– Конечно, глупо. – Фредерик взял ее поудобнее, а она с готовностью свернулась калачиком в его руках, словно у отца или старшего брата, успокаиваясь от звука его голоса. – Представь, что бы мне пришлось говорить Гарету. Он ведь завтра утром первым делом тебя позовет, детка. Ты ему нужна.
– Нужна, – эхом повторила Марта. – А вам? Вам я нужна?
– Конечно. – Он доказал слова делом, прижав ее к себе еще крепче и поцеловав в щеку. – Разве я говорил, что нет?
– Нет.
– Вот видишь. – Фредерик улыбался. – Почему ты тогда на такое решилась?
– Мне так было больно, так больно. – Она вновь заплакала. – И сейчас больно.
– Понятно. – Он вспомнил свою боль, которая уже стала привычкой. – Пройдет, все пройдет.
Она подняла на него глаза. Темные, мерцающие, умоляющие.
– Все пройдет, – повторил Фредерик и добавил: – Только опять прошу: никогда больше так не делай... Я тебя люблю.
Марта все поняла. И Фредерик не лгал ей. Он любил ее так, как сказал даме Ванде: как «верного друга и хорошего человека». Именно это и поняла Марта.
– Я буду рядом с вами?
– Конечно, детка.
– А Гарет?
– Ты заменила ему мать. Я не против...
И она замолчала. Хотя так просился вопрос: «А дальше?» Но Марта понимала. «Дальше» быть не могло. Пока, по крайней мере. «Я подожду. Я столько ждала. Подожду еще», – сказала она сама себе, прижимаясь щекой к теплой сильной груди любимого мужчины.
А Фредерик наконец-то закрыл глаза, чтоб уснуть. Он изрядно вымотался за этот вечер.
25
Белый Город готовился встречать своего Короля. Больше года прошло, как государь, захолонувшись горем, оставил все и всех и подался странствовать в дальние края. Поговаривали, что он искал смерти на чужих дорогах.
Теперь в столицу принеслись с Западного округа гонцы с известием, что со дня на день Король Фредерик прибывает в город. И везет с собой сына, которому пришла пора быть представленным Благородному собранию и всему народу.
– Может, праздник какой забабахают? – делился с утра мыслями хозяин лучшей столичной сапожной мастерской с соседом-оружейником. – А то жизнь пошла кислая да сонная.
– Конечно кислая, конечно сонная, – соглашался оружейник, протирая развешенные для продажи на стойках у своей лавки щиты. – Ты что ль забыл, кто сейчас за Короля?
Сапожник хмыкнул:
– Да уж. Его милость лорд Гитбор или спит, или пиво кислое пьет. Оттого, видать, и нам всем то кисло, то сонно.
– Старик. Что с него взять, – махнул рукой оружейник. – Вот молодой Король вернется, может, повеселей и станет.
– Вот кабы снова свадьба, – подмигнул сапожник. – Год уж минул. Все чин чином... Согласись, и торговля тогда бойчее.
– Ну это у тебя. – Оружейник вытер пот со лба и присел на лавку у своих стоек. – Помню-помню, сколько башмаков да туфелек тебе заказали – подмастерья еле справлялись. Да и сам не разгибался. – Он кивнул на давно сгорбленную спину сапожника. – А мне б не свадьба, мне б война какая, вот...
– Типун те на язык, бестолковый ты! – шлепнула оружейника полотенцем вышедшая на крыльцо жена. – Войну ему подавай. Мир надоел? Хочешь от сыновей избавиться?
– Эхе, – заухмылялся сапожник. – Вот и женись после этого. – Сам он в холостяках ходил да подтрунивал над семейным соседом.
Тут он засуетился и побежал к своей лавке. Там у входа остановились несколько всадников, по виду – знать. Один уже спешился и рассматривал выставленные на витрине образцы сапог и туфель.
– Утро доброе, господа, – кланялся им сапожник. – Сделайте милость, будьте моими первыми покупателями нынче.
– И тебе утро доброе. – Высокий светловолосый рыцарь в необъятном плаще, что рассматривал товар, обернулся к нему.
– Сэр Элиас! – всплеснул руками сапожник. – Ох, как давно я вас не видел. Неужто последний заказ был неудачным?
– Что ты, Николас, твоей обуви сносу нет. – Элиас Крунос звонко топнул по мостовой.
– Ай, спасибо. – Сапожник и впрямь признал в сапогах рыцаря свои изделия. – Только пора, пора вам новые справлять.
– Так потому и завернул к тебе. Вот с меня мерку снимешь и с супруги моей. – Говоря так, он помог спрыгнуть с белой лошади тонкой румяной золотоволоске с большими голубыми глазами, которые сияли счастьем.
– Поздравляю, – опять поклонился сапожник юной леди и Элиасу. – Не зря, стал быть, пропадали. Всю землю, поди, изъездили, пока красоту такую нашли.
