— Мне просто нужен друг, с ярлыком или без и, ради бога, не будь такой врединой! — заявил Ричард, набив полный рот пирожком с фасолевой пастой. — Лучше выкладывай, что тебе рассказала тетя? В чем секрет долгоиграющей вендетты?
— Да ничего она не рассказала. Тетя закрылась в дамской комнате, а через десять минут вышла оттуда с красными глазами и в белой тугой маске, знаешь, такие марлевые, простудные? Она сразу отправилась домой, сославшись на внезапный приступ аллергии.
Повод, казалось, был подходящим, тем более что маски в это время года видишь на каждом втором прохожем — над Токио клубится то кедровая, то вишневая пыльца, — но дело в том, что у тети Норие полный сад вишневых деревьев и кедров. А маска у нее, скорее всего, завалялась в сумочке со времен последней простуды.
— Сакура делает карьеру в Каяма, она быстро продвигается, может, в этом все дело? — размышлял Ричард. — Чем не повод для разногласий?
— Сакура уже продвинулась. Но, даже попав на самый верх, ты не можешь позволить себе такое. Она была невероятно груба. Не понимаю, как они ее терпят.
— Пожалуйся на нее директору.
— Ричард! — Я даже рассмеялась от удивления. — Я была в этой школе два раза. Меня на этих занятиях вообще не должно было быть! Тетя Норие просто-напросто уговорила госпожу Коду допустить меня к более сложному уроку, чтобы я могла складывать веточки у нее под боком. Кому и на что я могу пожаловаться?
— Может быть, моей кузине стоит вмешаться? — Ричард цедил кофе, задумчиво разглядывая подростка за соседним столиком, вплотную занявшегося своей девицей.
— Только не говори мне, что у тебя отыскались японские родственники, — поддразнила его я, — да еще в Каяма!
— Не японские, но в Каяма. Моя кузина Лиля. Она уже год как переехала сюда, но представить вас друг другу у меня не было возможности. Ты была слишком поглощена его хьючеством, его хьюстостью, его превохьюгительством.
— Лиля Брэйтуэйт? Президент клуба иностранных студентов? Но вы совершенно не похожи! — Ядовитые экзерсисы с именем Хью я предпочла пропустить мимо ушей.
— Ее отец — французский канадец. От него ей достались темные волосы, высокий рост и любовь к шарфам от Эрме. У нее три изумительных малыша, которых, кстати, подкидывают мне, когда их няня начинает сходить от них с ума.
Попытавшись представить Ричарда ползающим по ковру с младенцами и машинками, я осталась вполне довольна — прикольная картинка.
— Что Лиля рассказывала тебе о школе?
— Она занялась икебаной, как только приехала в Японию. Ее муж какая-то шишка в канадской стальной компании, так что ей приходится участвовать в благотворительных комитетах, женских ассоциациях и всякое такое. На здешнем эмигрантском фоне она смотрится неплохо. Любит шопинг, между прочим.
— Антиквариат? — Я сделала стойку.
— Разумеется, и это тоже. Они ведь живут на деньги компании и многое могут себе позволить. Ты могла бы прибрать Лилю к рукам, верно?
О да. Служащие больших компаний, особенно те, кто приезжает сюда на казенный кошт, — мечта любого торговца старинными вещами. Токийские квартиры, сдаваемые в аренду, выглядят пустыми, вновь прибывшие принимаются их обставлять и делают это за счет фирмы, а следовательно, с размахом. Возьмем, к примеру Хью — его квартиру я довольно быстро превратила в витрину образцового антикварного магазина. Уезжая, он попросил меня продать все скопом, подписал бумаги и не взял ни цента из полученной суммы. Тратить эти деньги мне не хотелось, разве что спустить их на бирже, но и это не вышло — американские акции оказались удачными, дивиденды принялись расти и множиться, а с ними множились и мои печали, но тут уж ничего не поделаешь.
Первым делом на следующее утро я оставила сообщение на автоответчике Лили Брэйтуэйт. Речь шла о миленькой коллекции старинного японского фарфора, которую я хотела ей предложить. Затем я позвонила аукционеру по поводу участия в ближайших торгах, но не успела договорить с ним, как запищал еще один звонок, я подсоединила линию — так и есть. Тетя Норие.
— Могу я перезвонить вам, тетя? У меня деловой разговор. Вы сейчас дома? — В последнем у меня как раз не было сомнений. На часах девять утра, в такое время тетушка только протирает глаза и думает о первой чашке кофе.
— Ты просто не хочешь со мной разговаривать. — Голос ее заметно дрогнул. — Ладно, я могу это понять после вчерашнего, дорогая племянница. Ужас какое непристойное поведение. От такой тети впору отказаться насовсем.
Услышав такое, я, конечно же, отделалась от собеседника и через пару минут вернулась к разговору с Норие, которая к тому времени слегка приободрилась.
— Рей-сан, мы должны все исправить. Сегодня мы отправимся в Каяма и преподнесем подарки госпоже Коде и Сакуре Сато. Нам придется это сделать. Школа собирается устроить большую выставку в универмаге «Мицутан» — для лучших учеников, разумеется, — и я не могу остаться в стороне из-за каких-то мелких недоразумений. И еще мне нужно загладить свою вину ради твоей репутации в Каяма.
— Сакура правильно сказала, мне нечего делать в вашем классе, — напомнила я тете. — Икебана отнюдь не лучшее, что я умею делать в этой жизни. Честно говоря, я предпочла бы работать в вашем саду. Короче, я люблю цветы, но не настолько, чтобы оставаться в школе Каяма.
После этого мы довольно долго молчали, тетя Норие подбирала слова.
— Ты хочешь сказать, что бросишь занятия икебаной? На тебя не похоже.
На меня действительно не похоже. С тех пор как я приехала в Японию, я ни разу не опустила рук, я была готова ко всему: новые слова, новые блюда, новые правила. Я хотела удержаться на этом клочке земли. Я хотела понять жизнь, запечатленную знаками
— У меня нет способностей — это раз. Вам приходится платить за меня огромные деньги — это два. Если бы я хотела продолжать, я могла бы платить и сама, но ведь я не хочу!
Хм, хм, не слишком-то убедительно. Звучит как попытка оправдаться.
— Я заплатила за твои занятия до конца июля, — уныло сказала тетя Норие, — поэтому тебе и разрешили заниматься в моем классе.
— Я верну вам ваши деньги.
— Какие глупости! Не забывай, что мы — семья. И кстати, что сказал бы твой отец, узнав, что ты бросаешь занятия, не доучившись? Он был бы ужас как разочарован.
Мой отец, да. Мой отец — ныне психиатр в Сан-Франциско — в свое время уехал в Штаты, стремясь обрести свободу личности. Если я расскажу ему о тетиных зверствах, он встанет в позу, произнесет монолог о манипуляциях и непозволительной властности в азиатских семьях и, разумеется, велит мне немедленно ехать домой. А я не хочу.
— Я не могу тебя принудить, — продолжила тетя Норие, — но могу попросить: поговори, по крайней мере, с госпожой Кодой. Иначе она вообразит, что на тебя оказали давление. Что ты ушла не по своей воле, понимаешь? А это никуда не годится.
— Хорошо, я пойду с вами, — решилась я наконец. — Но не сегодня. У меня встреча с клиентом.
— Мы можем встретиться после всех твоих дел. В «Волшебном лесу» в Роппонги, да? Там и купим подарки. Я надену свой желтый костюм от Ханае Мори... и ты, уж пожалуйста, постарайся выглядеть соответственно!
Не дожидаясь моего ответа, Норие повесила трубку.
После полудня я занималась приблизительной оценкой коллекции старинного фарфора Имари, принадлежащего пожилой даме, которая передавала свой дом детям и желала узнать стоимость вещей и мебели. Произнеся правдивые слова восхищения, я удостоилась чести выслушать историю о свадебном подарке для госпожи Мориты.
Хороши же были подарки в ревущих двадцатых, ничего не скажешь!
— Сервиз можно сфотографировать, если хотите, и поискать покупателя, — предложила я. — Этот
