Убийство по правилам дзен

развевался на ветру.

— Это для празднования дня мальчиков. У меня не получилось вывесить его прошлым летом.

— Он привлекает внимание, так что люди будут знать, что магазин открыт, — объяснила я.

После того как она ушла, я осмотрела маленький магазинчик, оценивая его и размышляя над собственным положением. Работать продавщицей — для меня это шаг назад, но того, что мне будет платить Йоко, хватит на повседневные расходы, и я смогу откладывать деньги на комнату.

Она была права, говоря, что дела продвигаются вяло. Во второй половине дня я обслужила всего двух покупателей, один из которых заплатил восемьсот иен за оби. У меня было предостаточно времени на то, чтобы позвонить госпоже Ките и рассказать о предварительно отобранных мною свитках. Она обещала завтра же прийти и посмотреть их.

Время закрытия, пять часов, подошло незаметно. Я немного задержалась, но наконец заперла дверь и бросила ключ назад через щель почтового ящика. Вместо того чтобы сесть на поезд, я вернулась в Хорин- Джи пешком. Страдая от боли в ногах, я все яснее понимала, как хочу побыстрее выбраться оттуда.

Ваджин слишком много обо мне знал, да и то, что я услышала о Нане Михори, было просто ужасно.

Я подошла к дому Михори, думая о том, что теперь мой телефон как следует зарядился. Увидев, что госпожа Танака снимает высохшее белье, я спряталась за кустами. Мои черные трусики, футболка и шорты тоже висели на веревке. Танака нахмурилась, глядя на них, и я твердо решила, что отныне буду стирать сама. Благо, речка была недалеко.

Воспользовавшись тем, что садовник, подравнивающий живую изгородь, подошел спросить что-то у госпожи Танаки и та, положив снятое белье, пошла вслед за ним, я протиснулась сквозь ограду и бросилась к полуоткрытому окну. Времени снять туфли не было. Я как могла смахнула с них грязь, залезла в комнату и обнаружила телефон на том же месте. Я схватила его вместе со шнуром и к возвращению Танаки успела снова укрыться за оградой, осторожно пробралась вдоль нее и оказалась на территории главного храма.

— Что вы делаете? — раздался над моим ухом строгий мужской голос. Прямо перед своим носом я увидела пару грубых соломенных сандалий. На меня сердито глядел монах в рабочей одежде. — Эта территория закрыта для посетителей.

Я отчаянно пыталась что-нибудь придумать.

— Извините. Поднялся ветер, и я потеряла контактные линзы! — Из-за чего еще молодая женщина может ползать на четвереньках?

Монах тоже опустился на колени и начал шарить взглядом вокруг себя. Я сделала вид, что нашла линзы, неловко поднялась на ноги и поблагодарила его за помощь.

— Линзы не пострадали? — раздался новый голос, более вежливый и низкий. К нам присоединился Ваджин. На этот раз на нем было чистое голубое одеяние, а не серое, испачканное в земле. Он сложил руки в благочестивом приветственном жесте. Я ограничилась тем, что кивнула, потому что мои руки были заняты телефоном и воображаемыми контактными линзами.

— Кажется, с ними все в порядке. Если вы разрешите...

— Вам нужно промыть линзы в соляном растворе, он найдется в чайном домике. — Ваджин явно не собирался от меня отставать

— Я знаю, что делать, спасибо.

Зазвонил телефон, и я ответила, придерживая его около уха левым плечом.

— Рей-сан? — Я сразу же узнала голос. Джун Курой.

— Я так рада, что ты позвонил, — сказала я, махнув рукой Ваджину, который все еще не уходил.

— Мне надо с тобой поговорить, — прошептал Джун. — Но не звони больше. Мой отец прослушал некоторые из твоих сообщений и хочет, чтобы я держался от тебя подальше.

— Где ты хочешь встретиться? И зачем? — добавила я после паузы.

— Завтра днем я смогу приехать в Токио и встретиться с тобой в Ёёги в два.

— Но, Джун-сан, у меня новая работа, и я не смогу оставить ее. Я буду свободна либо до полудня, либо вечером.

— Тогда в одиннадцать. Мне нужно время, чтобы добраться до Хаконе, но я должен кое-что тебе рассказать.

— Что-нибудь случилось с тех пор, как тебя отпустили? Тебе грозит опасность?

— Я все объясню завтра.

— Ты опять работаешь? — Я не могла сказать больше, потому что Ваджин так и отирался поблизости.

— Да, ночным швейцаром в агентстве отца. Мое лицо теперь настолько известно, что никто не хочет допускать меня к работе с клиентами.

— Прости меня. За все, — сказала я.

— Во всем виновата моя собственная глупость. Не нужно было сажать Сакая в свою машину. Мне нужно идти. Я слышу голос отца. — И он повесил трубку

— Приятель? — поинтересовался Ваджин, когда я убрала телефон и пошла дальше.

— Нет, и мне сейчас не хочется разговаривать. Я пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве.

— Но не отключили телефон, нэ?

Разозлившись, я остановилась и повернулась к нему:

— Знаете, вы слишком хорошо осведомлены об удобствах современной жизни. Это очень странно для монаха.

Со стороны храма раздался звук гонга.

— Вечерняя молитва. Я должен идти. — В голосе Ваджина я уловила раздражение, что заставляло задуматься, насколько набожен он был на самом деле.

— Идите, исполняйте свой долг, — поторопила его я.

Было очень приятно смотреть, как он уходит.

На ужин я съела груши и апельсины и помыла блюдо водой из бутылки, которую наполнила в общественном туалете. Если продолжать сидеть на такой диете, мой желудок уменьшится и я не буду так хотеть есть. Буддизм учит, что физические лишения должны привести к миру и покою в душе. Может, и так, но мой желудок всю ночь урчал, выражая несогласие с этим постулатом.

19

Когда я проснулась на следующее утро, надо мной кто-то стоял. Насторожиться меня заставил скрип шагов по старому татами и какой-то восхитительный аромат. Открыв глаза, я увидела Акеми Михори, одетую для занятий бегом и уже слегка вспотевшую.

— Ты такая ленивая. Вставай!

— Когда ты вернулась? Я очень рада тебя видеть. — Я изо всех сил старалась скрыть смущение.

— Почему тебя не было на беговой дорожке? Совсем забросила бег, да? — Акеми сдернула с меня одеяло. Я спала в длинной майке, которую попыталась как можно быстрее натянуть на оставшиеся неприкрытыми части тела.

— Я собиралась заняться этим сегодня вечером — не думала, что ты успеешь вернуться раньше.

— Пожалуй, мы можем побегать, а потом поесть. — Она продемонстрировала мне термос с зеленым чаем и корзинку с отборными овощами и онигири, рисовыми шариками с изюмом, которые я очень любила. Должно быть, их запах я и уловила, когда Акеми вошла и разбудила меня.

— А может, сразу поедим? — с надеждой спросила я.

Акеми выложила содержимое корзины, и я воспользовалась шансом нормально поесть впервые за двадцать четыре часа.

— Как прошло выступление? — спросила я, уничтожив два рисовых шарика.

— Выступление? — В первую секунду у нее был озадаченный вид. — А, ты об этом. Нормально. Выиграла три состязания и дала несколько автографов. Как обычно.