Сначала Минако просто отчужденно глазела на то, как он раздевается, но в конце концов его странное поведение привлекло ее внимание.
— Эй, что это ты задумал?
Эноеши закрепил кейс на левом бедре, зажал его между ног и встал на скамейку.
Минако двинулась к нему, но прежде, чем ее пальцы коснулись его тела, он уже был в воде. Он не поплыл прямо вперед: сначала надо было освоиться в воде, получше закрепить кейс. Обернувшись, он увидел лица супругов Юшиджима, которые, свесившись с борта, смотрели на него, как парочка попугаев из деревянной коробочки. Минако, кажется, всхлипывала, но Эноеши, подпрыгивающий на волнах, не мог слышать, что она говорит.
— Все будет в порядке! Я позвоню в спасательную службу!
Он постарался прокричать это как можно громче, но не был уверен, что они его расслышали. Минако все еще, кажется, подвывала. Ну ничего, всего через час здесь будет буксир. Но пока он придет, они успеют понять, какой ад разверзся как раз под тем очаровательным миром, который они так любят навязывать другим.
Развернувшись, он поплыл, гребя только руками и зажав между ног плавучий пластиковый кейс. Он проделывал это несчетное число раз в плавательном бассейне, двадцатикратно проплывая — с пластиковой доской между ног — двадцатипятиметровую дорожку. Не бойся, говорил он себе. Но дело было вовсе не в физической выносливости. Его внимание сосредоточилось на собственных ногах. Его сердце заходилось при одной мысли: а если мальчик-утопленник оставит в покое яхту и припустит за ним? Конечно, открой Эноеши глаза и посмотри в воду, он бы увидел прямо перед собой опухшее лицо мальчика. Это отвратительное видение преследовало его, мешая плыть. Он потерял много сил, и слабость с каждым взмахом рук становилось все сильнее, внутренности рвались наружу. Когда его начало тошнить, он почувствовал, что его жизнь в опасности. Паника равносильна смерти. Ночь была безоблачной, и луна ярко светила над заливом. А огни Морского парка Вакаса не делались ближе... С ума сойти, как медленно преодолевает он это небольшое расстояние!
Эноеши заставил себя сделать перерыв, перевернулся на спину и стал отдыхать. Убедившись, что ни во рту, ни в носу воды нет, он начал отчаянно вдыхать воздух. Он пытался вытеснить кошмар, воображая еще не виданное им до сих пор обнаженное тело женщины, с которой недавно начал встречаться. Представлять сокровенные прелести доступными — единственный способ преодолеть мрачные кошмары.
Подняв голову над водой, он увидел, что уже довольно далеко отплыл от яхты и что берег ближе, чем она. Пожалуй, он уже миновал две трети пути. Силы вернулись к нему. Берег, который казался ему таким далеким, в действительности был в пределах досягаемости. Одно последнее усилие — и он на земле. Эноеши перевернулся и яростно начал грести руками.
Но лишь тогда, когда он вскарабкался на бетонный бык, он снова почувствовал себя живым. Нижняя часть быка была под водой, а вершина — совершенно сухой, и прикосновение к ее зернистой поверхности согрело его сердце. Обернувшись, он увидел «Минако» на том же месте, беспомощно болтающуюся на волнах.
Внизу, у основания быка, с шумом ударялись о бетон волны. Если свалиться туда, можно получить серьезную травму. Он решил, для подстраховки, перебраться на набережную на четвереньках. Бросив взгляд вниз, он увидел в щели между соединительными блоками маленький детский ботиночек.
Вот он — его можно потрогать. В смутном свете фонаря он выглядел черным — может, оттого, что пропитался водой. Носочек застрял в щели — должно быть, оттого ботинок и слетел с ноги. Вероятно, владелец ботинка играл на вершине быка и зацепился ногой. На матерчатой верхней части ботиночка было изображение Микки-Мауса, а если приглядеться, можно увидеть, что ботинок — правый. На пятке чернело имя, которое даже при тусклом освещении читалось отчетливо — Кацухиро. Ошибки быть не могло. Этот ботинок был парным к тому, что найден застрявшим в лопастях винта яхты.
Эноеши оторвал взгляд от находки. Собственное спокойствие удивило его. Он невозмутимо заметил про себя: «Если правый ботинок здесь, значит, ребенок в самом деле босой».
Поглядев на море, он увидел, что яхту беспрестанно болтает, а между тем вода вокруг нее гладкая и спокойная. Эноеши показалось, что вдали мелькнула фигура ребенка, который, играя, толкает туда-сюда киль яхты.
По воле волн
1
Шквал и сопровождающий его ливень, подобный водопаду, пронеслись над «Вакашио-VII», океанским рыболовным судном, под завязку набитым тунцом. Миновав его, они ушли дальше, в южном направлении. Радуга, выросшая над океаном, казалась триумфальной аркой, приглашающей корабль обратно в родной порт. Несколько часов спустя, когда они подошли к островам Огасавара, дальше на север перед ними показался силуэт острова Титидзима. Еще дальше к северу они увидели остров Хахадзима. Кацуо Ширайши испытывал все возрастающее чувство облегчения: они снова были в Японии.
Стоя на мостике, Кацуо постепенно осознавал, что плавание, продолжавшееся целый год, подходит к концу. Это было третье плавание в его жизни. И все же сейчас сердце было полнее чувствами, чем в первый раз. Без сомнения, это было результатом долгих лет праздности, которые этому плаванию предшествовали.
Вернувшись семь лет назад после второй путины, Кацуо устроился на рыбный склад, где ведал классификацией тунца. Его воспоминания об этом плавании были не из приятных; кроме того, оно было отравлено нездоровой атмосферой, царившей в команде. В результате он подал прошение — очень немногословное — о том, чтобы ему предоставили работу на берегу.
Кацуо, хоть и имел квалификацию механика, пять лет держался за свою службу в Рыболовном управлении, отвергая всякую возможность возвращения в море.
Два года назад, перегоняя фургон, принадлежащий фирме, в Токио, он попал в большую пробку. Окруженный со всех сторон машинами, Кацуо ощутил приступ клаустрофобии. Именно в этот момент понял, что он не совсем собственность суши. Принадлежит он океану с его ничем не ограниченной перспективой. Описывая, как солнце садится в море, Кацуо часто складывал руки в форме круга, хотя этот жест совершенно не передавал величия настоящего заката. Как бы то ни было, так случилось, что, стоя в пробке, Кацуо припомнил эти охваченные закатным огнем дали, и красота их стала для него яснее и отчетливее. Как поразительна тишина моря в сравнении с глухим шумом на шоссе! Почувствовав, как в первый раз, пленительность океана, Кацуо решил отправиться в третье плавание и обратился в компанию.
Как помощник корабельного механика Кацуо был удовлетворен этим плаванием. Он снискал всеобщее уважение, и на судне его воспринимали как зрелого, сложившегося моряка Никто не держал его за мальчика на побегушках (как во время предыдущей путины), и среди команды на сей раз не было никаких враждующих друг с другом группировок. Успешно сделав свое дело в южной части Тихого океана, «Вакашио-VII» возвращалось домой с холодильниками, заполненными южным голубым тунцом. Более того, в ходе путины они ни разу не попадали в условия, суровые настолько, чтобы их можно было назвать угрожающими жизни. В общем и целом все шло по плану. Все было бы вообще без сучка без задоринки, если бы не тот случай, когда два члена команды оказались за бортом у берегов Новой Зеландии. Один из моряков, по счастливой случайности, спасся, что привлекло внимание прессы. К сожалению, репортеров в основном интересовали подробности чудесного спасения, и они совершенно упустили из виду, что второй-то моряк погиб. Члены команды, опечаленные гибелью своего товарища, в то же время были рады за другого, которого уже сочли было мертвым, а он взял и вернулся на борт. То, что должно было рассматриваться как трагический случай, дало повод к оживленному веселью, к празднику. Может быть, это потому, что
