Темные воды

семейству Сугияма.

Вот что было в этом письме:

Дорогой Такехико!

Даже когда мы знаем, что выхода нет, мы иногда должны искать его, не считаясь ни с чем, и не думать о том, что наши перспективы туманны. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать: ты позаботишься о маме и о ребенке, который скоро появится на свет.

С любовью,

твой отец.

Не было никаких сомнений — это было написано рукой его отца, каждый иероглиф был отчетливо прорисован. Это письмо — доказательство того, что отец готов был встретить свою смерть.

Ясно, почему тело отца нашли в водостоке подземного озера. Зная, что пути отсюда нет, отец все же пытался выбраться через тоннель. Его постигла неудача, он погиб, но все же послал сыну письмо, пожелав ему одного — жизнестойкости и воли к победе. Он не написал письма жене. Он передал своему сыну, который тогда был слишком мал, чтобы прочитать это послание, свое завещание: быть сильным.

Письмо стало для Такехико бесценным источником силы. Он перечитывал его снова и снова. Когда жизнь требовала от него смелости, он вспоминал слова отца, и трудности казались не такими уж непреодолимыми. Такехико жил со своим отцом только два с половиной года и сейчас с трудом вспоминал эти дни. И все же та тьма, с которой встретился отец, преследовала Такехико, заставляя его по ночам судорожно ловить ртом воздух. Каждый раз, просыпаясь от этого кошмара, он только еще отчетливее чувствовал: надо быть сильным. Благодаря этому письму ничто в жизни было ему не страшно.

Он протянул руку в щель, только чтобы вынуть ее обратно. Будь отверстие шире всего в два раза, воля его отца была бы исполнена. Он бы нырнул в сияющий свет.

Такехико постарался запечатлеть увиденное в своем сознании, чтобы никогда не забыть его. И он безмолвно произнес: «Папа, я сделал, что ты велел».

Эпилог

В прежние дни мыс Каннон называли мысом Хотоке или мысом Будды. Кайо, хотя ей было уже семьдесят два года, никогда не слышала, чтобы мыс именовали по-старому.

Однажды на рассвете, ранней весной, Кайо совершала свою обычную прогулку. Буддийская богиня милосердия, Каннон, протягивает, как считают, свою спасительную длань всем, кто верует в нее. Кайо верила в Каннон, и она взяла себе за правило проходить этой дорогой каждое утро в течение вот уже двадцати лет.

Как ни звать этот мыс — Каннон и Хотоке, — это имя вызывало приятные ассоциации. По крайне мере, имя, если не что-то другое, напоминало о прошлом, об истории. Прогулка шла среди кустов, где находились придорожные статуи Дзизо или надгробия. Их, конечно же, первоначально устанавливали здесь, чтобы умилостивить духов мертвых, которых прибьет волной к мысу, но никто из старожилов понятия не имел, кто и почему наставил их здесь в таком количестве. В любом случае их было как-то неожиданно много на мысу и около него.

Еще не совсем рассвело, когда Кайо спускалась по дороге к морю. Она шла по пологой тропинке, опустив глаза. Было время, к ней на весенние каникулы приезжала внучка Йоко, и Кайо брала ее с собой на прогулку. Прогулки, верила она, значат больше, если кто-то тебя сопровождает.

Ее очки замутились от ее дыхания. Кайо остановилась и посмотрела на шагометр, закрепленный у нее на поясе. Она должна была считать. Ей приходилось отмечать, сколько шагов она сделала; она не могла отступить от нормы больше чем на несколько шагов за раз. Эта аккуратность была ей в привычку. В конце концов, она гуляла по одному и тому же маршруту вот уже лет двадцать.

Остановившись напротив каменного грота, она посмотрела на шагометр. На нем значилось, что она сделала две тысячи шагов. Значит, она прошла около километра с тех пор, как вышла из своего дома. Распрямив спину, она посмотрела на море, подняв глаза на восходящее солнце, она молитвенно сложила руки. Текст ее молитвы не менялся вот уже двадцать лет. Она молилась за здоровье своих двоих сыновей, один из которых жил в Токио, а второй — на острове Хоккайдо, и за их семьи. Время от времени, когда приходила в чем-то нужда, она молилась о том, что ей сейчас было нужно, но всегда — только об одной вещи. Она никогда не молила слишком о многом. Кайо верила, что если вы стоите на мысе Каннон и молитесь восходящему солнцу, все ваши желания исполнятся. Несколько лет назад она и двух месяцев не промолила солнце о том, чтобы ее сын получил блестящую должность, как его назначили начальником отдела.

— Это все благодаря богине Каннон, — сказала ему мать.

— Нет уж! Это благодаря тому, что я хорошо делаю свою работу, — смеясь, ответил сын.

Когда-то эти утренние прогулки прописали ей для здоровья, но постепенно она поверила, что с их помощью обеспечивает благосостояние своей семьи.

Прошло двадцать лет с тех пор, как Кайо стало плохо на улице в Йокосуке. В то время ей было за пятьдесят. Ее увезли в госпиталь. Требовалось немедленное хирургическое вмешательство. Ей сделали операцию, она была успешной, но некоторое время Кайо не могла как следует ходить. Несколько месяцев после выхода из больницы ей приходилось при ходьбе опираться на плечо мужа. Сейчас она поправилась настолько, что сразу было и не заметно, что она подволакивает левую ногу. Лишь при одной мысли, что уже никогда, до конца жизни не избавится от хромоты, она падала духом. Успехи в пешем хождении настолько вдохновили ее, что ей казалось: она получила взаймы новую жизнь. Она чувствовала себя более живой, чем до операции. И это, верила она, тоже благословение богини Каннон.

А если уж сама Каннон приложила руку к выздоровлению Кайо — это вселяло в нее новые силы. Это началось, когда ее взгляд поймал солнечный отблеск, отпечатавшись на сетчатке ее глаза. Солнечный отблеск на лужице, оставленной на песке приливом, — это была одна из главных причин, вследствие которой она гуляла каждое утро как по часам. Это случилось почти двадцать лет назад, через неделю после того, как она выписалась из госпиталя.

Хотя врач убеждал Кайо, что пешие прогулки полезны, она считала это лишней процедурой, о которой можно забыть без зазрения совести. В конце концов врач сказал ей, что, если она не изменит отношения к этому, она рискует остаться навсегда прикованной к постели. Эти слова побудили ее к действию, и однажды утром она вышла на прогулку.

Волоча ногу, она все же попыталась дойти до крайней точки мыса. Останавливаясь, чтобы отдышаться, она опиралась на ограду вдоль прогулочной дорожки. Проковыляв всю дорогу, она очень устала: ей приходилось заставлять свою левую ногу идти вместе со всем телом. Едва выйдя из госпиталя, она была поражена тем, что ее тело отказывается повиноваться ее воле. Бессилие было для нее тем более мучительно, что она всегда была очень активным человеком. Разъярившись на саму себя, он присела рядом с оградой и вынула из сумочки одноразовый бумажный носовой платок. Вытерев глаза и нос, она положила использованный платок обратно в сумку, как будто не в силах была с ним расстаться. Кайо в течение прогулки пользовалась одним одноразовым платком. За оградой начинался скалистый морской берег. Волны ударялись рядом с ногами, и когда ветер внезапно менял направление, капли воды летели ей прямо в лицо. Прямо у ограды торчал из земли пучок красноватой травы. Каждый из толстых коротких стеблей пускал множество побегов, и все растение казалось исполненным редкой жизненной силы. В начале мая на этих побегах расцветают бледные цветы. Но сейчас время цветения еще не настало. Это растение — вид ангелики, известный в Японии как ашитаба. Кайо хорошо знала не только название этого растения, но и его происхождение. Японское название этого растения, завезенного из Китая, переводится как «завтралист». Разумеется, это растение называется так потому, что, если отрезать ему листья, назавтра они отрастут. Когда она поглядела на японскую ангелику и подумала, какую волю к жизни демонстрирует эта травка, она не устояла перед искушением наклониться и сорвать листок-другой. Это был не разрушительный импульс, а тайное желание, чтобы растение поделилось с ней своей жизнестойкостью.