возвышался роскошный жилой дом из красного кирпича.
— Ну конечно, размечтался, найдешь ее, пожалуй, через двадцать пятьто лет!
Теперь рассчитывать можно только на оставшихся семерых ее сверстников. Ёсино коекак удалось достать координаты только четверых из тех, что вместе с Садако пришли в театр. Если окажется, что и у них нет никаких сведений о Садако, нить оборвется окончательно. Почему-то Ёсино не мог избавиться от чувства, что все так и получится. На часах было уже одиннадцать. Теперь нужно было сообщить Асакаве все, что удалось узнать, и он заскочил в ближайший магазин канцтоваров, чтобы отправить факс в отделение «МНьюс» в ИдзуОсима.
В это время Асакава и Рюдзи были в доме Хаяцу в Осима, где и располагалось отделение газеты.
— Эй, Асакава, слышишь? Успокойся! — рявкнул Рюдзи в спину Асакаве, метавшемуся по комнате, — Что толку психоватьто?
…Максимальная скорость ветра, …давление в центральной области, …миллибары, …ветер северо- северо-восточный, …зона повышенной штормовой активности, … волнение на море выше допустимого уровня. Непрерывно сообщаемые по радио метеосводки были словно специально составлены, чтобы играть на нервах Асакавы.
Тайфун N21, с эпицентром в 150 км южнее мыса Годзэн, сохраняя скорость ветра 40 м/с, движется в направлении северосеверо восток с постоянной скоростью 20 км/ч, и предположительно к вечеру достигнет южной части района Осима. В этих условиях, восстановление нормального воздушного и морского сообщения ожидается не ранее четверга.
— Ты понял? Не ранее четверга!
У Асакавы вскипали мозги.
…Тайфун, сволочь! У меня крайний срок завтра — давай, проходи быстрее или вообще сваливай к чертям в тропики!
— Черт побери, на этом острове корабли и самолеты вообще когда-нибудь с места сдвинутся или нет!? — он уже не знал, на что обрушить свой гнев.
…Зачем он вообще сюда притащился? Но теперь, сколько ни терзайся — слезами горю не поможешь. Да и о чем, до какого предела теперь сожалеть? О том, что посмотрел это проклятое видео или почувствовал неладное в смерти Тиэко и Иваты Сюити? Или что не вовремя и не в том месте сел в такси? А-а, провались оно все в задницу!
— Эй, успокойся, тебе говорят! Ты что, человеческого языка не понимаешь? Кого теперь винить-то, Хаяцусан что ли? — Рюдзи неожиданно ласково взял Асакаву за руку, — Ну, сам подумай. А вдруг
— Для этого сначала нужно это заклинание найти! — Асакава оттолкнул руку Рюдзи. Видя, как два здоровенных мужика шумят, бесконечно повторяя «заклинание, заклинание», супруги Хаяцу переглянулись, вследствие чего Асакава тут же решил, что они над ним насмехаются.
— Что тут смешного?! — спросил он и двинулся на них, но Рюдзи успел поймать его за руку и теперь уже сильнее потянул на себя.
— Ну хватит, разошелся! Что ты выпендрежем своим изменишь?
Понимая взвинченное состояние Асакавы, сердобольный Хаяцу уже начинал невольно винить себя за то, что тайфун парализовал транспорт. Скорее даже, просто ощутил нормальную человеческую жалость к человеку, который из-за этого тайфуна вынужден так страдать. Он искренне желал, чтобы Асакаве удалась его работа. С минуты на минуту должен был прийти факс из Токио, и понимая, насколько ожидание подстегивает волнение, Хаяцу стремился хоть как-нибудь разрядить обстановку.
— Как продвигаются ваши поиски? — спросил он нарочито спокойным голосом.
— Да, так себе…
— Тут совсем рядом живет сверстник Сидзуко Ямамуры, который знал ее с детства — Минамотосан. Может быть, стоит позвать? Сам он рыбак, но в такую бурю в море не выходит и наверняка сейчас скучает дома, так что с радостью придет.
Хаяцу подумал, что сбор информации поможет Асакаве развеяться.
— Он, правда, старенький уже — под семьдесят, не знаю, получится ли содержательный разговор, но все лучше, чем просто сидеть и ждать.
— Мм…
Хаяцу не стал дожидаться ответа, повернулся и крикнул жене, возившейся на кухне.
— Позвоника Минамото, скажи, пусть сейчас же придет!
Как и сказал Хаяцу, Цуги Минамото рад был поболтать, тем более о том, что касалось Сидзуко Ямамуры. Сам он был на три года старше ее, и теперь ему было шестьдесят восемь. Сидзуко не только была знакома с ним с детства, но и была его первой любовью. Когда рассказываешь, прошедшие события легко и во всех подробностях всплывают в памяти, то ли оттого, что память оживает, то ли само наличие слушателя воодушевляет рассказчика. Говорить о Сидзуко для Цуги Минамото означало пробуждать воспоминания о прошедшей юности.
Он без умолку, то и дело смахивая слезу, рассказывал многочисленные эпизоды, связанные с Сидзуко, благодаря чему Асакава и Рюдзи смогли составить представление об одной из сторон ее жизни. Хотя, конечно, не всему в рассказе можно было слепо доверять. Воспоминания все окрашивают в розовые тона, да и времени уже прошло немало — Как-никак больше сорока лет. Тем более, что образ Сидзуко вполне мог слиться и с воспоминаниями о других женщинах. Хотя это вряд ли, все-таки первая любовь в жизни мужчины занимает особенное место, и с другими ее трудно спутать.
Минамото нельзя было назвать блестящим рассказчиком, говорил он сумбурно, и даже Асакава притомился его слушать, но тут Минамото завел рассказ о том, что мгновенно возбудило интерес Асакавы и Рюдзи.
— Только вот изменилась моя Сидзутян из-за того случая… Дада, точно… когда со дна моря статую святого отшельника вытащили… Как раз ведь полнолуние было!
Он рассказал, что у Сидзуко, матери Садако Ямамуры, неожиданно обнаружились загадочные способности, которые были каким-то образом связаны с морем и полнолунием.
Судя по рассказу, в тот вечер Минамото со своей лодкой подвернулся ей под руку. Это случилось в конце лета сорок шестого года, когда Сидзуко был двадцать один год, а Минамото исполнилось двадцать четыре. Стояла последняя августовская жара, и даже ночью было не продохнуть, — рассказывал Минамото, как будто это случилось только вчера, а не сорок четыре года назад.
В эту жаркую ночь Минамото сидел на пороге и, задыхаясь от жары и обмахиваясь веером, смотрел, как в свете луны недвижная морская гладь отражает ночное небо. Тишину нарушила Сидзуко, забежав по холму и подойдя к Минамото.
— Минамототян, спускай лодку, ловить едем, — сказала она и, ничего не объясняя, потянула его за рукав. На все вопросы отвечала только, что «такой луны больше не будет», а Минамото, не шевелясь, сидел и не отрываясь любовался первой красавицей Осима.
— Ну, что ты вылупился? Давай скорее… — Сидзуко схватила его за шею и силком подняла с места.
Минамото и так всегда таскался за ней по первому слову, но все же спросил.
— Ловить? А чего ловить-то?
— Статую святого, — не колеблясь, ответила Сидзуко.
— Святого?…
С широко открытыми глазами, с болью в голосе Сидзуко рассказала ему, что сегодня днем солдаты оккупационной армии сбросили в море каменную статую святого отшельника.
На восточном берегу в местечке Гёдзяхама была небольшая пещера, которую местные жители называли Отшельничьей, где хранилась каменная статуя святого отшельника по имени ЭнноОдзуну, пришедшего сюда еще в 699 году. С самого своего рождения Одзуну слыл великим мудрецом, а будучи подвижником добился больших высот в искусстве магии и заклинаний, и славился тем, что мог легко
