Каору не было противно слушать пьяную отцовскую болтовню. Он понимал, что отец радовался, даже просто глядя на него. Хидэюки пил с удовольствием, отдыхал от работы, успокаивал нервы. А когда успокаивался отец, успокаивался и Каору.
Растроганный Каору достал из холодильника еще одну банку и вылил ее содержимое отцу в стакан.
Однако Хидэюки не поблагодарил сына, а потребовал:
— Так, Бонза, разбуди Мати!
Мати он называл мать Каору, Матико.
— Нельзя, мама устала и спит.
— На ее месте я бы и усталым встал.
— То есть тебе все можно, потому что ты ее любишь и с ней спишь?
— Ну, разбуди.
— Что тебе от мамы надо?
— Да так, ничего. Пусть пива попьет.
— А мама, может, не хочет пить.
— Да ну тебя, вот я ее позову, она мигом прибежит.
— Ну хорошо. Да, кстати, только между нами, я хочу кое о чем спросить.
— А-а, пожалуйста, только не говори ни о чем серьезном. И не надо меня, как Мати, опускать. В конце концов, так ведь всегда и случается.
Каору нехотя побрел в спальню. С чего это будить спящую мать должен он, а не отец? За столько лет можно было бы понять, что мать не расположена к тому, чтобы ее будили посреди ночи.
В последнее время семье Футами постоянно приходилось мириться с отцовскими капризами. И не потому, что Хидэюки обнаруживал свои отцовские достоинства, напротив, потому, что из всех троих он более других сохранял свою инфантильность.
Каору уважал талант отца как ученого. Но он также догадывался, что для взросления отцу чего-то не хватает. У него была душа ребенка. В процессе взросления, возмужания его инфантильность проявлялась все сильнее. Вот бы поменять ее на здравый смысл. Но его ли не хватает вокруг?
3
На душе было тяжело оттого, что предстоит потревожить мать. Когда Каору вернулся в спальню, оказалось, что Матико сидит, наполовину выбравшись из футона, и держит в руках волосы. Похоже, ее разбудила возня вернувшегося мужа.
— Ой, мама, прости. — Каору извинялся вместо отца.
— Да ничего, — сказала мать, как всегда, нежно глядя на него.
Матико почти никогда не ругала Каору. Возможно, из-за того, что он никогда не просил ничего понапрасну, хотя все его пожелания мать всегда выполняла. Маленький Каору чувствовал, что она всецело доверяет ему, и это его радовало, но в то же время он постоянно чувствовал свою ответственность по отношению к матери.
«Ситуация, когда все три члена семьи Футами вместе» — так называл Каору свои взаимоотношения с родителями. Совсем как в игре дзянкэн[1]: кто-то из них троих (отца, матери и Каору) был более сильным, кто-то — более слабым по отношению к другому.
Каору был сильнее матери, но слабее отца, и поэтому, случайно сталкиваясь с необычным поведением отца или слыша его приказания, он всегда терялся. Отец был сильнее сына, он мог поступить по-хамски, но почему-то не казался сильнее своей жены. Если настроение у Матико портилось, то он весь менялся в лице и как будто немного съеживался.
Поэтому будить жену он послал сына. Матико всегда положительно реагировала на требования Каору, но выходки мужа иногда сердили ее, как сердят детские проказы.
Однажды отец с довольным видом заметил, что мир в семье поддерживается благодаря тонкому балансу соотношения слабости и силы. Хидэюки с насмешкой описывал отношения в семье, используя всякие старые научные выражения: «хаотическая взаимосвязь», «самоорганизация» и другие. Их собственные стремления были здесь ни при чем: эти необычные отношения создавались сами собой, благодаря смеси всех трех характеров, в постоянной разноголосице.
— Хидэ, что такое? — спросила Матико, неторопливо расчесывая волосы и придерживая их пальцами на затылке.
— Выпьем пива?
— Ну что ты с ним будешь делать? Так поздно...
— Папа это специально, чтобы с мамой побыть.
Матико, фыркая от смеха, вылезла из футона.
— Похоже, в животе пусто.
— Ну, вот это на маму похоже. — Каору сказал это с таким серьезным видом, что Матико, услышав, рассмеялась. Лицо сына было одновременно и наивным, и очень серьезным.
Но Каору уже заметил бесстыдное выражение на лицах родителей.
Это произошло три месяца тому назад, когда наступил период первых летних дождей, хотя дожди еще не шли. Июньской ночью, уже полной признаков приближения грядущих тропических дождей, Каору неожиданно столкнулся на кухне с отцом, который стоял в какой-то необычной позе, и эта встреча шокировала его.
В ту ночь Каору, закрывшись у себя в комнате, играл на компьютере; ему сильно захотелось пить, он решил выпить минеральной воды и пошел на кухню. И отец и мать были заняты и поэтому сидели каждый по своим комнатам, откуда не доносилось ни звука. Случалось, что родители засыпали прямо за работой. Каору был уверен, что и сегодня будет так же. Он не знал, что в тот день отец и мать ночевали в одной комнате.
Каору, не зажигая света, стоя в темноте, наливал минералку в стакан и закинул себе в рот кусочек льда. Собираясь поставить маленькую бутылочку назад в холодильник и уже открывая дверцу, Каору внезапно обнаружил, что смотрит прямо в лицо оказавшемуся на кухне Хидэюки. Свет из холодильника освещал абсолютно голого отца.
Хидэюки отпрянул — скорее от стыда, чем от страха.
— Ты что здесь делаешь? — спросил отец и, не обращая внимания на собственную наготу, выхватил у Каору стакан и, жадно глотая, выпил.
Каору поразило не только то, что отец полностью обнажен, но и то, что его половой орган больше, чем обычно. Он был покрыт густой блестящей слизью. Когда вся семья забиралась в офуро, эта часть тела выглядела обычно бессильно размякшей. Но сейчас член вряд ли можно было назвать отработавшим свое органом, он возбужденно подрагивал и стоял торчком.
Пока отец не выпил воду, Каору не мог отвести глаза от этой части его организма.
— Чего уставился, завидно?
— Не-ет, — ответил Каору, едва не свалившись без чувств. Резко сгорбившись, Хидэюки приложил к головке своего полового органа указательный палец и, собрав сперму, показал ее Каору.
— Вот, смотри, твои «породители», — сказал он с серьезным видом и вытер пальцы о края кухонной раковины, у которой стоял Каору.
— Э! — сказал Каору, нагибаясь и рассматривая белые капли на краях раковины.
Он не знал, как реагировать на это. Хидэюки развернулся, пытаясь осмотреть свою спину, и удалился в туалет. Через некоторое время оттуда через открытую дверь явственно донесся отвратительный звук мочеиспускания.
Каору временами не мог решить, дурак его отец или все-таки нет. Не было сомнения, что Хидэюки превосходный специалист в области компьютерных технологий, но иногда он становился хуже ребенка. Каору его уважал, но порой испытывал беспокойство за него и думал о том, как нелегко приходится с ним
