бы.
Дверь тихо распахнулась. Каору думал, что за дверью кто-то стоял, но он ошибся. Этот человек сидел. Прямо на Каору смотрел старик на инвалидном кресле.
— Вы уже проснулись? — спросил он по-английски.
Каору кивнул в ответ.
— Здравствуйте, Каору-кун. Меня зовут Кристоф Эллиот.
Взглянув на протянутую руку, Каору поразился, насколько она огромная.
Огромные руки... Ноги на передней части инвалидного кресла тоже были огромными. Старик сидел, но можно было предположить, какого он роста. Для иностранца рост небольшой. Но руки и ноги слишком непропорциональны для такого маленького тела.
Каору неприятно поразила нескладность Эллиота. Он удивился: «Откуда этот старик знает мое имя?»
Удостоверение личности, карточки — все было потеряно вместе с рюкзаком.
Пожимая ему руку, Каору пристально рассматривал старика.
На голове его не было ни одного волоска, овал лица напоминал гладкое яйцо. Кожа была бледной. Уже одно только состояние кожи выдавало его возраст. С шеи на левую щеку протянулись характерные для стариков черные пятна, они резко контрастировали с цветом лица.
Пожав руку Эллиота и почувствовав его расположение по отношению к себе, Каору задал вопрос, который ему уже давно хотелось задать:
— Что это за место?
Эллиот сощурил глаза, его рот расплылся в улыбке.
— То, куда ты и шел.
Каору шел туда, где внутри большой пещеры спрятано поселение долгожителей.
Сейчас он находился в комнате, обитой светло-бежевой кожей... Это весьма сильно отличалось от того, что он себе представлял.
Заметив его замешательство, Эллиот, подняв вверх огромный указательный палец, задал встречный вопрос:
— Как ты думаешь, что там, наверху?
У Каору не было никаких догадок на этот счет.
Видя, что он не может ответить, Эллиот ответил сам:
— Большой слой воды.
Он сказал не «емкость», а именно «слой».
Однако слова старика ничего не объяснили Каору. Может, подразумевались последствия дождя? Учитывая события последних дней, это было вполне вероятно.
Теперь Эллиот указал пальцем вниз:
— А что там, под тобой?
Что же там, под полом этой комнатки? Определенно там земля. Но Каору не хотелось давать такой простой ответ, и он молчал.
И снова ответил сам Эллиот:
— Там большая пустота.
Итак, Каору сейчас пребывает между пустотой и толстым слоем воды. Это кое-что проясняло.
Если то, что говорит Эллиот, правда, то сила притяжения здесь должна иметь довольно низкий показатель. Показатель был бы высоким, если бы под этим местом залегали тяжелые породы, и, наоборот, низким, если бы там находилось что-нибудь легкое. Наличие же под ногами абсолютно пустого пространства было вполне убедительным объяснением минусового показателя.
Но все же Каору никак не мог в это поверить. Действительно ли он пришел куда хотел? Но если это и в самом деле то место, которое обозначено на карте как точка фантастически низкой магнитной аномалии и в которое он стремился, то нечего и удивляться тому, что Эллиот знает его имя.
«Старик намекает, что здесь притяжение слабее, чем где бы то ни было. Кроме того, он заранее предугадывал все мои действия!» В крайнем смятении Каору оперся рукой о стену, чтобы не упасть.
— Вы, видимо, знали, что я сюда приду? — Вот все, что с трудом смог выдавить из себя Каору. Он дышал тяжело и отрывисто, каждый вздох давался ему с трудом, воздуха не хватало.
Эллиот подхватил своей большой рукой готового рухнуть Каору и с сочувствием в голосе сказал:
— Да, я знал, что ты придешь.
У Каору снова начался жар, все тело пылало.
— Ты только не подгадал с этим жутким дождем...
Каору уже не мог понять, холодно ему или жарко. Жар сменился ознобом. Ноги не держали его. Он уже с трудом разбирал, что говорил ему старик.
Освободившись от руки Эллиота, он попытался добраться до кровати, но свалился по дороге.
2
В следующие три дня основным занятием Каору было восстановление собственных сил. Если бы тогда в пустыне не полил этот треклятый дождь, ему, возможно, не позволили бы столько времени тратить попусту. По крайней мере, он понял это по интонации Эллиота. Он получит ответы на многие свои вопросы, как только восстановит силы.
Наконец за Каору, которому так толком и не объяснили, куда он попал, начали ухаживать.
Временами в комнату заглядывал Эллиот, но постоянно за состоянием здоровья пациента наблюдала медсестра Хана[9].
Ее имя понравилось Каору. Когда он спросил, как ее зовут по-настоящему, она улыбнулась:
— Зовите меня так.
Имя напомнило ему о маленьких цветах, распускавшихся на полях. К тому же оно в точности соответствовало внешности медсестры.
Когда фигура Эллиота пропадала из поля зрения и в комнате оставалась одна только Хана, Каору забрасывал ее вопросами.
Он задавал все новые и новые вопросы и, возможно, был даже чересчур настойчив. Однако Хана только молча улыбалась, качала головой и ничего не отвечала.
И лицом и телом она была совсем как ребенок. При росте немногим более ста пятидесяти сантиметров у нее были пухленькие щечки и большие круглые глаза. Если бы она распустила волосы и перестала убирать челку со лба, то выглядела бы более взрослой. Из-за гладкого выпуклого лба, делавшего ее излишне инфантильной, трудно было понять ее настоящий возраст. Грудь тоже была маленькой, как у девочки- подростка, но, возможно, она и не станет развиваться дальше. Однако маленькая грудь очень шла к аккуратному личику восточного типа.
Поначалу детская внешность Ханы ввела Каору в заблуждение. Удивленный и раздосадованный ее молчанием, он полагал, что она не отвечает, поскольку ей самой ничего не известно, и принимал ее невинное выражение за признак неведения.
Однако за детской внешностью Ханы скрывались недюжинные способности. Через некоторое время Каору привык к ней. А то, что она всегда была под рукой, оказалось совсем не лишним.
Хана ставила Каору капельницы, под ее руководством он принимал антибиотики, она следила, чтобы он высыпался.
Она работала в полном молчании. Все ее действия выглядели излишне расторопными. Это из-за того, подумал Каору, что она хочет поменьше его касаться. То, что она отлично справлялась со своими задачами, Каору отнес на счет ее опытности, но в ее руках, касавшихся его тела, была заметна неуверенность. В том,
