— Просто немного задумалась. У меня такое ощущение, что, о чем бы вы ни говорили, все в итоге заканчивается Шарлем и его отношениями со мной. Так вот знайте: никогда, никогда мы не будем вместе. Я заявляю вам это совершенно точно. Ни-ког-да! И вообще, я уже устала от всего этого…
— Погоди, «все это» только начинается. Самое веселое впереди, — хихикнула Амели, жеманно прикрыв губы ладонью. — Мы еще потанцуем на вашей свадьбе.
— И вы туда же! — всплеснула руками Жюли. — Лишь бы было о чем поговорить. А моя позиция, как я посмотрю, уже никого не интересует. Нашли себе игрушку и развлекаетесь. Я ведь тоже человек, если вы забыли. — Голос ее дрогнул, было видно, что из безобидной шутки все может перерасти в серьезную ссору. — Потешаетесь как дети. А мне не до смеху. Лучше бы посоветовали, как от него отделаться. С одной стороны, он мне ничего плохого не сделал и ругаться нет причин. Таким образом обычный метод — скандал — отпадает. Слов он не понимает вовсе. Объяснения не подействуют.
— Ну почему же… — Натали, заметив неподдельное расстройство подруги, сразу стала серьезной. — Можно ведь поговорить. Просто как с человеком. Это не возбраняется в подобных случаях и ни к чему не обязывает.
— Мне будет жалко обидеть и разочаровать его, но иначе нельзя, — Жюли попыталась изобразить улыбку, но поняла, что скрыть за ней настоящее состояние не удастся, и грустно опустила глаза в землю. — Я одновременно жалею его и ненавижу.
— Это твое воспитание, — уверенно заявила Амели, которая тоже посерьезнела в процессе разговора ровно настолько, насколько требовала ситуация. — Нам с детства твердят, что надо уважать чужие чувства. Поэтому, вырастая, мы в итоге не можем отказать таким, как Шарль. Я бы быстро избавилась от его ухаживаний.
— Амели! — упрекнула подругу Натали. — Не все же такие, как ты. Тем более прими во внимание Шарля. С ним нужно помягче. А вдруг он покончит жизнь самоубийством, а Жюли потом мучайся чувством вины. Ведь не знаешь, чего от него ждать.
— Ладно, попробую поговорить с ним вечером, если опять предложит проводить до дому. Сделаю вид, что согласна, и… И поговорю.
— Вот и отлично! — просияла Амели. — Я давно предлагала его отвадить.
В последнее время Жюли заметила, что стала особенно тяготиться работой. Из-за Шарля? Нет. Скорее всего, нет. Просто навалилось все как-то сразу, одновременно. Она устала. А Шарль… Шарль просто выбрал неудачный момент. Впрочем, как это всегда и бывает с ним. Сплетни и пересуды добавили масла в огонь, и теперь она чувствовала себя разбитой, потерянной, как никогда. Опять на работу, опять несколько часов оформлять документы, заказы. Да еще Шарль будет время от времени отвлекать.
Бумаги, компьютеры, счета… Им не было конца. Можно работать сутками, а меньше все равно не станет. В этом Жюли убеждалась вновь и вновь. Жюли просто задыхалась среди бумаг. Даже пробовала сходить к психологу. Тот отчасти прояснил дело, ответив, что ей не хватает главного женского стимула — семьи. Месье Лавель сделал упор на то, что прекрасная половина человечества не должна гоняться за карьерой. Это прерогатива мужчин с их тщеславием и самолюбием. Это им вечно всего мало, это они всегда рвутся в бой на завоевание новых вершин. Конечно, двадцатый век внес ряд изменений в традиционную ориентацию мужа на работу, а жены на семью. Эмансипированные женщины кинулись доказывать миру, что и они не лыком шиты.
Но лишь семья, как выяснилось, делает женщину счастливой. Только карьеры, пусть лучшей на свете, ей мало. Именно муж и дети, их благополучие, дают женщине силы в преодолении жизненных трудностей, в том числе и неприязни к работе. А поскольку у Жюли отсутствовал этот главный стимул, то, соответственно, взять энергии было негде. Усталость буквально наваливалась, увеличиваясь с каждым днем. Психолог в итоге посоветовал побольше отдыхать. Второй раз Жюли к нему не пошла.
Амели и Натали болтали на какую-то отвлеченную тему: не то о погоде, не то о моде. Вот и знакомая дверь, как всегда распахнутая. Многие уже вернулись с обеда, и многоголосый говор наполнил огромный зал, разделенный на сектора. Лабиринты кабинок. Рабочее место.
— До вечера, — улыбнулась Натали. — Я позвоню узнать, как… — Она обернулась и заглянула в кабинку Шатобриана. Его еще не было на месте. — Как все прошло. Удачи.
— Да, — кивнула Амели. — И я позвоню. А понадобится помощь, звони сама. Пока.
— Пока, — грустно отозвалась Жюли. — Будет видно.
Девушки заспешили к себе. Барабанной дробью застучали каблучки туфелек. Если бы не подруги, Жюли, наверное, уволилась бы давно. Хоть есть с кем словом перемолвиться. Пускай они не всегда понимают, не всегда разделяют ее взгляды, но на их поддержку можно рассчитывать.
— Жюли, — съехидничал Жан, проходя мимо ее кабинки. — Как провела время с Шарлем? Он подарил тебе цветы? Или нет, ты подарила ему цветы?
— Жан! Уйди ради бога! Сейчас кину чем-нибудь! — взвилась Жюли.
Тот поднял руки:
— Сдаюсь, сдаюсь, только не швыряй в меня никаких тяжелых предметов. Исчезаю. — И он скрылся в дверном проеме.
Началось. Теперь каждый, проходя мимо кабинки Жюли, сочтет своим долгом отколоть какую-нибудь шуточку.
К ней заглянула Натали.
— Забыла забрать у тебя из сумочки пачку дискет и чек, — сказала она с улыбкой.
— Да, конечно, — кивнула Жюли и протянула подруге упаковку дискет. — Я тоже забыла.
Натали уже хотела идти.
— Послушай, — начала Жюли неуверенно. — Как ты считаешь, я могу… Нет. Ладно, иди, поговорим вечером.
— Да ты не стесняйся, я выслушаю. — Взгляд Натали отразил живое женское любопытство.
— Как мне ему сказать, чтобы его не обидеть?
— Ну… — Натали многозначительно подняла глаза к небу. — Сначала перечисли его достоинства. Я понимаю, их днем с огнем не сыщешь. Ну найди хоть одно. Например, ум. Похвали, а потом опиши себя в самом невыгодном свете, но не забудь выделить и пару собственных достоинств, а потом противопоставь его и себя и наглядно покажи, что вы друг другу не подходите. Это, разумеется, не подействует, но по крайней мере объяснишься. — Она улыбнулась. — Хотя я бы на твоем месте не торопилась. До вечера. Пока. — И она ушла.
Жюли почувствовала себя одинокой. Натали показалась ей какой-то чужой, равнодушной. Так дает советы врач неплатежеспособному больному. Лишь бы сказать что-нибудь, чтобы не показаться невежливым. Жюли хотелось закрыть лицо руками и расплакаться прямо здесь. В этом году ей исполнилось двадцать шесть, а до сих пор ни мужа, ни детей. У Жюли было много мужчин, один лучше другого, перспективные, образованные, но со всеми она расставалась. Словно в них не хватало какой-то главной детали. Чего-то основного, необходимого. Но Жюли не знала, чего именно. Она была любима, и не один раз. Любима по-настоящему. И сама всегда первая рвала отношения. Почему? Жюли часто задавала себе этот вопрос. Не то, не те.
Каждый вечер возвращаться в пустую квартиру, проводить одинокие вечера перед телевизором. Жюли, разумеется, в любой момент могла вернуть какого-нибудь прежнего ухажера. Например, Мартина или Антуана. Они бы прибежали по первому зову. Но ей не хотелось. Сейчас по крайней мере она сама себе хозяйка. Вечером ее встречает Бот — смешной далматинец с висячими ушами и огромным пятном на носу. Преимущество собаки в том и заключается, что она, дождавшись хозяйку с работы, не тянет ее ни в ресторан, ни в постель. Только гулять на полчаса — и пес счастлив. О! Если бы найти где-нибудь такого мужчину!
Жюли вернулась в реальность. Шарль еще не пришел, его кабинка была пуста. Хоть бы он осел где- нибудь в одном из парижских кафе. И объяснение автоматически перенеслось бы на завтра.
Жюли нажала кнопку компьютера, он возмущенно загудел, словно его оторвали от важного дела. Засветился монитор. Началось. Снова. Опять. До самого вечера копаться в бумагах, отсылать документы, носить очередные листы на подпись. А его еще нет. Заблудился, бедняга.
Интересно, сколько ему лет? На вид можно дать около тридцати. Но это только на вид. Наверное, Шарль гуляет где-нибудь и думать не думает о готовящемся объяснении.
