работать и с другими высокопоставленными заказчиками. Сервизы, декоративные фигурки животных из поделочных камней, броши, рамки для фотографий, серебряные и золотые накладки на переплеты альбомов фирма Фаберже делала для английского, норвежского, датского и греческого королевских домов. Русская аристократия, крупная буржуазия и чиновничество заказывали у Фаберже украшения, подарки, чернильные приборы. Выпускала фирма и демократичные, не слишком дорогие изделия для людей со средним уровнем доходов. Наибольшей популярностью пользовались миниатюрные фигурки различных зверей, скульптурки русских крестьян, казаков и цыган, а также крошечные, но очень похожие на настоящие зонтики, лейки, экипажи, предметы мебели. Эталонами ювелирного мастерства были признаны копия «Медного всадника» размером менее 3 сантиметров и мебельный гарнитур в стиле Людовика XVI, где самый крупный предмет был высотой 12 сантиметров.
Высшим достижением фирмы Фаберже и самыми знаменитыми ее изделиями стали 56 пасхальных яиц, изготовленных для императорской семьи при двух последних русских монархах. Обычай дарить на Пасху ювелирные яйца ввел Александр III в 1884 г., заказав такую необычную поделку для своей жены Марии Федоровны. Николай II продолжил эту традицию. Каждый год он заказывал Фаберже два яйца – для жены и матери. При этом император полностью доверял вкусу и фантазии ювелира. Работа велась в строгой секретности, и до самого конца даже венценосный заказчик не знал всех деталей будущего шедевра. Уже при работе над одним из первых царских заказов Фаберже придумал необычный ход: само яйцо было только футляром, внутри которого скрывалась какая-нибудь ювелирная диковинка (корзина ландышей из халцедона и золота, золотой механический петушок и т. п.). Пожалуй, самым удивительным и сложным оказалось яйцо «Великая Сибирская железнодорожная магистраль», представлявшее собой модель земного шара с контурами Сибири. Внутри яйца находился крошечный железнодорожный состав из локомотива и пяти вагонов, который заводился миниатюрным ключиком и мог передвигаться. Превзойти эту работу по техническому мастерству и фантазии не удалось самому Фаберже.
Мастерская Фаберже в России существовала, пока у власти были заказчики ее изделий. После революции «ювелир императоров» оказался никому не нужен, также как и его искусство не нужно было стране, раздираемой Гражданской войной. Сам Карл Фаберже уехал из России в 1918 г. и последние два года своей жизни провел в Швейцарии.
В Крыму царская семья вела столь же уединенный домашний образ жизни, как и в Царском Селе. Размеренное существование иногда нарушалось праздниками, связанными с церковным календарем и важными семейными событиями. Так, в 1911 г. в Ливадии отмечали 16-летие великой княжны Ольги Николаевны. Был дан пышный бал, на котором царская дочь впервые появилась во «взрослом» платье и с дамской прической. Родители подарили ей и первые личные драгоценности, которыми она не должна была делиться с сестрами: бриллиантовое кольцо и бриллиантовое с жемчугом ожерелье (по русской поговорке «девушке 16 лет – девушке колечко»).
На южном курорте императрица продолжала много заниматься благотворительностью. На побережье Черного моря размещались не только дворцы и дачи столичной знати, но и больницы с санаториями. Две больницы были построены на средства Александры Федоровны, и в их пользу она нередко устраивала благотворительные базары. На них императрица продавала собственные рукоделия. Когда цесаревич Алексей был здоров, то торговал вместе с матерью. Та, чтобы мальчик не устал, сажала его на прилавок. Вокруг сразу собиралась толпа людей, которым хотелось разглядеть наследника престола. Алексей всем вежливо кланялся и улыбался, как учила его мать. В эти минуты императрица была счастлива и гордилась своим сыном – будущим императором, который уже сейчас умел обращаться с подданными достойно и милостиво.
С конца XIX в., начиная с правления Александра III, когда монархическая власть в России оказалась в состоянии кризиса, для поддержания престижа самодержавия и отвлечения общественного мнения от политических проблем стали широко праздновать различные юбилейные даты. В стране отмечали 100-, 75-, 50-, 25-летия исторических событий, полков, учреждений. В начале XX в. праздновали уже 15-, 10– и 5- летние «юбилеи» и даже более мелкие даты. Праздничная вакханалия охватила все слои общества. Но среди этих «юбилеев» и «юбилейчиков» были и действительно значительные события.
В 1912 г. отмечалось 100-летие Отечественной войны с Наполеоном. Основные торжества проходили в Москве и на Бородинском поле. К 100-летию Бородинского сражения поле было реконструировано, воссозданы и отмечены специальными памятниками места расположения частей русской армии. В августе в Бородино был проведен грандиозный парад с участием воинских подразделений, которые в далеком 1812 г. сражались с французами. Парад принимал император Николай II, восседавший верхом на белом коне. Удивительно, но до этого юбилея дожил один из участников Бородинского сражения – сержант Войтинюк. Император на глазах у всех тепло принял 122-летнего ветерана, пожал руку и поздравил с праздничной датой. Николай потом писал сестре Ольге, что при этом его самого охватило чувство глубокого благоговения перед воинским подвигом предков.
В Москве также состоялся грандиозный парад, в котором участвовали более 70 тысяч солдат и столько же учащихся гимназий, училищ и школ. Многодневные торжества, во время которых массы людей приветствовали императорскую семью, подняли Романовым настроение и укрепили их веру в прочность самодержавия, пошатнувшуюся было после революции 1905-1907 гг. Но императрица, которая постоянно жаловалась на нездоровье, очень устала и с трудом выдержала все официальные мероприятия, на которых должна была присутствовать. Ее утешало и ободряло только то, что цесаревич Алексей чувствовал себя превосходно – у него давно не было приступов, и после утомительных праздников они всей семьей собирались на отдых в Спалу, в охотничий дворец.
Царская резиденция Спала находилась в восточной Польше, в Беловежской пуще. Весь XIX в. императоры и члены их семей ездили туда ранней осенью охотиться на зубров, лосей и других животных. Два последних русских царя, Александр III и Николай II, особенно любили это место. Здесь они могли уединиться и отдыхать только в кругу своей семьи, с немногими приближенными и слугами.
В Спалу императорская семья ехала весело. По дороге они остановились в Смоленске – городе воинской славы 1812 г. Местные дворяне устроили праздничный прием для царской семьи. Николай II писал императрице Марии Федоровне, что во время этого приема восьмилетний цесаревич Алексей незаметно для родителей и нянек выпил целый бокал шампанского. После этого он ужасно развеселился и развлекал светскими разговорами незнакомых дам, чего раньше никогда не делал, так как был застенчив от природы. Вернувшись в поезд, он продолжал болтать и делиться с родными впечатлениями от своих необычных ощущений. Император с императрицей отнеслись к этому маленькому инциденту как к забавному эпизоду в жизни подрастающего наследника. Всем было смешно, у всех было хорошее настроение. Ничто не предвещало того, что эта осень в Спале окажется одной из самых драматичных для их семьи.
Приехав в пущу, они на две недели поселились в охотничьем домике в Беловеже. Император с детьми предавался простым развлечениям на природе. С дочерьми он катался верхом по лесным тропам. Алексею было запрещено ездить на лошади во избежание падения, и он плавал на лодке по озеру. Однако именно здесь поджидало его очередное несчастье. Неудачно прыгнув в лодку, он ударился левым бедром о металлическую уключину. В месте ушиба образовалась небольшая опухоль, которая через несколько дней полного покоя, когда цесаревич лежал в постели, почти совсем прошла. Доктор Боткин решил, что опасность миновала и можно перевезти Алексея в Спалу.
В старой охотничьей усадьбе Спалы, со всех сторон окруженной густым лесом, императорская семья намеревалась провести еще несколько недель. Николай II почти каждый день ездил охотиться. Дочери гуляли по лесным тропинкам и собирали грибы. Императрица каталась в экипаже с Анной Вырубовой. Только не совсем еще здоровый Алексей проводил время в маленьких и сумрачных комнатах усадебного дома. Здесь он начал заниматься французским языком. Придворный учитель Пьер Жильяр еще мало что знал о болезни воспитанника и удивлялся, почему наследник так бледен и зачем его носят на руках, словно он не может ходить.
Александра Федоровна, желая развлечь сына, взяла его на прогулку, посадив на сиденье экипажа между собой и Вырубовой. Сначала все шло хорошо, но на лесной дороге экипаж сильно трясло, и цесаревич вскоре стал жаловаться на сильную боль в бедре и внизу живота. Они поспешили вернуться обратно, но мальчику становилось все хуже. Позже Вырубова писала: «Каждое движение экипажа, каждая выбоина дороги причиняли ребенку самые изощренные пытки, и пока мы достигли дома, мальчик почти лишился сознания от боли».
