асов-истребителей. Даже пехотным оружием он исхитрился сбить два самолета точно теми приемами, о которых писал Покрышкин.
М. И. Сукнев — из тех комбатов, о которых сказано немного. В фотоальбомах советских лет, выпущенных к юбилеям Победы, много фотографий полководцев, юных героев, безымянных рядовых… Честь им и слава. А комбатов нет, кроме одного известного снимка. Тому, видимо, есть причины. Те, кто в боях выдвигался на батальон или батарею, — это, в большинстве своем, была подлинная организующая народная сила. Карьеристы искали другие пути.
За полтора десятка лет работы над темой Великой Отечественной войны мне доводилось беседовать с несколькими бывшими командирами батальонов, батарей, авиаэскадрилий, напоминавших такого комбата, как М. И. Сукнев. Они сходны набором фронтовых ран и наград, физической и духовно-нравственной мощью, происхождением из заповедных глубин России, разносторонней одарённостью.
С Михаилом Ивановичем во время долгой, хотя и единственной встречи мы спорили о вере и религии, о революции и сегодняшних событиях. Ветеран умел выслушать другое, нежели собственное, мнение. Главным для него всегда оставалась судьба своей страны, своего народа.
Михаил Иванович был художником, получившим профессиональное образование. На стенах его скромной квартиры я увидел написанные маслом пейзажи — горы Алтая, Обь… Одна из работ М.И. Сукнева — в Горно-Алтайском музее. Да и словом ветеран владел… Лишь иногда его бодрый или язвительный рассказ прерывался глухим кашлем, который, кажется, сдерживал слёзы…
За прошедшие годы нескольким издательствам предлагалось издать рукопись комбата. И вот час ее настал. К сожалению, автор не увидит свою книгу изданной. 25 января 2004 года Михаил Иванович ушёл из жизни.
Большую помощь при подготовке книги к печати оказал О. В. Левченко.
В последнем из отправленных мне писем Михаил Иванович просил поддержки: «На войне человек день прожил и может писать очерк, рассказ. Все характеры увидишь и поймёшь. А у меня три года прошли в окопах… Если можно, попробуйте опубликовать эту повесть, ибо в ней есть то, чего нет в печати и уже не будет…»
член Союза писателей России
Глава 1
Волховский фронт
В ноябре 1941 года мы, выпускники военно-пехотного училища, лейтенанты, прибыли в 3-ю Краснознаменную танковую дивизию. Меня определили в разведбатальон. И вот мы под Новгородом. Город красивый, стоит на высоте, километров двадцать до него, видны белокаменные соборы и стены торговой части. Было обидно — сдали город, а теперь ищи убежища в снегах…
17 декабря 1941 года был создан Волховский фронт, в состав которого вошла и наша дивизия.
3-я танковая дивизия, отмеченная после финской войны, потеряла всю боевую технику и 80 процентов личного состава. Отступали они от Прибалтики. Командиры встретили нас, смотрят на красные петлицы, ждали-то они танкистов. Но Ставка поставила на танковой дивизии крест, решили сделать из неё 225-ю пехотную. Дивизия с этим номером, Кемеровская, вся погибла под Киевом. Нам дали её знамя. Мой полк № 1349.
В дивизию было призвано много местных жителей прифронтовых районов Новгородчины. Сразу после окончания формирования дивизия была направлена на фронт под Новгород, а затем в район деревень Лелявино, Петровское, Заполье, Теремец, Дымно, где происходили жесточайшие бои по созданию, а потом и по удержанию «коридора» для окруженной 2-й Ударной армии генерала Власова. Ширина того «коридора» составляла всего 3–6 километров. Большинство этих деревень сейчас исчезло с карты России…
Полк формируется. Нас, разведчиков, послали на Ильмень-озеро. Пурга, зима началась как следует. До немцев три километра. Посмотрели в бинокль, решили идти за «языком». Дня через три пошли, пятнадцать человек с винтовками. Я — командир взвода. Обходим полыньи, от воды — пар, мгла. И вдруг из мглы перед нами возникают немцы, тоже разведка, столько же человек. Вокруг гладь, ни бугорочка, на три километра чистенький снежок… Мы посередине озера, между нами несколько метров. Постояли. Что делать? Винтовка есть винтовка, автомат есть автомат. Ближний бой. Мы их ополовиним, они нас всех срежут. А те тоже думают. Они ведь не знают, что у нас винтовки, оружие закручено белым. Идти на самоуничтожение никому не хочется… Мы пятимся назад, и они тоже. Пятились, пятились и скрылись. Вернулись мы, особому отделу об этом, конечно, ни звука, всех могли пересажать.
О командире нашей дивизии П. И. Ольховском и комполка И. Ф. Лапшине я скажу ниже…
Уже шёл декабрь. Под Москвой немцев разбили, была разбита и Тихвинская группа. Наша дивизия прошла по берегу Волхова, дошла до поселения аракчеевских времен Муравьи с большим кавалерийским манежем, в котором кирпичные стены были толщиной в полтора-два метра. Здесь дивизия остановилась. Меня в это время послали в тыл за пополнением. Приехали обратно к Новгороду. Начались сильнейшие снегопады, никакие машины не пройдут. Мы пошли к Муравьям. Мороз за сорок градусов. Подошли на рассвете. А тут стрельба. Смотрим с опушки, внизу около Волхова, дым стоит, артиллерия немецкая бьет, сверху — летает немецкий самолет-разведчик. Залегли. Потом пошли вниз, к окопам. В это время на санках привезли наших разведчиков, человек пять. Яркий снег режет глаза. Маскировочные белые халаты все в крови. Невозможно представить. Никогда этого не забуду. Вот тут мне стало страшно… А то — пойдем! Вперед! А оружия, боеприпасов мало. Немцы бьют, а наши молчат. Артиллерию только подтягивать начали, в середине января пришли восемь орудий.
7 января 1942 года началась наступательная Любанская операция войск Волховского и части сил Ленинградского фронтов с целью деблокирования Ленинграда. Войскам Волховского фронта (4-я, 52-я, 59-я и 2-я Ударная армии) противостояли в полосе между озерами Ладожским и Ильмень 16–17 дивизий группы армий «Север». Планировалось окружить и уничтожить любанскую группировку войск противника и в дальнейшем выйти в тыл с юга к немцам, блокировавшим Ленинград.
После прорыва в глубину обороны противника в районе Мясного Бора 2-я Ударная армия завязла в глубочайших снегах и не достигла Любани, чтобы нанести удар с тыла группе армий «Север». Справа от 2-й Ударной в районе станции Спасская Полисть завязли части наших двух армий — 305-я и часть 225-й стрелковых дивизий, достигнув железной дороги, под давлением противника отступали на село Заполье к Лелявину. К концу января стал очевиден провал Любанской операции. Причины провала указаны командующим Волховским фронтом К.А. Мерецковым в мемуарах «На службе народу». Он пишет: «Общее соотношение сил и средств к середине января складывалось, если не учитывать танковых сил, в пользу наших войск: в людях — в 1,5 раза, в орудиях и минометах — в 1,6 и в самолетах — в 1,3 раза. На первый взгляд это соотношение являлось для нас вполне благоприятным. Но если учесть слабую обеспеченность средствами вооружения, боеприпасами, всеми видами снабжения, наконец, подготовку самих войск и их техническую оснащенность, то наше «превосходство» выглядело в ином свете. Формальный перевес над противником в артиллерии сводился на нет недостатком снарядов. Какой толк от молчащих орудий? Количество танков далеко не обеспечивало сопровождение и поддержку даже первых эшелонов пехоты. 2-я Ударная и 52-я армии вообще к началу наступления не имели танков. Мы уступали противнику и в качестве самолетов, имея в основном истребители устаревших конструкций и ночные легкие бомбардировщики У- 2.
Наши войска уступали врагу в техническом отношении вообще. Немецкие соединения и части по сравнению с нашими имели больше автоматического оружия, автомобилей, средств механизации строительства оборонительных сооружений и дорог, лучше были обеспечены средствами связи и сигнализации. Все армии фронта являлись у нас чисто пехотными. Войска передвигались исключительно в пешем строю. Артиллерия была на конной тяге. В обозе преимущественно использовались лошади. В силу этого подвижность войск была крайне медленной.
Наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери. Там же, где удавалось организовать
