же, как и он. А как известно, ворон ворону глаз не выклюнет. А Колян кто? Шестерка рядовая. Так? Вот и пусть сидит, коли попался… так?
Уткина вымученно улыбнулась:
— Ну так.
— Ну, значит, давай писать. Так где, говоришь, Колян наркоту брал?
— Ну, там… возле китайского рынка. У цыган. Дом торцом стоит. Квартира восемь.
— Так и запишем: «Колян вошел в дом… квартира восемь…»
— У вас попить есть, что ни будь? — спросила Оля.
— Только вода, — отозвался Иван. — А у тебя бабки есть? Витька, если что, сгоняет, водочки возьмем, посидим…
— Есть! — Уткина с готовностью вытащила из сумочки портмоне и достала пятисотку.
— Возьми водки! — попросил Иван. — И закуски как надо…
Витя ушел.
— Что дальше? — повернулся Иван к задержанной.
Оле идея с Коляном понравилась и она за десять минут обрисовала картину всех событий применительно к Колесову, а Иван тщательно все записал, и подсунул ей на подпись. Оля написала в конце протокола «с моих слов записано верно, мною прочитано» и расписалась.
Витя притащил две бутылки водки и массу закуски. Выставил все на стол.
Иван сказал:
— Пусть шестерка Колян в «телевизоре» парится, а мы тут с тобой водочки тяпнем!
Оля успокоилась, радостно потерла руки и начала открывать салатики, нарезать колбасу и хлеб.
— Я думала, ты уедешь из города после смерти Оксанки, — сказала Оля Вите.
— Есть тут еще дела… — отозвался тот хмуро.
Пришел Вадим:
— О, уже пьянствуете? Оля, ты что, уже раскололась? — Вадим намеренно громко рассмеялся.
Уткина улыбнулась:
— Ага, Ваня меня поколол, — она тоже рассмеялась.
Иван тем временем подключил в сеть видеокамеру и установил так, чтобы в кадр попал весь стол, за который сели все, кто был в кабинете.
— Кино на память, — пояснил он.
Разлили по стаканам.
— За что пьем? — спросила Оля.
— За то, чтобы нам Коляна закрыть надолго! — предложил, улыбаясь, Иван.
— Давайте! — радостно кивнула Оля, и первая запрокинула свой стакан. Она и так уже была пьяна, и новая порция пошла ей легко.
Потом пили за процветание УБОПа, за оперативную удачу, за поимку Лешего и Слона…
После того, как водка была выпита, Оля, качаясь, встала и направилась к выходу из кабинета.
— Ты куда? — удивились Вадим и Иван.
— Домой, — серьезно ответила она.
— Обожди пока! — Вадим вышел из кабинета, прихватив с собой и остальных.
— Куда это он? — спросила Оля.
— Пошел узнать как там твой новый дом, — небрежно бросил Иван.
— Какой новый дом? — Оля уставилась на Ивана. — Какой еще новый дом?
— Как, ты разве не знаешь? — Иван сделал удивленное лицо.
— Нет.
— Так это же, — Иван усмехнулся. — Михаил Иванович сказал, что ничего про тебя не знает, и знать не хочет. Поэтому тебя сейчас в камеру надо поместить…
— Как? — Оля была хоть и пьяна, но в мгновение осознала все, что сейчас сказал ей Иван.
— А так, — сказал Шилов. — Так и сказал: не знаю, мол, никакой Оли Уткиной… да ты не переживай сильно. Камеру мы тебе подберем хорошую, теплую…
— Вот гад… — у Оли на глазах навернулись слезы. — Вот гад!
— Вот и я говорю — гад, — подтвердил Иван. — Столько лет он использовал тебя, бабки на тебе делал, а как плохо тебе стало, так он в кусты и спрятался…
Оля начала реветь в голос. Иван продолжал подливать масла в огонь:
— Подставил, выходит, он тебя… подставил…
Оля разревелась еще больше.
— Так мне прямо и говорит: мол, тут всякие слухи могут ходить, что я якобы ее «крышевал», так не было того… — продолжал подначивать Иван.
— Что же теперь будет? — наревевшись, спросила Оля. — Что со мной будет?
— Наверное, посадят, — предположил Иван.
— Как же так? За что?
— А чего? — спросил Иван. — Пока все верно — ты же задержана за перевозку наркотиков. Чем не статья? Ты же знаешь как у нас — был человек, статья — и нет человека…
Оля затравлено смотрела на опера. Шилов сказал:
— По нашим законам лет на восемь твоя статья потянет…
Уткина была белее бумажного листа. Можно было начинать…
— Будешь сидеть, а для него другая уткина будет наркотой торговать… тебе, значит, фуфайка и зоновский паек, а у него крутой джип и красная икра. Справедливо? Таким, как ты, он вешает лапшу на уши, будто крышует, защищает… а сам он видишь, как поступил? Ты же для него никто, так, пешка… таких как ты, у него много… и все думают, что он для них опора и защита. А какая из него защита? Вон, Леший Оксану Людкину завалил, и никто девочку не защитил… да ты и сама знаешь…
— Знаю, — кивнула Оля. — Он мне сам всегда говорил, чтобы я никого не боялась…
— Что бы, ты не боялась торговать наркотой? — уточнил Иван.
— Ну да… — кивнула Уткина. — Говорил мне, что если придут ко мне общаковские, так что бы я их прямо к нему отправляла.
— А что общаковские, приходили?
— Нет. Они знали, что я под начальником милиции банкую, вот так и не приходили…
— Под Михаилом Ивановичем? — уточнил Иван.
— Ну да.
— И что, общак так и не разу не пытался на тебя наехать?
— Я же говорю, что нет.
— А сколько ты ему платила за «крышу»?
— Половину…
— А в чем он тебе помогал?
— Когда я привозила героин, он приезжал на наше капэ и всех там собирал внутри…
— И дорога оставалась свободной… — досказал Иван.
— Да. Я спокойно проезжала… Что теперь со мной будет, Ваня? Что, я за этого урода буду восемь лет париться?
— Ну, если будешь себя вести плохо, то будешь париться…
— А если хорошо? — подхватила Оля.
— Ну, тогда, может, получишь года два условно, и дело с концом…
— Так что надо для этого? А, Ваня? Я все сделаю, что надо… все, что только смогу…
— Хорошо, — Иван кивнул. — Тогда говорю прямо: если все, что ты мне сейчас про него сказала, повторишь в суде, то получишь свой срок условно. Если же нет, тогда будешь сидеть восемь лет за этого урода…
— Ваня, Ваня, я же не девочка! Я понимаю, что это только слова. А как ты это все устроишь? Кто ж меня отпустит условно? Ты же сам сказал, что у меня уже есть статья за перевозку!
— Я тебе объясню: если ты все эти слова говоришь в суде, то я представляю тебя как своего агента, внедренного специально для того, чтобы вывести на чистую воду самого начальника милиции… поняла
