записи так называемых шумовых автографов (характерных звуков) всех проходящих советских надводных кораблей и подводных лодок. Эти своего рода «отпечатки пальцев», уникальные шумы винтов и механизмов могли в будущем помогать американцам распознавать в море советские корабли и подлодки.
Как всегда, «спуки» собирали секретную информацию благодаря как своей удаче, так и приобретенным навыкам. Не было никакой возможности предсказать, каким образом будет развертываться операция.
Не тратя времени зря, командир Бессак направил свою лодку в двенадцатимильную зону территориальных вод, объявленную Советским Союзом. Имевшиеся приказы командования позволяли ему это и, более того, разрешали входить даже в пределы трехмильной зоны, признанной США. Это было реальное начало операции, которая по плану должна была продолжаться один месяц. Спрятав свой корпус длиною 67,6 м и шириной 8,1 м под воду, лодка днем подходила как можно ближе к берегу, имея на поверхности только перископы и антенны для наблюдения за горизонтом.
Каждую ночь «Гаджен» уходила из зоны на 20–30 миль, запускала свои шумные дизеля и заряжала аккумуляторные батареи, а шнорхель осуществлял забор воздуха для обеспечения работы дизелей и выбрасывал отработанные газы через специальную трубу. Этот маневр обеспечивал экипажи достаточным количеством воздуха и электроэнергии для проведения всего следующего дня в советских водах бесшумно, на перископной глубине.
Если бы плавание продолжалось как запланировано, то никогда «Гаджен» не запустила бы дизеля поблизости от советских берегов и не всплыла бы выше глубины шнорхеля до тех пор, пока она не оказалась бы уже на обратном пути в Японию. А до этого момента экипаж будет жить в своей тесной скорлупе, работая в испарениях от работавшего дизеля, которые даже вентилирование через шнорхель не могло устранить.
Экипаж лодки почти перестал замечать эти запахи. Одежда, кожа, волосы – все было пропитано «дизельным одеколоном», отличительным запахом подводника, скрывавшим другие запахи. Душевые кабины для экипажа были обычно заполнены продуктами питания, и на каждого человека в лучшем случае выделялась в день половина миски пресной воды для умывания. Благодаря новым испарителям, на «Гаджен» вода была значительно чище, чем ржавая вода из баков на старых дизельных лодках, но все равно в ограниченном количестве. Экипаж придумывал различные хитрости, чтобы с наибольшей пользой употреблять ее. Умывание начинали с лица, а далее вниз тело протирали губкой. Устраивали временные души соленой водой из трюмов машинного отделения и добывали несколько дополнительных чашек пресной воды, устанавливая ведра для сбора конденсата, от которого все на лодке было сырым и капающим. Обычно набирали конденсата достаточное количество для проведения одной стирки белья за все время похода. Такая прибавка воды была достаточна, чтобы не проклинать испарения, идущие из трюмов и превращающие койки в металлические болота. Для защиты от влаги матрацы стали помещать в водонепроницаемые пластиковые мешки на застежке-молнии. Каждый подводник научился быстро раскрывать такой мешок, залезать в него и сразу же закрываться.
Комфорт – это, конечно, хорошо, но главной целью для каждого было остаться в живых. А для этого правила были совсем простые – соблюдать тишину, оставаться в подводном положении и, прежде всего, избегать обнаружения. Это было самое главное правило, которое «Гаджен» тем не менее собиралась нарушить. Это случилось в понедельник, 19 августа 1957 года, где-то около 17.00 по часовому поясу советского Тихоокеанского побережья. «Гаджен» находилась в подводном положении уже почти 12 часов. Потребуется два-три часа, чтобы достичь той удаленной точки, где она может подвсплыть на глубину шнорхеля, и затем еще несколько часов, чтобы пополнить запас воздуха и подзарядить аккумуляторные батареи для обеспечения плавания на следующий день. Воздух в лодке уже был скверный, насыщенный испарениями дизельного топлива больше обычного, запах стоял отвратительный. Несколько человек в старшинской кают-компании смотрели кинокартину. Под жужжание 16-миллиметрового кинопроектора популярные американские кинозвезды Спенсер Трейси и Ли Марвин изображали жизнь в первые послевоенные дни. Фильм был новый. Недостаток воды и пространства на подводной лодке командование ВМС стремилось восполнить хорошими кинокартинами и хорошей пищей.
На мгновение «Гаджен» накренилась. Началась небольшая качка, какая обычно происходит, когда на поверхности штормит. Но в спокойных водах на подходах к Владивостоку такая качка может случиться только тогда, когда рубочные рули выйдут из-под воды и коснутся волны. Затем лодка начала погружаться. Вроде бы ничего особенного, не срочное погружение, а плавное, которое можно почувствовать, только когда находишься в вертикальном положении.
Неожиданно прозвучал сигнал тревоги. Ничего необычного не было и в команде, прозвучавшей из динамика: «По боевым постам!» В считанные секунды люди выбирались из коек, выскакивали из кают- компании и других мест и бежали по узким коридорам. Моряки хватались за горизонтальные перекладины, приваренные к водонепроницаемым дверям, стремительно перебрасывая ноги в соседний отсек. Затем, протаскивая плечи и голову, соскальзывали вниз по трапам. Кто-то кричал всем, кто мог его слышать: «Нас таранили!» «Проклятые русские наверху, и старик уходит поглубже». Другие думали, что антенну противорадиолокационной защиты слишком долго держали над водой, эта антенна была около 30 см шириной и 46 см высотой. Вахтенный офицер был обязан опускать ее, как только обнаружит сигнал радара, что должно означать, что русские облучают «Гаджен». Обычно эта антенна поднималась и опускалась совместно с перископом, примерно на 30 секунд. Но в походах к советскому побережью мачту поднимали на более длительный срок, поскольку на нее были добавлены еще и другие разведывательные антенны. А возможно приказ убрать антенну поступил слишком поздно. Не исключалось, что на лодке недостаточно четко удерживали заданную глубину и поэтому как мачта, так и рубочные рули могли оказаться на поверхности.
В любом случае все, что выступало на поверхности, приводило к тому, что «Гаджен» могла быть легко обнаружена. Так и случилось. Советские корабли уже шли в направлении лодки, когда командир отдавал распоряжения, чтобы избежать столкновения. Уводя лодку в глубину, он искал температурный слой, массу холодной воды, которая могла бы укрыть лодку, отражая обратно на поверхность импульсы гидролокаторов, посылаемые в глубину советскими кораблями. Несомненно, советские корабли будут использовать активные гидролокаторы, посылая исключительно точные звуковые лучи и получая полную картину того, что происходит в глубине. У них не было причин использовать пассивные гидролокаторы, не издающие звуков. Ведь не за ними же охотились.
Глубина 30 метров, 60 метров, командир никак не мог найти этот температурный слой, чтобы спрятаться под ним. Глубина 90 метров. В это время экипаж услышал короткие, резкие звуки, пронизывающие весь корпус лодки. Внимание всех было сосредоточено на этих звуках. Командир повел лодку глубже и к выходу из двенадцатимильной зоны. Многим показалось, что удалось убежать, но советские корабли продолжили преследование. Идя на аккумуляторах в подводном положении, «Гаджен» не могла убежать, ее скорость не превышала нескольких узлов.
К этому моменту весь экипаж думал только о том, как вырваться из этой ситуации. Рулевые горизонтальными рулями строго удерживали заданную глубину погружения. Другие же внимательно следили за показаниями глубиномеров. Командир стоял в тесном центральном посту, отдавая приказы. Рядом с ним старший помощник лейтенант Джон Коппедж, уроженец юга, которого матросы за глаза называли Бо.
На боевых постах вокруг командира находились офицеры поста управления оружием, рулевые, а также склонившиеся над картами штурманы, прокладывающие курсы движения лодки, резко меняющиеся, чтобы
