видеть, как сильно Ахромеев верит в то, что он был только частью усилий по защите своей страны, окруженной врагами, кораблями НАТО, подводными лодками и самолетами-охотниками за подводными лодками.
Постепенно эти два человека из таких разных миров продвигались друг к другу. Они сопоставляли и осознавали тот опыт, который оба приобрели в годы «холодной войны». Очень показательный случай произошел, когда адмирал Киннэйрд Макки, один из наиболее успешных командиров подлодок, на ланче в Пентагоне обменивался морскими байками с советским адмиралом. Рядом находился Ричард Хейвер. Когда Хейвера представили как аналитика в военно-морской разведке, он услышал, как советский переводчик шептал адмиралу К.А. Макарову что-то о «ЦРУ».
Напряженность в отношениях исчезала по мере того, как Макки сидел со своим почетным гостем и продолжал рассказывать старые морские истории. Он вспомнил те дни, когда командовал подлодкой «Дэйс». В то время Макаров возглавлял экипаж одной из подлодок 671 проекта, которых американцы, по его словам, называли «Виктор». Затем Макаров упомянул, что во время патрулирования на этой лодке он находился поблизости от «Дэйс» и знал, что это была именно «Дэйс».
«Интересно, кто же за кем следил?» – поинтересовался Хейвер, хорошо зная, что Макки впервые обнаружил в океане подлодку типа «Виктор» и следил за ней во время ее ходовых испытаний в море в 1968 году, что и помогло ему стать адмиралом. Макаров бросил на Хейвена холодный взгляд и пристально смотрел на него, пока переводчик переводил его ответ. «Сейчас не время обсуждать это».
Этот взгляд говорил больше. Казалось, он готов был признать: «Я знаю, кто за кем следил, но это был не я». Это были старые раны, а Хейвер посыпал соль на них. Он напомнил советскому представителю о тех годах, когда Советский Союз отставал в соперничестве на море. Конечно, в последние годы «холодной войны» это отставание заметно сократилось, но чувство унижения у русских осталось. Хейвер нарушил правило особой гласности и непростой открытости среди военных, а когда ланч закончился, Макаров через переводчика сказал ему: «Передайте этому молодому человеку, что когда собираются ветераны, не имеет значения, кто из них когда-то выиграл, а кто проиграл. Достаточно того, что оба остались живы».
Макаров, возможно, преждевременно употребил прошедшее время в своей фразе, но это соответствовало советской перспективе. После вспышки активности у американского побережья в 1980– 1987 годах советские подлодки были возвращены домой. Однако со стороны США активность подводных сил оставалась прежней. Горбачева, похоже, обвели вокруг пальца.
Пока лидеры двух держав провозглашали тосты за окончание «холодной войны», американские подводные силы развивали свою стратегию. Усовершенствование гидролокаторов и электронных устройств для подслушивания означало, что у многоцелевых атомных подводных лодок уже отпала необходимость подходить очень близко к советским берегам для получения информации. (Во всяком случае, подлодки типа «Лос-Анджелес» не были достаточно маневренными для плавания в узких проливах.) Но интенсивность операций не снижалась. Например, эскадра подлодок из Сан-Диего отправляла 8 из своих 10 атомных многоцелевых подлодок в разведывательные операции в 1986 году, то есть столько же, сколько и в самый разгар «холодной войны». Подлодка «Солт-Лэйк-Сити» (бортовой номер SSN-716) почти семь месяцев находилась в северной части Тихого океана. За ней последовали «Портсмут» (бортовой номер SSN-706), «Пинтадо» (бортовой номер SSN-672), «Ла Джолла» (бортовой номер SSN-701) и другие.
Интенсивность этих операций подогревалась получением сведений о том, что Советский Союз, наконец, научился создавать такие же мощные и, что более важно, такие же бесшумные, как и американские, подводные лодки. Ирония заключалась в том, что к тому времени, когда русские научились создавать первоклассные лодки, у них не стало хватать средств на их строительство и содержание.
Но вернемся на Маре-Айленд, где интенсивность операций подлодок спецпроекта почти не снизилась. Подлодка «Сивулф» была выведена из строя в 1987 году, а «Парч» начала капитальный ремонт, с тем чтобы ее можно было переоборудовать для выполнения более широкого спектра потенциальных проектов. Ее корпус был разрезан на две половины и добавлена 30-метровая секция, предназначенная для нового, более сложного оборудования подслушивания кабелей, а также приспособления для поднятия объектов со дна моря по образцу подлодки «Сивулф». Капитальный ремонт должен был продолжаться несколько лет, но США подслушивали советские кабели без перерывов, имея на замену «Парч» уже подготовленную лодку «Ричард Расселл».
С 1987– го и до конца 1990 года подлодка «Расселл» получила за каждый выход в Баренцево море по одной почетной грамоте от президента США и три благодарности от командования ВМС. Ее операции продолжались и после ухода Рейгана в начале 1989 года, когда президентом стал Буш. Новый американский президент продолжал обхаживать Горбачева и даже написал ему письмо с предложением помочь поднять одну из советских подлодок, утонувшую в Норвежском море. (Утонувшая лодка «Комсомолец» была головной в новой серии советских атомных подводных лодок типа «Майк», рассчитанная на более глубокое погружение, чем другие советские многоцелевые подлодки. Это была четвертая советская атомная лодка, утонувшая за время «холодной войны». Немало советских атомных и дизельных лодок получили повреждения в результате аварий на ядерных реакторах, из-за пожаров и других происшествий. По крайней мере, семь или восемь из них затонули.)
В конце 1989 года начальник военно-морских операций адмирал Трост был приглашен в Ленинград в качестве почетного гостя советских ВМС. В этой поездке, за месяц до крушения Берлинской стены, ему позволили лично убедиться в том, как быстро сокращаются возможности советских подводных сил. Советскому Союзу было все труднее держать подлодки в море, оплачивать их материально-техническое обеспечение и проводить профессиональную подготовку экипажей.
Трост был потрясен теми изменениями, которые произошли после его последнего визита в СССР в 1971 году. В то время он знал, что его комната прослушивалась, а за ним и сопровождавшими его офицерами ВМС США шла непрерывная, почти открытая слежка. Теперь ничего подобного не было. Зато шли откровенные дискуссии, беседы адмирала с адмиралом о трудностях содержания ВМС и бесцельности ядерной войны. Но, пожалуй, самым впечатляющим был момент, когда Трост и советский адмирал Чернавин начали шутить по поводу того, что их судьбы взаимосвязаны. Если одной из сторон не удастся поддерживать свои ВМС в соответствующих размерах, то в результате этого у другой стороны будут большие трудности в обосновании своих расходов на оборону.
К этому времени даже представители государственного департамента стали беспокоиться о том, чтобы не подорвать позиции Горбачева, который все активнее выступал за установление самых тесных отношений с США. У них вызывала озабоченность операция подлодки «Расселл» по подслушиванию советского кабеля, запланированная как раз на то время, когда Буш и Горбачев должны были снова встретиться. В конечном счете время похода подлодки «Расселл» было изменено.
Но простого изменения времени одной операции было совершенно недостаточно. В официальных дипломатических кругах вызвал тревогу тот факт, что разведывательное сообщество слишком медленно изменяло свои устоявшиеся взгляды на Советский Союз. Не было сомнения в том, что после 40 лет «холодной войны» американские шпионские организации не очень охотно воспринимали то, что их лишают образа врага. Что же станет с разведывательными организациями, если никого не будут интересовать сведения о размерах вооружений или вооруженных сил вероятного противника? Когда наиболее важная информация пойдет не из закрытых источников, а из мировой системы теле – и радионовостей, из
