— Когда у моих детей не было аппетита, — говорила она, — мы с ними играли. Что это у меня получилось? — спрашивала она, слепив ложкой фигурку из картофельного пюре.
— Не знаю, — хмыкнула Джейн. — Может быть… утка?
— Да, утка, — подтверждала Адела. — Раз, два, три — теперь проглоти! — Джейн послушно глотала.
Эта игра легко переходила из немудреной ситуации, в которой мать кормит свое дитя, в настоящую жизнь, где один взрослый помогает другому. Если Джейн не могла, как ребенок, играть с собственной матерью, то с Аделой, сравнительно чужим человеком, она это делала. Потом они так сблизились, что, когда Адела не дежурила два дня, родители боялись, что состояние Джейн ухудшится. Стоило Аделе лишь пообещать заскочить к Джейн, и той этого было довольно.
Однажды вечером Джейн задремала, но вдруг широко открыла глаза и уставилась на мать.
— Ма, у тебя пол-лица не хватает. Под носом — дыра. Розмари смущенно улыбнулась и потрогала нижнюю половину лица.
— Ошибаешься. Мое лицо на месте. У тебя, дочка, снова галлюцинации.
Несколько раз Джейн тревожилась по этому поводу, но, вспомнив объяснения доктора Меррея, успокаивалась.
— Дэвид говорит, что это скоро пройдет, — не раз миролюбиво говорила она родителям.
Как-то отцу Джейн вдруг заявила с ехидцей, что лицо у него «какое-то смешное»: «Ухо там, где должен быть нос, один глаз на подбородке, а на лбу зияет дыра, через которую „видно небо“. Заметив, что отец огорчился, Джейн успокоила его.
—Зато похоже на картину Пикассо, — сказала она. В следующий раз она констатировала, что у отца только пол-лица, и эта половина страшно длинная.
— Как интересно, — хмыкнула Джейн.
— А что, — спросил он. — Опять Пикассо?
— Нет, — Джейн призадумалась, — скорее похоже на Модильяни.
Дэвида Меррея не беспокоили эти приступы.
—Ее сознание сейчас гораздо яснее, чем раньше, — сказал он родителям. — Она часто болтает с Аделой. Хорошо, что у них зарождается дружба. Лекарства помогают, конечно, но далеко не всегда.
— Нам не хотелось бы отвлекать Аделу от других пациентов, — сказала Розмари осторожно, — но… если бы она проводила с Джейн побольше времени…
—Я думаю, это можно устроить. Одному больному нравится одна медсестра, другому — другая. — Он посмотрел на них с улыбкой. Слышал ли он о Патриции? — Это все со временем обычно утрясается.
— Аделы не будет целых два дня, — начал Виктор, — не ухудшится ли состояние Джейн?
— Да, мы за этим проследим. Но поскольку боли у Джейн стихают и она лучше воспринимает все окружающее, мы познакомим ее с другими сестрами.
— Но боль отступила только потому, что вы увеличили дозу диаморфина, — сказал Виктор. — Вы и дальше будете ее увеличивать?
— Нет, думаю, что состояние Джейн стабилизировалось. Теперь, когда я знаю, где у нее больше всего болит и где находится источник болевых ощущений — руки, мы можем применить и другое, например блокаду.
—Мы ей обещали, что операций больше не будет, — сказала Розмари. — Мне казалось, вы с нами согласились.
— Да, я согласился. Случается, что мы иногда, но довольно редко оперируем, причем только в паллиативных целях, допустим, чтобы уменьшить боли. Но блокада — не операция.
— Дело не в том, как вы это называете, — Виктор все еще не мог успокоиться. — Разрезав нерв, вы не сможете его связать обратно, ведь так? Она потеряет в этом месте чувствительность и уже не будет ощущать боли.
—Мы не собираемся ничего резать. Процесс не будет необратимым. Давайте я вам все объясню.
Но родителям и этого было достаточно; им и раньше столько всего объясняли, предлагали такое множество способов лечения.
— Нет, мне не хочется снова во все это вникать, — раздраженно сказал Виктор.
— Что же, не буду утомлять вас, если вы не хотите этого знать, — сказал доктор Меррей, как всегда следя за каждым своим словом. — Я и сам засомневался, а нужно ли это. Просто размышляю вслух. Думал, вы хотите знать, каковы наши возможности.
— Нужно взять за основу те методы, которые утоляют боль, — сказал Виктор смущенно. — Извините нас, сегодня день такой длинный, мы слегка раздражены. Все же Джейн гораздо лучше, чем вчера, спасибо.
— Не спешите меня благодарить, — врач взглянул на обоих, — но думаю, мы делаем успехи.
На сей раз была очередь Розмари остаться с Джейн на ночь. Медики спросили родителей, хотят ли они дежурить по очереди. Может, предпочитают оставаться в хосписе. Они не хотели уходить: их дом был там, где была их дочь. И им предоставили комнату с двумя кроватями. Но Виктор обнаружил еще одну пустующую гостевую комнату, рядом с первой, и вскоре перенес туда свои бумаги и папки. (Он все еще вел колонку в газете.) Когда Джейн сказали, что ей, возможно, не так долго осталось жить, отец предложил, что будет целиком и полностью с ней, то есть оставит свою работу. Но в ответ она закричала, с деланным испугом: «На помощь!» И вырвала у него обещание, что он будет вести свою колонку, что бы ни случилось. Она не хочет, уверяла Джейн, чтобы он целиком посвятил себя ей: иначе начнутся неприятности. К счастью, Виктору отдали в хосписе вторую комнату, пока она не была нужна другим родственникам. Он работал регулярно: каждый понедельник в газете появлялась его статья, и делал он это для дочери. Вот и сейчас, когда Розмари устроилась в комнате Джейн, он ушел к себе работать.
В комнату Джейн вошла Нора, молоденькая ночная сестра, чтобы сделать инъекцию. Ей не хотелось будить ее.
— Один маленький укольчик, Джейн, — сказала она тихо.
Джейн шевельнулась и уставилась в полутьму.
— Мама здесь? — спросила она. — Хочется с кем-то поговорить.
— По-моему, она спит, — сказала Нора мягко. Будучи почти ровесницей Джейн, она вполне ее понимала. — Хотите, я с вами посижу? У меня уйма времени.
Норе не пришлось долго стараться, чтобы «приручить» Джейн.
— Дело не в том, что я боюсь умереть, — призналась больная, — просто я боюсь, что боли усилятся и будут рвать меня на части.
— Мы этого не допустим, — твердо сказала медсестра. — Мы будем помогать вам все время.
— Сейчас помощь нужна моему отцу, — сказала Джейн.
— В каком смысле?
— Он много пережил во время войны. Наверное, он до сих пор это помнит.
— Что именно?
— Не знаю точно. Он не хочет обо всем рассказывать.
— Может, захочет теперь, когда у вас поутихли боли? Нора много раз наблюдала, как хоспис сближал семьи. Когда приближалась смерть, люди становились откровеннее. Нора очень надеялась, что Джейн поможет своему отцу.
Глава 11
Проснувшись среди ночи, Розмари вдруг увидела, что Джейн лежит с широко открытыми глазами, в которых застыл страх.
— Мам, ты здесь?
— Да, рядом с тобой.
—Мам, мне жутко страшно. Где мы находимся? Что это за дом?
Розмари поцеловала ее, чтобы прогнать ночной кошмар.
— Джейн, успокойся. Мы в хосписе около Оксфорда, здесь все очень добры к нам. Они сделали для тебя все возможное, и сейчас тебе гораздо лучше.
— Это другая больница?
— Нет, это хоспис. Когда ты окончательно проснешься, ты вспомнишь, как тебе здесь понравилось.
