– Извините, ребята, у меня вчера было пищевое отравление, – с обезоруживающей улыбкой развел он руками.
Никита не врал. После выпитого коньяка в желудке появилась тяжесть, опять разболелась печень, а в голове вместо приятного опьянения возникло чувство заторможенности и пустоты.
– Так водка – она же от всех болезней! – встрял Володя. – Панацея!
Никита насмешливо посмотрел на него.
– Теперь понятно, почему ты никак диплом защитить не можешь. При отравлении спиртное категорически запрещено.
– Да иди ты! – отмахнулся от Никиты Олег как черт от ладана. – Я всегда пью, и помогает!
Он ошарашенно посмотрел на Фокину, но Леночка его не поддержала.
– Что, правда?!
– Да, – кивнула Леночка.
– Во, блин…
– Ладно. – Никита шлепнул себя ладонями по коленям и встал. – Не буду портить вам обедню. Продолжайте, а я пойду прогуляюсь.
Спускаясь по лесенке из жилого отсека трейлера, он услышал сокрушенный вздох Олега:
– Какую песню испортил…
Как всегда, последнее слово осталось за Братчиковым.
Самолет уже набрал высоту, и болтанка прекратилась. Турбины натужно ревели на одной низкой ноте, корпус самолета мелко подрагивал, и от этого трюм и все его содержимое приобрело расплывчатые черты, словно Полынов со своим стопроцентным зрением видел его через расстроенную оптику.
Никита прошелся по трюму из конца в конец. Не нравилось ему собственное состояние. Его немного подташнивало, во рту ощущалась желчная горечь.
Никогда прежде вестибулярный аппарат его не подводил, а тут, на тебе, – подкачал. Не хватало только звать стюардессу (спрашивается, откуда ей взяться в транспортном самолете?) и просить у нее пакет.
Чтобы как-то отвлечься, Полынов стал вспоминать недавнее застолье и то, как Леночка старательно отводила от него глаза. Хороший признак, когда девушка так себя ведет. Все у них может получиться – главное, не гнать лошадей, не лезть напролом в приоткрытую дверь. И тогда все действительно получится красиво – и, может быть, надолго…
Никита мечтательно оперся рукой об «уазик», равнодушно окинул его взглядом. И словно протрезвел.
Черт бы побрал это отравление! Вот из-за таких житейских мелочей и проваливаются разведчики, потеряв элементарную бдительность и осторожность. От «легенды» полковника Федорчука не то что воняло – смердело «липой». Как от дипломатической почты вице-консула в Центральной Африке. Но и он, Никита, тоже хорош – вот так вот попасться на элементарную уловку. Конечно, может такое случиться, что у генерала Потапова действительно бесповоротно вышел из строя штабной «уазик». Можно даже допустить, с большой, почти невероятной натяжкой, что больше на учениях штабных машин нет. Но в то, что ему на замену пришлют машину из Генерального штаба, да еще не кто-нибудь, а ФСБ проявит заботу, – в это поверить мог только законченный болван.
Либо же человек, страдающий кишечно-желудочным расстройством. А еще точнее – и тот и другой в одном лице.
Вспомнилось, как бравые десантники загнали «уазик» в трюм, споро его зафиксировали страховочными тросами, а затем покинули самолет. И как один из них запер на ключ дверцу машины, но ключ никому не отдал. Никита заглянул через ветровое стекло в салон автомашины – ключей зажигания в приборной панели не было. Не суждено было «уазику» ездить по Каменной степи, он предназначался для других целей.
И его судьбу должны были разделить и Никита, и его бригада, и самолет вместе с экипажем.
Открыть дверцу «уазика» для Никиты не было проблемой. Он достал из кармана связку ключей, на которой висела и универсальная отмычка, и легко открыл замок. На переднем сиденье ничего не оказалось, зато в изножье заднего он обнаружил небрежно брошенную на пол мешковину. Осторожно подняв ее, Полынов увидел на полу салона обыкновенную противопехотную мину. Правда, взрыватель у нее был не совсем обыкновенный – барометрический. Специально разработанный для диверсий в воздухе. При наборе высоты, когда давление в самолете падает, он включается, а когда самолет начинает снижаться и давление расти – срабатывает. Безотказная штука, обнаружить которую можно только визуально, ну а уж обезвредить, если она включилась, – никак нельзя.
Уверенность в том, что «уазик» начинен взрывчаткой, была стопроцентной, но все равно, когда Полынов обнаружил мину, его сознание обдало морозным холодом. «Не многовато ли покушений на мою жизнь? – отстранение пронеслось в голове. – Второе за три дня, и оба – в самолетах…» Но эта мысль промелькнула где-то на периферии сознания, абсолютно не помешав рассудку мгновенно оценить ситуацию и принять решение, как действовать. Но, как ни крути, без помощника – лучше всего командира корабля – ему не обойтись. Чем меньше людей будут знать об «уазике», тем лучше – меньше паники, да и советами мучить не будут.
Чтобы попасть в пилотскую кабину, Полынову пришлось подняться по лестнице на третий ярус. Миновав небольшой пассажирский отсек, он уперся в закрытую дверь и постучал. Ответа не было. Он внимательно осмотрел дверь – может, ошибся? – но тут сбоку на переборке увидел динамик переговорного устройства. Нажав пальцем на кнопку и не отпуская ее, сказал:
– Говорит начальник экспедиции Полынов. Попрошу на связь командира корабля.
– Я вас слушаю, Никита Артемович, – через несколько секунд донесся из динамика голос Устюжанина.
– Василий Тимофеевич, выйдете, пожалуйста, в пассажирский отсек.
– А в чем дело?
– Кажется, у нас небольшие проблемы.
Устюжанин не стал выяснять по интеркому, какие именно и насколько они небольшие. За дверями завозились, замок щелкнул, и командир корабля шагнул через порог.
– Василий Тимофеевич, – предложил Никита, – давайте спустимся в трюм.
Устюжанин внимательно окинул взглядом Полынова, ничего не сказал и молча зашагал к трапу. Слишком серьезным было лицо Полынова, чтобы он мог заподозрить, будто его приглашают в компанию спасателей на рюмку водки.
Увидев, какой «подарочек» подкинули им фээсбэшники, невозмутимый Устюжанин растерялся.
– Что это? – хрипло вырвалось у него. – Да как же это?..
Он недоуменно уставился на Полынова. В его голове просто не укладывалось, что родная российская спецслужба вот так вот, за здорово живешь, без каких-либо, на его взгляд, оснований собралась препроводить их к праотцам. Слишком долго он прослужил в авиации, чтобы в один момент поменять представления о чести и порядочности людей в армейских мундирах – до сих пор спецслужбы работали бок о бок с экипажами, предотвращая диверсионные акты, а не наоборот.
– Слушай, Никита, а разминировать ее – никак?..
Полынов отрицательно покачал головой.
– Может, мой бортмеханик попробует? – совсем уж околесицу понес Устюжанин. – Руки у него золотые…
– Не стоит рисковать, – оборвал его Никита. – Сделаем проще. Откроем люк и сбросим машину.
Глаза у старого пилота полезли на лоб.
– К-как?!
За тридцать лет службы он привык, что все грузы должны быть доставлены получателю в целости и сохранности, и иного отношения к своей работе не представлял. «Крепкая косточка» его чести авиатора и не предполагала, в какие костоломные жернова угодила.
– Может, только мину?
– Нет, – снова жестко отрезал Никита. – Спецы, установившие ее здесь, несомненно предусмотрели такой вариант. Копаться в машине не будем и сбросим ее целиком.
Устюжанин шумно перевел дух, вытер пот с лица и, кажется, стал наконец немного соображать.
– Надо снизиться… Высота – десять тысяч… Задохнемся…
