В сущности, повторяемый каждым символ веры имел имплицитное содержание, соответствующее религиозному выбору правоверного. Хотя все мусульмане придерживались одной и той же простой и краткой формулы, они придавали ей зачастую различное толкование. Одни, например, считали, что единобожие предполагает «сотворенный» характер Корана, другие же выводили отсюда его «несотворенный» характер. Так же как искренность и точное следование этому «акту веры», в принципе достаточному, чтобы придать мусульманину статус «верующего», отнюдь не противоречили тому, что эта вера могла, согласно наиболее распространенному мнению, прирастать или убывать в зависимости от большей или меньшей верности другим обязательным предписаниям.
Помимо символа веры, «столпами религии» были молитва, пост, хадж и обязательное пожертвование. Эти так называемые основные обязанности, возлагавшиеся на всех мусульман в индивидуальном или коллективном порядке, могли быть сведены к своей внешней стороне и поэтому требовали некоторых предварительных условий. Одним из таковых было внутреннее выражение своего намерения. Другое соответствовало необходимому для ряда обязанностей состоянию ритуальной чистоты, игравшему основную роль в исламском культе и якобы названному Мухаммадом «половиной веры», и поэтому пространно разрабатывалось в зачине юридических трактатов. Действительно, произвольно рассматриваемых специальными сочинениями обстоятельств, которые вводили правоверного в состояние большой или малой нечистоты, требующее полного или упрощенного омовения, было много. Малая и большая нечистота лишали молитву и обряды хаджа действенности и не дозволяли касаться Корана. Большая нечистота, кроме того, аннулировала пост. Отсюда важность омовений, которым мусульманин-ригорист был вынужден предаваться ежедневно — и даже по нескольку раз.
Исполнение двух предварительных условий — выраженного намерения и обязательной чистоты — символизировало, согласно праву, тройную позицию поклонения, мольбы о прощении и жажды очищения. При этом они в большей степени оказывались связаны с приемами сакрализации, которые напоминали древнесемитские религиозные традиции.
Ритуальная молитва состояла из совокупности строго установленных жестов и слов, сопровождавшихся поклонами и простиранием ниц, начинаясь с формулы сакрализации и заканчиваясь приветственной формулой десакрализации. Правоверный, совершая ее пятикратно в определенные часы, должен был обратиться в сторону Мекки, обозначенную так называемой киблой. Эта ориентация отличала его от древних арабов, приверженных астральным культам, от иудеев, обращавшихся к Иерусалиму, и от христиан, которые обращались к востоку. Он мог совершать молитву в любом месте, ограничив на земле пространство, отделяющее его от внешнего мира, но мечеть или молельня (
Послабления относительно отправления молитвы предусматривались для больных и находящихся в пути, но зато существовало несколько особых молитв, например так называемая молитва устрашения, которая произносилась во время военных походов. Кроме того, рекомендовалось совершение дополнительных индивидуальных или групповых молитв. Таковы были ночные молитвы месяца рамадан, приписываемые, как известно, халифу Умару и не практикуемые шиитами; так называемая молитва затмения, совершавшаяся, по-видимому, регулярно в классическую эпоху при наступлении соответствующего явления; так называемая молитва благословения — о прекращении засухи, ей должны были предшествовать определенные богоугодные дела и обряды древнего происхождения, в частности выворачивание одежды. Можно добавить сюда молитву о совете, которая состояла в испрошении совета у Аллаха перед важным делом. Наконец, погребальная молитва, совершаемая по случаю чьей-либо смерти по строгим предписаниям, имела особый ритуал, бывший предметом разногласий между суннитами и шиитами.
Факихи тщательно проработали различные способы, которыми правоверные могли исправить ошибки, допущенные по недосмотру при совершении молитвы. Так, Ибн Кудама писал: «Правоверный, осознавший свою ошибку в ходе дополнительного поклона, тотчас должен сесть; он завершит свою молитву, если в ней не будет какого-либо упущения, и приступит затем к земному поклону прощения […]. Правоверный, осознавший упущение строгого предписания в момент, когда он начинает подниматься после совершения первой шахады, возвращается в начальное положение и совершает то, что упустил; но если он уже полностью поднялся, то не может вернуться в первоначальное положение, чтобы восполнить упущенный акт» и т. д.
Кроме того, факихи рекомендовали правоверным принимать для совершения молитвы особенно достойную и строгую позу. Следовать на молитву полагалось «степенным шагом, не скрещивая пальцев», повторяя дополнительно молитвы или молитвенные обращения, независимые от канонического ритуала, но с пользой дополняющие его. Примером может служить молитва, рекомендованная по этому случаю ханбалитом Ибн Кудамой: «О мой Аллах! Прошу Тебя, избавь меня от огня и прости мне мои прегрешения, ибо Ты один властен прощать мне мои прегрешения». Зато обычай разуваться при входе в мечеть изначально не был предписан или рекомендован факихами.
За молитвой следовал пост, обязательный в течение месяца рамадан и заключавшийся в полном воздержании в дневное время от пищи и питья или, точнее, в недопустимости принять что бы то ни было в тело извне, будь то дым или аромат, а также в воздержании от сексуальных отношений. Здесь просматривается влияние иудейских и христианских религиозных обычаев, видоизмененных, однако, стремлением к определенной оригинальности. Способ определения продолжительности поста был излюбленной темой споров между факихами, но остался тесно связан с лунным календарем, который был введен Пророком во всей своей целостности в противовес адаптациям, принятым в этом отношении древними арабами. Согласно самой распространенной традиции, только появление полумесяца новой луны позволяло фиксировать начало и конец месяца поста, для определения которого астрономические расчеты на всем протяжении средневекового периода использовались только в государстве Фатимидов.
Правоведы, естественно, должны были детально в легалистском духе проработать случаи прерывания поста, о чем свидетельствует, например, следующая цитата: «Могут ли женщины, которые, суча пряжу, берут нити в рот, чтобы срастить их, заниматься этим ремеслом во время поста рамадана? Если это египетский лен, то позволительно; это было бы запретно, если лен димманский, ибо он обладает особым, распространяющимся во рту вкусом. Так же это может быть позволено, только когда речь идет о бедных женщинах. Если, суча нить, женщина почувствует во рту соленый привкус, то ее пост становится недействительным». Подобные проблемы ставились также по поводу мучной пыли, гипса, танина, угля, льна и т. д.
Границы священной территории Мекки
