Глубинную причину этого кризиса следует искать в пустоте, образовавшейся после ухода слишком мощного политического и религиозного лидера, который при жизни не предусмотрел возможностей своего замещения. Соперничество и претензии его бывших учеников, естественно, мешали им договориться о выборе одного из них преемником, и первые четыре халифа, «идущие праведным путем» (
В те времена самой серьезной причиной раздоров стало отстранение Али, двоюродного брата и зятя Пророка, при котором он с самых истоков ислама играл роль верного помощника. Этот скромный, согласно некоторым источникам, мужественный, но недостаточно изворотливый человек был, по мнению его сторонников, жертвой интриг, которые плела после смерти Мухаммада группа мекканцев, противостоявших легитимным претензиям мединских ансаров и продвигавших двух будущих первых халифов — Абу Бакра и Умара. Права Али, которые сам он не пытался отстаивать, остались поначалу непризнанными, равно как и права его жены Фатимы, дочери Пророка, за которой Абу Бакр отрицал право наследовать отцу. Но это спровоцировало реакцию, быть может, тем более жестокую, что она долгое время ожидалась, а страстный порыв, с которым Али совершил свои первые политические шаги после смерти Умара в 644 г., пробудил неуемный фанатизм у членов его «партии».
Между тем его положение по-прежнему оставалось шатким: он не только ничуть не преуспел тогда, добиваясь своего избрания халифом от совета шести, в котором он и сам заседал и который был облечен властью решить вопрос о наследовании Умару, но его оппозиция сопернику, которого ему предпочли, Усману, курайшиту из умаййадского клана, породила настоящую гражданскую войну. Она началась почти через 10 лет открытым восстанием против третьего халифа, зарубленного саблей в собственном мединском доме, и осталась в памяти как «великое разделение». Али воспользовался этим, получив наконец власть, которая до сих пор от него ускользала, но она тут же оказалась поставленной под вопрос родственником убитого халифа, умаййадским наместником Сирии Муавийей, который пытался на волне недовольства, возникшей в провинциях в связи с убийством его двоюродного брата, осуществить свое право мести, потребовав от Али выдачи виновников.
Междоусобица, разгоравшаяся в обстановке крайнего замешательства — ибо Али был немедленно покинут многими из тех, кто поддержал его оппозицию Усману, когда это было им выгодно, — привела к сражению при Сиффине на берегах Евфрата в июне — июле 657 г. За этим последовало обращение к процедуре третейского суда в Азрухе, который состоялся, согласно не вполне достоверным сведениям, чуть ли не в двух оазисах арабо-трансиорданской равнины. Во всяком случае, завершился он в пользу Муавийи, который добился провозглашения себя халифом в июле 660 г. после юридического осуждения убийства Усмана. Далее последовал окончательный триумф первого умаййадского суверена, ставшего единственным хозяином империи, в то время как Али, пребывавший после третейского суда на иракской территории, где ему пришлось столкнуться со множеством трудностей, стал жертвой покушения в соборной мечети Куфы в 661 г.
Но это не привело к умиротворению умов, поскольку у Али оставались потомки, в том числе два внука Пророка — ал-Хасан и ал-Хусайн. Его особо непримиримые сторонники связывали свою борьбу с концепцией власти, которая постепенно обрела доктринальное, политическое и религиозное содержание. Так родился шиизм, название которого отражает прежде всего приверженность личности к своей семье, точнее — к партии (
Впрочем, политические столкновения эпохи приведут в будущем и к другим идеологическим последствиям. Конечно, последовавшее сразу за смертью Пророка восстание аравийских племен, отказавшихся платить обязательные пожертвования, которое сопровождалось появлением множества местных лжепророков и могло быть усмирено только ценой жестоких битв, — быстро забудется. Подлинный же разрыв единства Общины был ознаменован так называемой «верблюжьей битвой», разыгравшейся в 656 г. как прямое следствие раздоров, вызванных убийством Усмана и триумфом свергнувшей его коалиции. Знатные Сподвижники, такие как Талха и ал-Зубайр, при поддержке вдовы Пророка Аиши столкнулись там с Али, которого до того защищали в своих требованиях. Это была воистину братоубийственная война, в которой погибло много мусульман и которая показала, к чему приводит добросовестных правоверных необходимость трудного выбора между равнодостойными личностями. Тем не менее, став отправной точкой для богословских рассуждений, определивших будущее развитие ислама, эта битва не породила сектантского движения как такового, и смерть, которую там нашли лидеры раскола, окончательно охладила пыл их сторонников.
Более значительным, повлекшим более серьезные последствия стал бунт хариджитов, вспыхнувший сразу после неудачного сражения при Сиффине и вдохновленный особо ригористской и эгалитаристской интерпретацией исламской доктрины. Его члены не только «выделились» — отсюда и их название — из рядов армии Али, после того, как тот согласился на третейский суд с Муавийей, но покинули города Ирака и, повторяя поступок Пророка, с женами и детьми удалились на собственную «территорию исхода», где сообразно своим идеям организовали общину. Поражение, нанесенное им Али в 658 г., положило конец их вооруженному мятежу. Но оно не подавило воли к отделению среди уцелевших, которые перенесли свои убеждения в более отдаленные регионы, сохранив бескомпромиссную решимость их отстаивать.
Таким образом, в исламском обществе, переживавшем кризис роста, распространялись ростки шиизма и диссидентства. Они поражали главным образом старую арабскую среду, которая составляла окружение Пророка и считала себя гарантом его завета. Но следует учесть, что конфликты и мятежи развивались теперь в новых рамках, в рамках империи, которую мусульманские армии покорили за несколько лет, последовавших за смертью Мухаммада. Эпоха двух первых халифов, точнее, правление Умара, в сущности, стала для ислама временем ошеломляющей экспансии, навсегда оставшейся в памяти мусульман и позволившей им не только аннексировать завоеванные Сирию, Месопотамию, Армению, Иран, Египет и Триполитанию, но и дойти до Северной Африки и Мавераннахра.
Все начиналось с неизбежных столкновений, вспыхивавших на границах благодатных земель Сирии между жаждущими грабежа мусульманскими войсками и византийским контингентом, которому была поручена охрана отдаленных провинций империи. Первые неудачные попытки предпринимались еще при жизни и сразу после смерти Пророка, но как только вся Аравия признала власть Абу Бакра, началась череда вторжений воинов пустыни, занимавших деревни, но не решавшихся при этом нападать на города, имевшие гарнизоны. Первыми подверглись нападению Палестина и земли Хаурана, следующие походы были направлены к плодородным равнинам Нижнего Ирака, где бедуинские племена обосновались еще в доисламские времена и где арабская столица Хира пользовалась славой благодаря сочинениям древних поэтов. С той и другой стороны набеги сопровождались устройством перегруппировочных лагерей для воинов и их семей, которые служили исходной'базой для следующих приступов и которые дали в Ираке рождение настоящим городам, прежде всего таким, как Басра, лежащая в устье Тигра и Евфрата, и расположенная севернее Куфа.
Важный этап начался после того, как мусульманам в регулярных сражениях удалось победить армии двух мощных соперничающих государств, территорию которых они захватили. По правде говоря, отпор был не столь ожесточенным, как можно было ожидать, учитывая размеры двух задетых империй — византийской и сасанидской. Обе вышли из периода ожесточенной борьбы взаимно обессиленные своими предшествующими наступлениями (последнее из которых было предпринято византийским императором Ираклием, дошедшим до самого Ктесифона в 629 г., дабы отомстить за опустошение Сирии и Египта Сасанидами в 611–618 гг.) и сперва не придали большого значения неожиданно возникшей со стороны Аравии опасности, сочтя ее обычным грабительским набегом. Народы, за которые велась борьба, не оказали никакого сопротивления и, напротив, без особого неудовольствия приняли в византийских провинциях захватчиков, которые избавили их от оккупации — тяжелой в отношении налогов и зачастую навязчивой в плане религиозном.
