В глухой тюрьме уснуть мне было б слаще! Меня давила эта темнота… И слышал я, что кто-то шел из чащи Ко мне легко, беззвучно, как мечта. То было что-то грозно-роковое, То не был сон; я слышал наяву И лязг косы о дерево сухое, И треск ветвей, упавших на траву. И чьих-то пальцев громкое хрустенье… Грудь надорвал последний страшный стон… Меня объяло полное забвенье, И я уснул… Не долог был мой сон. II Я услыхал, вдали звучало где-то: 'Вставай, вставай! день близится! пора!' Мой сон прервал блестящий луч рассвета, Луч золотой счастливого утра. И я дивился света переливам… Тяжелый страх в душе моей исчез… Каким румянцем девственно-стыдливым Он был покрыт, дремучий этот лес! Как он шумел, омытый, стройный, чистый! Таким я лес не видел никогда. Вокруг меня в кустах, в траве росистой Жизнь пробуждалась всюду для труда. И в воздухе, прохладой напоенном, Чаруя слух, лилися звуки струн, И кто-то пел, носясь в лесу зеленом, Так чудно пел невидимый певун! Казалось мне, то было вдохновенье… Вздымалась грудь, кружилась голова, Я весь горел, и в том бессловном пенье Я находил и мысли, и слова. И мнилось мне, что сила жизни новой С рассветом дня в мою вливалась грудь, Я бодро встал, счастливый и здоровый, И радостно пошел в далекий путь…
1874
ПО ДОРОГЕ
Я въезжаю в деревню весенней порой — И леса и луга зеленеют: Всюду труд на полях, режут землю сохой, Всюду взрытые пашни чернеют; И, над ними кружась, громко птицы звенят, В блеске вешнего дня утопая… И задумался я, тишиною объят: Мне припомнилась юность былая… Я с глубокой тоской вспоминаю мои Позабытые прошлые годы… Много искренних чувств, много теплой любви Я для жизни имел от природы. Но я все растерял, очерствел я душой… Где мое дорогое былое? Редко светлое чувство, как луч золотой, Озарит мое сердце больное. Все убито во мне суетой и нуждой, Все закидано грязью столицы, В книге жизни моей нет теперь ни одной Освежающей душу страницы… И хотелось бы мне от тревог отдохнуть В тишине деревенской природы;
