Он вскочил, черной молнией метнулся вперед и швырнул килограммовый снаряд аккурат под левое заднее колесо комбайна.
Увы, самопальный детонатор оказался так себе. Взрыва не последовало.
Но сержант Бабур был готов и к этому!
Одну за другой он метнул еще две гранаты! И еще одну!
Очередная граната все-таки рванула, от нее сдетонировали остальные.
Ну уж несколько килограммов высокобризантного взрывчатого вещества комбайн был вынужден заметить. Еще бы! Ведь ему оторвало ползадницы!
Оглушительно засвистев, инопланетная машина рванула с места километров под сто. Неповоротливый агрегат демонстрировал воистину джипсианскую прыть!
Вращающееся с дикой скоростью сферическое колесо просвистело на расстоянии вытянутой руки от сержанта. А брызнувшие веером комья земли размером с волейбольный мяч свалили его с ног.
Пулеметчики, не дожидаясь команды, поняли, что наступает критический момент. Они наградили расторопного пришельца длинной очередью — так сказать, «на все оставшиеся деньги»…
Пули легли очень точно. Как видно, сержант Бабур был весьма угоден Ахура-Мазде, Вэртрагне и всей Амэша-Спэнта вообще — и те сделали всё возможное, чтобы его наверняка спасти.
Всё внимание комбайна переключилось на докучливый пулемет.
Машина докрутила разворот до ста восьмидесяти градусов. И даже то, что она окончательно потеряла при этом поврежденное гранатами Бабура колесо, ее нисколько не смутило!
После чего комбайн понесся вперед — давить в окопе рядового Кумара и его боевого товарища.
Тут бы Бабуру и радоваться. Ведь комбайн наконец-то начал вести себя так, как предусматривал план! И по собственной воле мчался прямо к аммоналовой адской машине!
Но Бабур вдруг обнаружил, что в пылу единоборства с комбайном потерял кустарный пульт управления электрозапалами.
А когда он в длинном эффектном прыжке (которому позавидовало бы большинство футболистов и вся популяция пауков-вратарей с планеты Квай) все-таки допрыгнул до коричневой коробки и схватил ее, жвалы комбайна зацепили провода и… порвали их как паутинки!
Кулак сержанта обрушился на огромную красную кнопку.
Но взрыва не последовало!
Тогда он бросился за комбайном в самоубийственном порыве — он решил подорвать адскую машину оставшимися у него гранатами. Но в тот миг, когда Бабур уже был готов пожертвовать жизнью, он вдруг обнаружил, что недостаточно глубоко закопанные ведра с аммоналом уже воздеты жвалами комбайна ввысь и прямо на глазах исчезают в его бездонной глотке!
Одно ведро, подлетев в воздух, случайно зацепилось за носовое ногощупальце комбайна.
— Стреляйте по ведру! На джипсе! Оно висит! — заорал Бабур, адресуясь одновременно ко всем, а заодно и к себе.
С этими словами он выхватил пистолет и открыл беглый огонь.
Он наверняка попал бы — даром что ли ежеутрене упражнялся в тире?
Но его опередила… Василиса.
Отважная муромчанка уже давно бежала за поганым чудищем, полностью игнорируя предостерегающие крики пьяненького дяди Толи. И, на удивление быстро смекнув что к чему, она выпустила стрелу со спецбоеголовкой прямо в цель.
Поскольку в Красноселье метко стрелять из лука и арбалета (именуемого самострелом) считалось делом чести для обоих полов, Василиса в цель попала.
Ведро рвануло ничуть не хуже, чем это сделал бы полновесный осколочно-фугасный снаряд танковой пушки. Еще бы — десять килограмм аммонала!
Однако комбайн, возможно, пережил бы этот взрыв. Если бы не те два ведра, которые сдетонировали у него вслед за первым в глотке под мозговым наплывом (который люди ошибочно принимали за кабину водителя).
Взрыв превратил в гнусное месиво всю переднюю часть машины, а из задней выбил стометровый фонтан атомного топлива вперемешку с жидким натрием.
— Ну что, доездился, драндулет инопланетный? — торжествующе проскрипел дядя Толя. — Будешь знать, как чужие газоны без спросу стричь!
После этого локального апокалипсиса всем хотелось отдохнуть: и героическому сержанту Бабуру, и снайперше-арбалетчице Василисе, и натерпевшимся страху рядовым. Но карлик Иннуш отдохнуть им не дал. Воздев ручки в небесам и искривив пухлый рот в скорбной гримасе, он провозвестил:
— Надо бежать на Биозавод! Скорее! Там дети! Нерожденные дети! Скажите им, Анатолий!
В общем, через десять минут вся группа очутилась в самом сердце Биозавода. Почуяв себя в своей вотчине, похожий на раздухарившегося гнома Иннуш принялся командовать парадом.
— Ты, Пакиза, стоишь тут, — пояснял он, подталкивая учительницу к пульту управления. По моему сигналу ты нажмешь на эту кнопку… Это понятно?
— Понятно.
— А ты, Василиса, стоишь тут, напротив… И смотришь, не крадется ли кто к Пакизе. А если вдруг крадется, бьешь его… да хоть бы и вот этой табуреткой по голове!
— Я лучше из арбалета, можно? — подмигнула коротышке Василиса.
— Ну или так, — разрешил Иннуш. — А вы, герои, — Иннуш показал на дядю Толю, Фархада и Бабура, — идете со мной. Будем вентиль поворачивать. Готовьтесь! Он очень тугой!
Вентиль и впрямь оказался непроворачиваемым.
Четверо мужчин, двое из которых, Бабур и Фархад, явно злоупотребляли спортзалом, минуты три пыхтели, краснели и напрягали все свои мышцы, прежде чем вентиль изменил свое положение хотя бы на градус.
Но они все-таки додавили проклятую железяку! Смогли!
Василиса, стоящая в центре соседнего зала, услышала, как трубы изменили мелодию своего звучания.
Словно бы один ручеек обмелел. А другой, гораздо более мощный, начал свой победный бег где-то там, наверху, где, по уверениям Иннуша, проходили коммуникации аварийного контура.
Ей, конечно, очень хотелось увидеть те залы, где в синтетических матках, освещенные тусклым волшебным светом, вызревали младенцы, судьба которых — быть людьми из касты демов, солью земли, на чьих плечах в Конкордии держится все, от рудников до мультипликации.
Но Иннуш категорически отказался провести ее в святая святых.
— Это тайна, понимаешь? Тайна. И она должна сохраняться, что бы ни случилось.
— Но мы же помогли! Мы жизнью рисковали ради этих… малышей! — пыталась переубедить Иннуша любопытная Василиса.
— Прибежище Душ — это не завод. И не магазин. Он принадлежит к сакральному Лону Родины. И лишь моя Родина может решать, кто имеет право видеть ее будущих детей до срока их рождения!
В словах Иннуша было так мало позы и так много глубинной мистической уверенности, что Василиса не посмела настаивать.
— Знаешь что, егоза… Такое мое мнение, что нам отсюда надо сматываться в столицу, в Рахш, — сказал дядя Толя на ухо Василисе, когда вся компания остановилась в столовой Биозавода возле пищевых автоматов — очень уж пить хотелось.
— Сматываться? А разве хоть кто-то возражает? — спросила Василиса. Она чувствовала себя совершенно обессиленной.
— Между нами девочками, — начал дядя Толя как-то избыточно игриво, — возражают все. Кроме нас с тобой.
— Почему?
— Ну, сержант Бабур не может оставить своих бойцов… Кумара и этого, как его… ну, второго. Шахерезада наша, ну то есть Пакиза — она никуда не уедет, пока детей из бомбоубежища не эвакуируют.