Труды

Не могу удержаться, чтобы не упомянуть нечто не совсем относящееся к тому, о чем я сейчас говорю. Есть в еврейской письменности рассказ о том, как одному раввину поставили вопрос: «Почему Бог создал Еву из ребра, вещественного предмета как бы, когда Он мог бы ее создать из ума Адама, из его головы?» И ответ, который дал этот раввин, мне кажется, замечательный: «Потому что ребро – та часть тела, которая ближе всего к сердцу»^{278}.

Когда Адам оказался лицом к лицу с Евой, он на нее посмотрел и, согласно еврейскому тексту, сказал: я – иш, а она – иша (то есть «я» в женском роде), я себя узнаю в ней. Мы знаем из естественной науки, что в каждом из нас заложено и женское, и мужское, что каждый из нас в себе содержит эти два элемента с преобладанием того или другого. И когда Адам увидел Еву и Ева увидела Адама, они посмотрели друг на друга и могли сказать: ведь это я, это я перед моими глазами, но в такой красоте, такой дивный, которого я могу полюбить всем своим существом, отдать себя полностью, неограниченно! Это момент, когда родился не «пол» в нашем униженном смысле слова, а различение двух, когда каждый увидел себя таким, каким не мог видеть в себе самом, и изумился. И поэтому так значительно и на русском, и в других языках употребление слова «ты». «Ты» значит «другой я», alter ego, как говорили на латинском языке, это я в другом человеке. Они оба уже не отдельные особи, а два лица и вместе являют цельность человека. Пока человек был только единицей, он был возможностью. Здесь он – осуществление, осуществление не двух полов, а полноты одного человека, явленной в той любви, которая соединяет двух и делает двух плотью единой, как говорится о браке (1 Кор 6:16).

Есть рассказ о том, как один человек сидит у себя в комнате и другой стучит в дверь. Один человек – это, если можно так сказать, – Адам, другой – Ева. И стучащий ждет ответа. И тот, кто взаперти, спрашивает: «Кто ты?» – «Отвори мне!» – «А ты мне скажи, кто ты» – «Да это я!» – «Я не знаю тебя». И тогда тот, кто снаружи, отвечает ему: «Как ты не знаешь? Это ты сам»^{279}.

И вот мне кажется, что при встрече Адама и Евы именно это происходит. Почему они друг другу говорят «ты»? Потому что они одно в двух лицах. И так важно для нас, что мы употребляем это слово – «Ты» – по отношению к Богу. Это не фамильярность, этим мы утверждаем, что Он и мы так соединены друг с другом, так едины непостижимым образом – Божественной любовью и нашей слабой ответной любовью, – что, как Исаак Сирин говорит, Бог ближе к тебе, чем твоя собственная душа и жизнь. Мы говорим «Ты» Богу, потому что большей близости не может быть: я сам себе не могу быть так близок, как Бог близок мне и я Ему. Согласно с этим и развилось дивное апостольское и святоотеческое богословие о брачной любви, когда двое делаются едиными так, как Адам и Ева были едины до падения. И вместе с тем новый шаг был совершен в уподоблении человека Лицам Святой Троицы. В предыдущей главе говорится, что Бог сотворил человека, мужчину и женщину сотворил их, по образу и подобию Своему (Быт 1:27), здесь же разверзается, раскрывается тайна этого богоподобия.

Сегодня, однако, нам приходится взглянуть на трагедию, потому что эта новосозданная двоица, которая какое-то мгновение или неисчерпаемо долгий срок была иконой Троичного Божества, разбилась. Что случилось? Как случилось, что появился тот мир, в котором мы живем, раздробленный, разбитый, потемневший, в котором мы не умеем, глядя друг на друга, видеть в другом неизреченную красоту?

История падения начинается до падения человека, Адама и Евы. Есть отрывки в Ветхом и Новом Завете, которые указывают, намекают на это событие (напр., Ис 14; Лк 10:18). Пишут об этом и Отцы^{280}. Собирая эти высказывания в очень упрощенном виде, можно поставить вопрос: каким образом то, что было создано совершенным, без пятна и порока, могло вдруг подпасть под тот ужас, который мы называем падением? Это началось не на земле, а в мире ангелов небесных.

Ангелы были созданы Богом совершенными, прекрасными. Но так же, как человек был создан в невинности и призван к святости, они были созданы без пятна и порока и, однако, должны были через свое приобщение к Богу все возрастать, светлеть, приобщаться к тайне Божественной святости. Отцы Церкви издревле ставили перед собой вопрос о том, как ангелы могли отпасть от своего призвания, как они могли пасть и перестать быть ангелами, стать демонами. Объяснения давались разные, которые, в общем, большей частью не удовлетворяют. Говорилось, что ангелы Божии позавидовали человеку, узнав о том, что в Предвечном Совете было решено, что Сам Бог воплотится и станет человеком, чтобы человек мог вырасти в меру приобщенности Божеству. Есть объяснение через зависть, через гордыню, разные объяснения.

Но мне пришлось прочесть одно объяснение, написанное древним писателем Лактанцием, которое неясно говорит о том, о чем я хочу сказать сейчас, может быть, превосходя его мысль. Он говорит, что ангелы Божии возрастали в святости своей, приобщаясь все глубже, все совершеннее к святости Божией, что их постепенно пронизывал Божественный свет, они начинали светиться светом Самого Бога. Святой Григорий Палама называет ангелов светами вторыми. Бог был первый Свет, единственный Свет, а они по приобщению делались светильниками, светами. Они не были отягощены плотью, телесностью, хотя и ангелы Божии не являются чистыми духами в том смысле, в котором мы говорим, что Бог есть дух (Ин 4:24). Они приобщались к тому, что представляет Собой Бог, и в них все ярче, ярче и ярче сиял Божественный свет; они делались, как я только что сказал, светами вторыми. И вот Лактанций, как мне помнится, говорит, что в какой-то момент некоторые ангелы взглянули на себя и были потрясены красотой, величием, которые им были сообщены тем, что в них влился свет Божественный и приобщил их в этом смысле к Божеству. И один из них, Денница, Люцифер, Светоносец^{281}, как бы загляделся на себя и воскликнул: зачем мне больше? Я обладаю всем, о чем только можно мечтать, я сияю Божественным светом, я – Божественный свет в этом мироздании, вместе с другими ангелами, которые выросли в мою меру. Зачем нам Бог, когда мы сами сияем тем же светом? И в этот момент они отпали от Бога. В этот момент Божий свет в них потух, остались только твари, которые могли бы покаяться, – чего они не в состоянии были в тот момент сделать, увлеченные собственной красотой, полученной ими от Самого Бога, отражавшей Божественную красоту и сияние. И они отпали и стали темными силами. Вот эти темные силы и положили начало падению человека.

В библейском рассказе мы видим, что Бог определил человеку два пути для полного его возрастания: один путь – прямой, безгрешный, подлинный. Это было приобщение к Богу Самому, приобщение к Его премудрости, такое глубокое приобщение, что человек мог познавать все, что создал Бог, не просто своими догадками, а приобщенностью к Божественной премудрости. Призвание человека было так приобщиться Богу, так соединиться с Ним, чтобы Божественная премудрость в нем жила, в нем выражалась, его питала, ему раскрывала все тайны бытия. Премудрость Божия, принятая в любви и в поклонении Самому Богу, в послушании – в том смысле, в каком я ранее пробовал описать послушание, то есть в способности так молчать, чтобы слышать голос Божий в себе, который все перед нами раскрывает. И другой путь – это путь познания тварного мира на уровне этого мира и его тварного состояния, путь как бы естественного познания, познания мира, который сродни человеку, потому что человек своей телесностью, своей материальностью, даже своей душевностью приобщен к созданному миру. Вне Бога полного познания невозможно было получить, но какое-то изначальное познание можно было уловить; и вот на этом темные силы и уловили человека.

В Библии сказано, что в раю было два дерева: древо жизни и древо познания (Быт 2:9). Древо жизни как бы образно указывает на приобщенность человека Богу, такую приобщенность, что он питался всем Божественным и в Боге все видел, как бы изнутри Божией премудрости глядел на все создание и видел это создание, как его видит Бог. А древо познания нам дает возможность глядеть на все Богом созданное, дивиться красоте, премудрости, познавать многие тайны, которые заложены в творении, но ограниченно, не так, как их можно познать через приобщение к Богу. Оно не дает возможность видеть вещи так, как их видит Бог, а только изначально бороться, чтобы достичь этого видения.

Большей частью, когда мы слышим о падении человека, нам это представляется окончательной катастрофой. Человек отвернулся от Бога и выбрал путь естественного