– Они созданы Объединенными Нациями?
– Нет.
– Это плохо.
– Совершенно верно. Вот тебе полная вводная. Ознакомься.
Федюнин протянул мне планшет. Я быстро пробежал глазами содержимое первого скролла. М-да…
– Ступай в соседнюю комнату, пораскинь мозгами. Через пятнадцать минут представишь нам свои тактические соображения. Как, по-твоему, можно уничтожить прикрытие из таких истребителей и вывести на объекты ударные группы?
Через четырнадцать минут и пятьдесят две секунды я вернулся в кабинет и возвратил комфакультета исписанный планшет. Подозреваю, с точки зрения военспецов я сочинил ворох ужасных и притом непатриотичных глупостей.
Федюнин, пробежав глазами первые строчки, недобро улыбнулся.
– Можешь идти.
Что я и сделал. «Фрегат „Меркурий“ остался недосмотренным. Настроение – окончательно испорченным.
Наконец рапорты были сданы. Все подтянулись в ожидании привычного «Вольно! Разойдись по аудиториям!».
Но вместо этого…
– Вольно! Первый и второй курсы – по аудиториям… Бегом! Третий и четвертый курсы разведывательного, ударного и общетехнического факультетов – по аудиториям… Бегом!
Что еще за штучки? «Бего-о-ом»…
– Остальные – смирно!
«Остальными», таким образом, оказались истребители старших курсов. Нашего, третьего, и четвертого, выпускного.
Плац вокруг нас стремительно опустел.
– Равнение на начальника Академии!
Из неприметной дверки в правом крыле появился редкий гость утренних построений, начальник Академии контр-адмирал Туровский. И не он один: его сопровождали Федюнин и два вчерашних флотских капитана.
Когда они оказались в аккурат напротив нашего правофлангового, то есть посередине между двумя курсами – третьим и четвертым, – командующий утренним построением отдал наконец команду «Вольно».
Ясные очи контр-адмирала воинственно пылали. Флотские капитаны выглядели злыми и помятыми. С недосыпу, что ли? А может, и с перепою.
И только лицо Федюнина не выражало ничего определенного. Как обычно.
Раз уж на плацу контр-адмирал, ему и говорить первым.
– Здравствуйте, товарищи кадеты!
– Здравия желаем, товарищ контр-адмирал!
– Командование Военно-Космических Сил предоставляет вам редкую возможность отличиться. Требуются добровольцы для участия в боевых действиях. Задание опасное и ответственное. Конфликт засекречен, информация о нем не распространяется по открытым каналам. Однако вылеты, совершенные в зоне конфликта, будут засчитаны как боевые, учтены в ваших аттестационных документах и впоследствии внесены в ваш офицерский послужной список. Три вылета в зоне конфликта для третьего курса засчитываются как сдача экзамена по летной подготовке. Два боестолкновения с противником – как экзамен по огневой подготовке. Для четвертого курса за выпускной экзамен по летной подготовке будут засчитаны четыре вылета. Выпускной экзамен по огневой – три боестолкновения. Итак, добровольцы – три шага вперед!
Нужно ли говорить, что в результате оба наших потока в полном составе приблизились к контр- адмиралу на три шага?
На старших курсах случайных людей не оставалось. Все мы хотели только одного: поскорее вырваться из ледяных пустошей Новой Земли в ледяные пустоши Дальнего Внеземелья.
А бои с реальным противником? Разве не страшно?
Не страшно. О такой чести еще вчера мы могли только мечтать! А с кем придется воевать – не имеет значения.
И хотя в этом «не имеет значения» я был почти честен перед собой, недобрые подозрения меня посетили сразу же. Неспроста задавал вчера Федюнин свои вопросы о противодействии фантастическим истребителям. Очень даже неспроста!
– Я вас предупреждал, Владислав Аркадьевич, – сказал Туровский эскадр-капитану. – В нашу Академию никого силком не тащат. Каждый, кто выдержал экзамены и надел форму кадета, готов идти в огонь и в воду. В плазму и кипящую сталь, если угодно!
После столь патетической ноты нельзя было не выдержать значительной паузы. Что Туровский и сделал. А затем закончил, уже будничным тоном:
– Оставляю своих орлов на ваше попечение. Выбирайте сами.
Контр-адмирал небрежно козырнул и удалился.
Эскадр-капитан и Федюнин принялись шептаться – о чем-то своем, о командирском. Пока они совещались, пилот с «огневой двадцаткой» на груди подошел к нам и прошелся взад-вперед, пристально вглядываясь в наши лица.
– Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться! – удивительно, я оказался первым и единственным, кому хватило наглости завязать разговор.
– Разрешаю.
– С кем воюем?
– Это узнают только те, кто будет отобран для операции.
– Еще вопрос разрешите?
– Имеете право.
– Потери ожидаются… большие?
Не хотелось, очень не хотелось мне краснеть в ту минуту! И все-таки я зарделся. Вопрос был, как бы это сказать… неправильный.
– Война не прогулка, – сухо сказал пилот, помолчав.
Понимайте, товарищи кадеты, как хотите – вот что значил его ответ. Можно понимать так, что победа ожидается легкая, а он не хочет нас расхолаживать. Можно и по-другому…
В этот момент Федюнин с эскадр-капитаном, похоже, о чем-то договорились.
Наш командир зачитал одиннадцать фамилий.
– Остальным – разойтись по аудиториям!
Видя, что все, чьи фамилии названы не были, как-то неловко мнутся с ноги на ногу и даже пытаются заискивающе улыбаться, Федюнин рассвирепел:
– Па-автаряю! По аудиториям! Бегом!
Я не шелохнулся. Одиннадцатой была названа фамилия Пушкин.
Моя фамилия.
Эскадр-капитан представился Тоцким, руководителем полетов ударного авианосца «Три Святителя». Каперанг с «огневой двадцаткой» – Шубиным, командиром 19-го отдельного авиакрыла, базирующегося на «Трех Святителях». Не ошибся я в кабинете у Федюнина! Оба были сослуживцами, оба занимали именно те должности, которые я вычислил.
Времени на сборы нам дали… Семь минут. Строго-настрого запретили проносить с собой еду или спиртное, а вес личных вещей ограничили тремя килограммами.
Покормить и снабдить всем необходимым пообещали уже на борту авианосца.
Сломя голову мы бросились по своим комнатам.
Что взять? Что? И стоит ли брать хоть что-нибудь?
Древний солдатский принцип «запас карман не тянет» возобладал над ленью, и я все-таки прихватил с собой кое-что: свою счастливую зажигалку, новые джинсы цвета электрик и пару гражданских рубашек.
