Однако мне повезло. Потому что Таня нашла меня сама.
Скажу пару теплых слов о комнате, куда меня поселили.
Площадь – всего десять квадратов. Но зато – с отдельным санузлом и окном, выходящим во внутренний двор общежития, заваленный всяким архиполезным мусором вроде алюминиевых контейнеров и обугленной металлочерепицы. Еще в комнате имелась стандартная мебель и в качестве незапланированных бонусов – видеофон и ваза с искусственными розами.
Комната была бы идеальной. Если бы не одно обстоятельство. До того, как в нее определили меня, там жил офицер связи лейтенант Петр Юхтис.
В ночь на 16 марта лейтенанта Юхтиса завалило в подземном узле связи космодрома Глетчерный. А комната досталась мне. Вместе с его личными вещами.
Убирать вещи скромного связиста оказалось некому. Всем было не до того. Даже постель после лейтенанта Юхтиса для лейтенанта Пушкина не перестелили.
Забыли, наверное.
В шкафу висели резко пахнущие вещи лейтенанта – человека рослого, легко потеющего и не слишком опрятного.
На умывальном столике сохли его бритвенные принадлежности.
Его планшет старинной модели, раззявив пасть, искоса посматривал во двор с подоконника. А некая смазливая чернокудрая особа томно улыбалась с фотографии, что стояла в рамке из морских ракушек на столе.
Невеста? Жена? Любовница? Как обычно – имеются варианты.
Не только в шкафу, но и по всей комнате витал телесный дух лейтенанта Юхтиса – одеколон «Огуречный» напополам с сигаретами «Афрорусич» (на пачке улыбающийся негр в косоворотке, табак сладкий, алжирский). А под койкой, словно лягушки на земляном берегу цвелого пруда, отдыхали ношеные лейтенантские носки числом две дюжины…
Что сделал бы культурный человек на моем месте? В первое же утро собрал вещи лейтенанта в коробку и отнес эту коробку дежурному по этажу. Дескать, разберитесь.
Но я не собрал. И не отнес.
Наверное, культура во мне временно закончилась. Иссякла. Как вода в степном колодце засушливым летом.
Да оно и понятно – после развороченных осколками трупов вас вряд ли бросит в брезгливую дрожь при виде чьего-то, пусть трижды нестиранного белья.
Так я и жил среди всего этого, будто сам был лейтенантом Юхтисом. Даже постель не поменял. И новой зубной щетки себе не справил.
Однако о своем бытовом разгильдяйстве мне пришлось горько пожалеть, когда в окошке видеофона я увидел… милое Танино личико.
Честно говоря, поначалу я просто не поверил своим глазам.
– Александр? – спросила Таня, близоруко моргая в камеру. – Мне нужен лейтенант Пушкин!
– Сейчас, одну минутку, – буркнул я, однако видеорежим не включил, ограничившись звуковым. Танин вызов застал меня лежащим на кровати с сигаретой в зубах. На мне были форменные брюки и несвежая майка. Пепел я стряхивал по-простому – за кровать. Двухдневная щетина и нечесаная голова довершали композицию. В старых фильмах, которые крутили нам на курсе «История культуры», в таком виде изображали офицеров, разложившихся в морально-бытовом отношении.
Я бросился в ванную – именно там, по моему мнению, должна была находиться расческа. Держи карман шире! Сунулся было к вешалке за курткой, как тотчас вспомнил, что не далее как утром отдал ее в химчистку на первом этаже.
О Господи!
– Я, наверное, не вовремя… – смущенно сказала Таня. – Я, пожалуй, вам позже перезвоню, ладно?
Я не на шутку испугался: «А вдруг не перезвонит?!»
И еще: «Небось думает, что я черт знает чем тут занимаюсь!»
Я живо стянул майку и принялся застегивать на себе белую рубашку лейтенанта Юхтиса, как вдруг обнаружил, что сигарета, которую я вроде бы затушил о бельевую тумбочку, тлеет на ворсистом коврике возле кровати, выжигая в синтетическом руне плешь, наполняя воздух гарью…
– М-мать твою!
«Еще не хватало, чтобы пожарная сигнализация сработала!» – в отчаянии подумал я. И живо представил себя, плывущего брасом к входной двери сквозь пенные буруны пиродепрессанта.
– Что вы сказали? Вы меня вообще слышите, Саша?
Прыть я проявил неописуемую.
За одну-единственную минуту я умудрился ликвидировать пожар при помощи тапка лейтенанта Юхтиса с внушительной дыркой на месте большого пальца, разоблачиться, облачиться в парадную форму, возвратиться к видеофону, натянуть на лицо улыбку и нажать на кнопку «видео». Неудивительно, что разговор, который состоялся между нами, отдавал чем-то комедийным.
– Здравствуйте, Танюшка. Извините меня за конфуз… Тут у меня… Вы не поверите, небольшой пожар!
– Так, значит, я все-таки не вовремя…
– Вы всегда вовремя!
– Даже во время пожара?
– Во время пожара особенно. Шутка. То есть поймите меня правильно. Да вы не бойтесь! Ничего серьезного! Просто сигарета на коврик упала.
– Я, собственно, по делу вас беспокою, вы не подумайте!
– Да я ничего такого и не думаю!
– Мне медсестра в регистратуре дала ваш адрес. Я ее попросила помочь – и она помогла.
– Медсестра? В регистратуре? В какой еще регистратуре?
– Ее зовут Галина Марковна. Очень отзывчивая женщина! Впрочем, это не имеет значения…
– Действительно, не имеет.
– Тогда почему у вас, Саша, такое удивленное лицо?
– Честно говоря, я не ожидал, что мое местоположение легко установить через базу данных гражданского госпиталя!
– Вообще-то госпиталь был военным.
– Все равно.
– Что же получается, Александр, ваше местоположение – это секрет?
– Не то чтобы большой. Я же не контрразведчик какой-нибудь…
– Это хорошо, что не контрразведчик. Судя по фильмам, они все параноики. Тогда, получается, все в порядке?
– В полнейшем, Танечка!
– Тогда почему на вас парадная форма?
Ответить на этот заковыристый вопрос я не успел – в наш нелепый диалог вклинился некий сердитый мужчина, чье присутствие рядом с Таней было обозначено рукавом куртки и баритоном с брюзжащими интонациями.
– Девушка, нужно же совесть иметь! – сказал недовольный баритон. – Сколько можно разводить болтовню?
– Извините, пожалуйста. Я сейчас! Всего одну минуту!
– Между прочим, девушка, это офицерское общежитие. И гражданским лицам, особенно женского пола, здесь делать нечего!
Баритон показался мне знакомым. Где-то я точно его уже слышал! Притом – неоднократно. Десяти секунд мне хватило на то, чтобы программа распознавания звуковых образов, встроенная в мою черепную коробку, выдала результат.
– Саша, вы извините ради Бога, но тут требуют… Я же… с публичного автомата звоню… – Таня зябко поежилась.
– Танечка, родная, будьте так любезны, временно уступите место этому говорливому товарищу, –
