Совет был не лишним. Танк начал часто совершать резкие повороты, следуя маршруту, сохраненному в его бортовой навигационной системе (вряд ли живой водитель смог бы управлять машиной так ловко). Нам, бедным пассажирам, оставались только охи и ахи.
Внезапно сержант перебросил ствол пулемета на девяносто градусов влево и, скрывшись в башне по шею, открыл огонь почти вертикально вверх. Лес наполнился звоном рикошетов.
– Давай-ка на корточки, – предложил я Полине. Очень вовремя – потому что ствол пулемета, промчавшись над нашими головами, задергался слева от моей макушки (спасибо шлему – не оглох!).
– Что же это такое, Роло?! – закричала Полина.
– Не знаю… Война!
Потом танкист отвернулся от нас и застрочил вперед.
Я проследил взглядом за пулеметными трассами. Сверху непрерывно сыпалась труха, перебитые ветки, куски коры. Но цель оставалась невидимой.
Спустя секунду крупный плевок невесть откуда взявшейся желтой дряни залепил стекло моего шлема. Я протер стекло тыльной стороной перчатки скафандра и обнаружил, что густая желтая жидкость курится дымком, как олеум.
«А если бы попало в глаза?»
Сверху свалилось что-то пятнистое, мешковатое – оно шмякнулось на грунт прямо перед танком и исчезло под левой гусеницей. Послышался хруст и громкое неаппетитное чавканье.
Танк почти сразу остановился.
Сержант шустро выбрался на лобовой бронелист и передернул затвор автоматического пистолета с длиннейшим тонким магазином.
– Хотите посмотреть? Только осторожно! Твари очень живучи.
– Я лучше тут… – начала было Полина, но внезапно согласилась: – Ладно, погляжу… Интересно.
Прежде чем мы в своих громоздких скафандрах спустились на землю, сержант Николаевский успел разрядить половину магазина в то место, которое у поверженного монстра считалось головой.
Судить о внешности животного после всех его злоключений было нелегко. С одной стороны, по виду оно было как бы «теплокровным» и даже, не исключено, «млекопитающим» – на такие ассоциации наводил густой шерстяной покров, анатомия лап, когти на них. А пятнами своими существо и вовсе напоминало леопарда (или гепарда? – в кошачьих я не силен).
Но с другой стороны – количество этих лап! И отсутствие нормальной головы! И форма тела – широкого, но приземистого, как у краба! А голый крысиный хвост?! А пластины на брюхе? А длиннейшее ороговелое жало того же цвета, что и пластины! И еще какие-то надстроенные над этим всем «лишние» псевдоконечности!
Существо было обильно перемазано не то желтой кровью, не то желтой слизью.
– Постойте-ка… – пробормотала Полина. – Постойте-постойте… На Грозном таких много?
– С середины марта появились, – ответил сержант. – Ломаем голову, откуда их принесло. Очень противные твари. Плюются ядом через вот этот хоботок. Один-два точных плевка – и ты труп. Основательно они нам жизнь портят…
– Дело в том, что это вольтурнианский всеяд, – объяснила Полина. – Который водится, как легко понять из названия, на планете Вольтурн. А на Грозном его быть никак не должно.
– А вы откуда знаете? – Танкист мгновенно насторожился.
– Я биолог. Давайте его с собой возьмем.
– Зачем еще?!
– Давайте-давайте. Если они вам досаждают, надо придумать, как с ними бороться. А чтобы это понять, я должна в нем поковыряться.
– Поковыряетесь – и сразу придумаете?
– Не знаю. Но попробовать имеет смысл.
Остаток пути я провел рядом с дохлым всеядом. К счастью, ехать оказалось не очень далеко и другие твари нас больше не тревожили.
Старшего офицера, с которым нам предстояло познакомиться, звали Геннадий Улянич. Он командовал одним из батальонов 4-й танковой дивизии. Батальон стоял отдельным лагерем, придвинутым к озеру ближе других частей. Забавно, что батальон Улянича выполнял в общей структуре дивизии в основном функции провиантской команды.
Таким образом, мы, можно сказать, попали к русским трапперам от регулярной армии. В их задачи входила ловля гигантских бескостных рыб в ближайшем озере, их разделка, копчение, вяление и отправка в другие части. Также они вели сбор съедобных растений и изготавливали из сока местных орхидей очень вонючий самогон.
Батальон чувствовал себя в полной безопасности под пологом местных лесов – совершенно непроницаемым как для визуального наблюдения, так и для технической разведки. При соблюдении разумных мер маскировки, разумеется.
К сожалению, в батальоне на ходу оставалось лишь пять тяжелых танков и столько же плавающих разведывательных машин, часть из которых была встречена нами на озере. Но связано это было не столько с боевыми потерями (в последние недели батальон Улянича вообще не вел боев), сколько с недостатком запчастей.
Первый наш разговор с Уляничем вышел довольно коротким. Мы ответили на скучные вопросы: кто, что, где, зачем, почему и так далее.
– Робинзоны… Магелланы… – проворчал майор в заключение. – Потеха просто.
– Мы не врем! – в который раз заверила его Полина.
– Ладно, утро вечера мудренее. Отдыхайте.
Потом принесли ужин. Нам досталось по солдатскому котелку восхитительного рыбного супа, в котором плавали вкусные кусочки чего-то вроде мяса кальмара. После ужина нас определили в пустующую землянку и предупредили, что мы находимся под охраной двух часовых. И что тут никто шутить не намерен, а потому часовым надо подчиняться беспрекословно.
Заниматься диверсиями, шпионажем и саботажем мы не собирались. Стоило нам добраться до тюфяков, набитых сеном, как мы сразу же уснули. Благо, после Лавового полуострова к походному быту нам было не привыкать.
На следующее утро с озера вернулись остальные плавающие танки. Они привезли с собой несколько крупных продолговатых предметов, плотно завернутых в халкопоновый брезент.
Как я узнал гораздо позже, то были обломки истребителя ягну, смытые ливнем с кроны одного из деревьев-гигантов. Но тогда я, конечно, не знал, кто такие ягну, да и танкисты этого не знали. И даже самим фактом обнаружения обломков из загадочного материала они со мной тогда не поделились.
Не доверяли, это понятно.
Примерно через час, который мы с Полиной провели, докуривая последние сигареты, нас снова вызвали к Уляничу.
Вместе с майором в штабной землянке находился худой мужчина с ранней сединой на висках. Это был единственный человек из всех, встреченных нами до сего дня на Грозном, который не ленился бриться каждое утро. Все остальные без различия возраста и звания щеголяли кто трехдневной щетиной, кто бородой.
– Знакомьтесь, – представил нас Улянич. – Инженер-капитан второго ранга Оберучев. Это, – майор заглянул в планшет, – Полина Пушкина, биолог… а это Роланд Эстерсон… авиакосмический конструктор. Уверяет, что сконструировал истребитель… «Дю-ран-даль».
– Очень приятно. – Оберучев холодно кивнул. Судя по всему, он ни на гран не верил в «авиакосмического конструктора».
– Значит, тут вот какое дело, това… господин Эстерсон, – начал Улянич. – Товарищ Оберучев хочет поговорить с вами о вашей профессии. А я хочу поговорить с вашей спутницей… обо всем на свете. Ревновать не будете?
– Нет. – Я пожал плечами (вот бы не растеряться и ответить что-нибудь остроумное! но так всегда).
– Отлично. В таком случае мы с Полиной прогуляемся – в пределах расположения части, разумеется! – а
