тогда будет поздно.
Не говоря больше ни слова, он схватил Машу за руку и буквально выволок ее из палаты в коридор.
Вдруг погас свет. Его тут было немного – несколько тусклых лампочек. Теперь они все погасли. Стало темно, как в погребе. В детской палате вдруг начали кричать младенцы.
Женя почувствовал, как обессиленная страхом Маша упала на его руку. Надо было спускать вниз на первый этаж. Но, кажется, было уже поздно. Женя не увидел, скорее, почувствовал их присутствие. Когда они были совсем близко от лестничного пролета, Женя услыхал шорохи, которые доносились снизу, где не было больных, только дежурные палаты, родильные комнаты и подсобные помещения.
А потом раздался первый крик. Он был высокий и громкий, но быстро прекратился, как будто кричащему заткнули рот.
Шорох приближался.
Женя не стал ждать. Он повернул обратно и поволок за собой Машу. Кажется бесполезно, подумал он, чувствуя, как тяжело идет Маша. Каждый шаг ей давался с великим трудом. Страх и неизвестность полностью парализовали ее волю.
Они не оглядывались, но с каждой секундой, в палатах просыпались женщины, и начинался кошмар, который Женя уже видел. Только в этот раз он проходил в полной темноте. Они видели только горящие желтым огнем глаза, которые светлячками мелькали тут и там.
Мертвецы пробирались в палаты. Их было еще немного. Не больше десятка, и они разбегались по сторонам, поэтому Женю и Машу, они пока игнорировали. Наверно не замечали.
Все, что им оставалось сделать, это спрятаться за кадкой с пальмой с густой раскидистой кроной. Женя вовремя заметил ее, и они с Машей затаились в ожидании неизбежного. Он обнял ее и прижал лицом к себе. И он слышал, как по ее лицу льются слезы. Именно слышал. Не ощущал, не видел, а слышал. Кажется, Маша поняла, что эти существа вовсе не чеченские террористы, а куда страшнее их.
Очень не хотелось умирать.
Вакханалия смерти разгоралась с каждой секундой все сильнее и сильнее. Тварей становилось все больше и больше, и появились уже и те, которым не хватило жертв, и они в бешенстве метались в поисках. Женя понял, что сейчас их обнаружат, и с силой сжал автомат. Что ж, раз им суждено умереть, он будет драться до конца. Жаль, что магазин пуст. Можно было, по крайней мере застрелиться.
Это было последняя мысль.
Женя вздрогнул, потому что его ладонь внезапно обняла маленькая, неизвестно откуда взявшаяся горячая ладошка, и тихий детский голос прошептал:
– Идите сюда за мной. Тут есть выход!
7
Оля проснулась, потому что почувствовала на своей щеке теплую ладонь. Она открыла глаза и увидела Ваню.
– Ты? – она улыбнулась. Сказка продолжалась и таинственный мальчик похожий на Питера Пена, появился вновь.
Ваня прижал палец к губам. Это Оле уже было знакомо. Она знала, что надо вести себя тихо.
– Быстрее одевайся.
Оля послушно начала надевать прямо на ночнушку пижаму. Затем сунула ноги в шлепки и встала у кровати.
– Ваня, а я тебя все время искала, – она была так рада его приходу, что даже обняла его. – Где ты лежишь?
– Я не могу тебе этого сказать.
– Это тайна? Да? Но я умею хранить тайну. Ты хочешь конфету? Я специально ее для тебя храню. Мне мама принесла.
И она полезла в тумбочку за конфетой Гулливер, которую действительно оставила для мальчика. Ваня рукой остановил ее.
– Погоди, – сказал он. – Я все равно не ем конфет.
Оля посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Не ешь конфет?
– Я не могу.
– Тебе нельзя?
– Да.
– Бедный! А мне тоже многого нельзя. Соленые помидоры, огурцы, копченую рыбу.
– Пошли. Нам надо отсюда уходить, – прошептал Ваня. – Быстрее!
И тут Оля заметила, что Ваня сегодня был не такой как прежде. Раньше он был беспечный и какой-то легкий что ли. А теперь, он как будто чего-то боялся. Тревога была на его еще по-детски слегка припухлом личике.
– Пойдем в наше место, – сказал Ваня и крепко вцепился в Олину руку.
– Ты чего-то боишься? – спросила его девочка. – Может, тебя кто-нибудь обидел?
Мальчик не ответил. Шурша босыми ногами о линолеум, он тянул Олю прочь из палаты.
