До сегодняшнего дня.
Женя, несколько даже испуганный, вошел в жилище Толяна. Это была самая настоящая берлога музыканта. Со всех стен смотрели на него звезды рока, в основном прошлых лет, развешанные по стенам гитары, трубы, кларнет, саксофон, труба и даже старинная лютня. И конечно здесь было полно народу. «Человек Дождя» в полном составе – вместе с Толяном пятеро, еще двое заросших и грязных художников, и три девчонки, при чем одной лет всего этак девятнадцать. Все они воззрились на Женю, как на выходца из другого мира.
– Возвращение блудного сына! – торжественно объявил Толян. – Джон Леннон, то бишь Женя Александров!
Женю узнали. Раздались приветственные крики, его хлопали по плечам, хватали за волосы, кто-то тут же сунул ему в руку стакан водки, и Женя понял, чего же ему не хватало все это время. Он залпом выпил стакан, занюхал рукавом, и почувствовал себя счастливым. По настоящему счастливым. Он, наконец увидел людей, которые ему рады, и которым от него ничего не надо. Действительно ничего.
С него стащили куртку, сбросили шапку и повалили на старый диван, огромный, как площадка аэродрома, и тут же забыли. Словно он никогда и не уходил и не пропадал. Все стало, как прежде, будто ничего не изменилось. Вечеринка была в самом разгаре, играла музыка, по комнате столбами ходил табачный дым, стол был завален полупустыми бутылками, пивными банками остатками нехитрого ужина и окурками. От дыма защипало глаза, по всему телу тут же начало разливаться тепло, и на своей щеке Женя почувствовал дыхание, на плечо легла рука.
Это была девчонка. Та, что самая зеленая. Женя поглядел на нее, вдохнул запах дорогой косметики и хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить, что именно. А другая рука девицы уже успела пробежать по его груди и соединиться с первой. Женя оказался в объятиях.
– Так ты и есть тот самый Женька, что раньше у них был ударником?
– Да! – Женя обрадовался, что начать разговор пришлось не ему. – А тебя как зовут?
– Я то Юлька. Только это все ерунда. Ты насовсем вернулся в Дождь?
Дождем местные фанаты давно окрестили группу Толяна, да и сами музыканты называли ее также.
Женя замялся. Он как-то об этом и не думал.
– Слушай, ранний Дождь это же было так круто! Ну, на хер ты из него свалил? Постригся, женился. Ты же гений! Твоя музыка, от нее же все до сих пор торчат! И голос у тебя… Я же впервые настоящий оргазм словила, когда слушала тебя в ДК химиков на первое мая. Помнишь? Ты тогда еще сережку вынул из уха и кинул в зал. Я ее поймала. Вот же она!
Женя посмотрел на Юльку внимательней. То, что он сейчас услышал, его буквально потрясло. Неужели его кто-то еще помнит? Старая фанатка? А потом в голове забрезжили воспоминания. Господи, как это было давно!
– Постой, постой, – проговорил он, – ты не сестра Виктора?
Виктор, с ударением на последний слог, это был бессменный басист. Долговязый и молчаливый. Не пропустил ни одной репетиции и ни одного концерта. Единственный из всех, кто не курил и почти не употреблял спиртного.
Юлька кивнула. Глаза у нее засверкали оттого, что Женя вспомнил ее.
– Я!
– Слушай, тогда ты сильно изменилась. Неужели это моя сережка?
Когда они только начинали, и их слава стремительно разрасталась по городу, казалось, что чуть-чуть, и они станут настоящими звездами. Уже на третьем концерте творилось что-то похожее на то, что показывают по телевизору. Конец восьмидесятых, расцвет советского рока. Все пошло в массы. Как это было здорово! Никто ни о чем не думал, все хотели только одного: балдеть. И балдели. Как балдели! А какой балдеж без музыки? Они были везде желанны. Их знали все! Почти все.
У Жени был неплохой вокал. Даже великолепный. Но петь он особо не стремился. Не любил. Толян тоже не пел. Он был на подпевке и полностью занимался гитарой. У них был неплохой вокалист, клавишник Володя, пел вполне сносно. Но было несколько композиций, которые никто кроме Жени вытянуть не мог. Эти вещи и принесли ему славу. Ну и конечно гимн группы «Человек Дождя», где были такие высокие места, что зрители выли от восторга, а к Жене после одного из концертов даже подходили какие-то парни и пытались переманить его к себе.
Тогда же у них появились и первые фанаты. В основном это были студенты и ребята с автопарка. И даже родственники. Самая младшая была пятнадцатилетняя сестра Виктора. Женя и не помнил, как ее зовут. Худенькая девчонка с косичками. Постоянно увязывалась с братом и сидела на репетициях, где- нибудь в уголке, тихая и незаметная. Тогда пятнадцатилетние такие и были. Не то, что сейчас. Никто ее и не замечал. Народу и так было всегда навалом. Приходили друзья, знакомые, фанаты, все, кто мог пройти через проходную. Так значит, ее зовут Юля? Тогда над Женькой даже посмеивались. Виктор всем наболтал, что его сестренка в него по уши влюбилась, обклеила всю комнату его фотографиями, часами слушает записи с его голосом, молится на него и ни о ком другом не говорит. Это была его Женина личная фанатка. А ему было тогда конечно не до девчонок.
– Так это ты?
– Я!
Теперь это была совсем другая девочка. Милая. Чертовски милая. Длинные каштановые волосы. Большие зеленые глаза. Отпадная фигура, которую она подчеркнула обтягивающими темно-зелеными джинсами и яркой красной шерстяной блузкой. Кожа, тугая и гладкая, какую сейчас вообще редко увидишь. В общем, девочка, которая могла бы украсить любую рекламу. Современная.
Женя сам не заметил, как его рука обвила ее талию. Он привлек Юлю к себе. Другой он потрогал сережку, которая была у нее в ухе.
– Точно, она. Я ее в Ленинграде купил у Митьков. И ты ее носишь?
– Ношу.
