Возвращенным через волю Хуммера – такова была правда Хуммера.
Сегодня Торвент взял от Элая и опального Властелина то, что в неделимом единстве давало ему силу, о которой он пока что мог только догадываться.
Сегодня Торвент начинал сражение, имея сорок две тысячи воинов. Он закончил его с шестьюдесятью тысячами, ибо отныне грюты стояли на его стороне.
Люди Синего Алустрала и грюты имели разные конечные цели и разные упования. Но пока что их объединяла одна цель – сокрушение проклятой Эры Благодатного Процветания и ее Властелина.
Святая цель, как полагали они, ибо Властелин – единственный проводник хуммерова зла во всем Круге Земель.
Призрачная цель, как следовало бы полагать мудрейшим, ибо сегодня Властелин был развенчан и на смену ему Хуммер выдвигал новых, еще более страшных ставленников.
Над горящим Линнигом, который грюты взяли с ходу после того, как истребили слабое войско герверитов, поднимались густые клубы дыма.
Солнце уже зашло за горизонт, но по-прежнему было очень светло. Великая Мать Тайа-Ароан посылала миру свой гибельный свет.
В самой чудовищной битве эпохи Третьего Вздоха Хуммера, рядом с которой меркли сражения в Лон- Меаре и на Священном Острове Дагаат, погибло слишком многое, чтобы Круг Земель мог надеяться на возрождение. В битве при Линниге погибла последняя вера людей и родилась надежда Хуммера на Пробуждение.
Глава 18
Последнее оружие
– Ну вот, ты опять мне накепал, Советник, – досадливо шморгнул носом Лоскир, с беспомощным изумлением взирая на то, как колесницы невозмутимого Кальта занимают холм Эригон на игровом поле Хаместира.
– В следующий раз у тебя будет возможность накепать мне, – парировал Кальт.
– До следующего раза еще дожить надо…
– Но ведь мы можем начать уже завтра. Завтра вечером!
– Завтра вечером… – Лоскир скроил кислую мину. Его бы воля – он бы начал новую партию прямо сейчас. Но он промолчал – ему не хотелось показаться Кальту несдержанным.
Кальт начал складывать фигурки Хаместира в шкатулку, тайком позевывая в кулак.
– Спать хочешь? – спросил Лоскир.
– Да пора вроде.
– Ну, пора так пора. Спокойной ночи!
– Взаимно!
Последние слова Кальта привели Лоскира в уныние. Фигурки сложены, слова вежливости – проговорены. Значит, пора удаляться в свои покои!
Спать Лоскиру совершенно не хотелось, а сидеть в гостевой комнате Кальта без такого замечательного предлога, как игра, было как-то неловко.
Он, Лоскир, конечно, приставлен батей к Кальту соглядатаем, чтобы тот чего-нибудь не напортачил. Но ведь тот же батя недвусмысленно приказал ему, Лоскиру, не доставать Советника Кальта и не вызывать у него всяких там ненужных подозрений.
В общем-то Лоскиру было нетрудно выполнять оба этих требования. Но только не по вечерам. Остальные хушаки были далеко, а общаться с простыми смертными он, Лоскир, так и не научился. Кальт был единственным исключением. Иногда Лоскиру даже казалось, что он готов променять общество всех пяти хушаков на счастье играть с Кальтом в Хаместир ежевечерне.
Лоскир нехотя встал из-за доски Хаместира, помялся вокруг, будто бы изучая печальную историю своего поражения, а на самом деле мучаясь вопросом, при помощи какой хитрости можно было бы продлить общение с Советником еще хотя бы на полчаса.
– Если ты не возражаешь, почтенный Тэн окс Мата, я прикажу принести сюда ужин. Если хочешь, можешь составить мне компанию. Поболтаем о том о сем, выпьем вина, а там, глядишь, и сон к тебе придет, – предложил Кальт, уловивший суть душевного движения своего партнера по Хаместиру.
Лоскир просиял.
Не возражает ли он?
Нет, он не возражает.
Да он просто в восторге!
Доброе аютское – гордость погребов процветающей Суэддеты, расположенной в венце Золотого Цветка. Кувшин аютского – и мысли становятся легкими, язык – болтливым, а память – податливой.
Впрочем, Лоскир не боялся сболтнуть лишнее – пара заклинаний, развеивающих хмель, решала проблему быстро и радикально. Не боялся и Кальт – дед, которому он был обязан столь многим, научил его укрощать пьяную откровенность при помощи конопляного масла, желтка гусиного яйца и щепотки морской соли.
И Кальт, и Лоскир были совершенно уверены в своей трезвости. Но оба были не против использовать свою мнимую нетрезвость в своекорыстных целях. Оба знали, что под доброе аютское можно задавать такие вопросы, на которые в трезвом виде не повернулся бы язык.
– Скажи мне, Тэн окс Мата, ты ведь приставлен ко мне Властелином, чтобы следить за мной и давать мне мудрые советы? Ты как бы советник советника, да?
Лоскир оторопело кивнул. Неожиданная прямота Кальта его удивила.
Вообще говоря, за все то время, что он пробыл в Суэддете, он еще не дал Кальту ни одного совета. И ни разу не настучал на него бате. Правда, ничего крамольного Кальт не делал, а, напротив, был послушным проводником воли Властелина. Правда, насколько мог заметить Лоскир, Кальт был не в восторге от бати. Более того, Лоскир подозревал, что в глубине души Кальт недолюбливает Властелина и его новые порядки. И все-таки Кальт был настолько лоялен и сдержан и вдобавок настолько усерден, что заподозрить его неповиновения было невозможно!
– А раз так, скажи мне, Тэн окс Мата, – продолжал Кальт, улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок, – что ты сделаешь, если… ну я не знаю… если я сделаю что-то неправильно? Ну, например, вступлю в сношения с каким-нибудь самоубийцей, задумывающим свержение Властелина?
Челюсть Лоскира, до времени мерно жующая поджаристую цыплячью шкурку, безвольно повисла. Он, однако, быстро совладал с собой и промямлил:
– Ну вообще-то если по правилам, то мне нужно бы тебя убить, Кальт.
Кальт склонил голову набок и снова улыбнулся. Казалось, он пропустил мимо ушей услышанное. Кальт долго думал о чем-то своем, а потом, подбавив себе и Лоскиру аютского, продолжил:
– Ага. Значит, тебе нужно было бы меня убить. И ты убил бы?
Лоскир, принявшийся было за творожную лепешку, поперхнулся.
«Блин! Ну и вопросики… Убил бы я его? Ну, допустим, убил бы. И что бы я делал потом? Вернулся к своим, к бате? Члена с два! Опекал бы какого-нибудь очередного мудака, в сто раз более тупого и чванного, чем Кальт! И никакого тогда Хаместира… Да и вообще…»
Как следует откашлявшись, Лоскир наконец нашелся с ответом:
– Не знаю, Кальт, убил бы или нет. Сукой буду – не знаю. Ты ж мне все-таки друг. – Последняя фраза вырвалась у Лоскира совершенно неожиданно. Слово «друг» он вообще употреблял первый раз в жизни. Других хушаков он называл либо «братки», либо «придурки».
Кальт улыбнулся и поднял свой кубок – во здравие Лоскира.
– Это хорошо, что ты не знаешь, почтенный Тэн окс Мата. Ведь все-таки неприятно знать наверняка, что человек, с которым ты играешь в Хаместир, охотишься и пьешь аютское, убьет тебя, чуть что случись. А так все-таки есть надежда, что, может, и не убьет. Помилует…
– Блин, Кальт, давай лучше не будем об этом, – предложил Лоскир. Он чувствовал, как заемное лицо покойного Тэна окс Маты наливается красной краской стыда.
– Почему «не будем»? Что в этом такого? Ты же сам сказал…
– Пожалуй, Кальт, я лучше пойду…
