Заучит неплохо. Я – «за»!
События следующих часов Комлев воспринимал словно через плотный слой тумана.
Перебрались в ЦОЗ.
Там было просторно и патологически чисто. Над каждой операторской консолью витал дух Совсем Глубокого Космоса. Пахло озоном и мучительным ожиданием.
Все это немного подавляло. И, как видно, не одного Комлева. По крайней мере даже самые голосистые коллеги стали говорить на полтора тона тише.
ЦОЗ был разделен на восемь секторов. Каждый сектор отвечал за свою оперативную тему. Например, во втором секторе две группы офицеров – от военфлота и от бронедесантных войск – отсматривали свежие видеоотчеты Первого Ударного флота. Судя по сочным картинкам на их терминалах, боеготовность флота росла с каждой минутой.
Комлев с удовольствием наблюдал за тем, как, затмевая мертвенную голубизну звезды Иштар, через экран ползут элегантные громадины десантных авианосцев типа «Космократор». Вот, прикрывая их от условного противника, пронеслись четыре полка «Дюрандалей» в сомкнутом строю.
На соседнем экране гуртовались «Андромеды», тучные и плавные, как самки тюленей. Правее вовсю шло построение десантного батальона. Судя по плохому освещению, оно происходило на грузовой палубе танкодесантного корабля.
Операторы почти не глядели на все это великолепие. Они ожесточенно спорили, сидя вполоборота друг к другу. «Зайцы», «Звезда», «в полуфинале»… – донеслось до Комлева.
Поведнов увлек всех за собой в последний, восьмой сектор. Там в одиночестве млел сонный Волохаев – на то и оперативный дежурный.
Комлев и его коллеги заняли пустующие кресла и воззрились на экраны, ожидая увидеть там нечто если не превосходящее по мощи воздействия виденные ими только что панорамы, то по крайней мере сравнимое. Но их ждало разочарование. Вместо красивых учений а-ля передача «Служу России» – цифры, схемы, диаграммы.
Поведнов степенно подошел к стойке с самым большим экраном. Любовно огладил свою бороду и сообщил:
– Сейчас, товарищи, на связь выйдет «Ретивый», который в самое ближайшее время предпримет попытку прорыва Х-блокады… Мы пожелаем ему счастливого пути. И будем ждать… Чтобы облегчить вам ожидание, скажу: у каждого из вас под правым подлокотником кресла имеется кнопка вызова официанта… И настоятельно рекомендую не забывать про детоксин!
Никто, однако, кнопкой не воспользовался. Как видно, «не лезло» не одному только Комлеву. Вдруг в воздухе пронесся тревожный ветерок.
– Главком в отсеке! – звонко выкрикнул вахтенный офицер.
Комлева просто-таки подбросило. Он вытянулся по стойке «смирно». И повернулся всем корпусом ко входу.
То же сделали и остальные, не исключая Поведнова.
Твердым шагом в ЦОЗ вошел Адмирал Флота Российской Директории Пантелеев.
Присутствующие пожирали его восхищенными взглядами. Еще бы! Сам Пантелеев. Живой Пантелеев! На расстоянии вытянутой руки! Человек с той стороны экранов. Человек-голос. Человек-слово. Человек-флот. Главнокомандующий Победы!
Глаза Комлева непроизвольно увлажнились. Слишком много всего – святого, трагического, вдохновенного – было связано для него с фамилией Пантелеев.
«Высоко я залетел… – пронеслось в мыслях Комлева. – До головокружения высоко…»
– Занимайтесь своими делами, товарищи, – попросил Пантелеев почтительно онемевших операторов и направился прямиком в восьмой сектор.
Наконец Комлев получил возможность рассмотреть главнокомандующего российских ВКС совсем уж вблизи. Среднего роста, седой, с невыразительными чертами младенческого какого-то лица – пожалуй, пройдешь на улице мимо такого и не обернешься. Но словно бы магия какая-то действовала, и благодаря ей вокруг этого скромного, неприметного человека сгущалась аура силы, придающая оттенок высшего значения каждому его жесту, каждому повороту головы.
– Здравия желаю, товарищ Адмирал Флота Российской Директории! – по уставному приветствовал главкома Поведнов.
– Будет вам… Разрешаю по-простому – Николай Федорович, – кротко улыбнулся Пантелеев.
– Как долетели, Николай Федорович?
– Да мне тут лететь всего ничего было… Я же из Кемерово как раз. К старичкам своим заскочил, проведать, – с этими словами Пантелеев опустился в кресло по центру, которое чудом осталось незанятым – как будто специально дожидалось гостя.
Главком попросил капучино. Затем – разрешения раскурить трубку. (Разумеется, это разрешение было ему выдано с самым подобострастным видом.) По сектору разлился аромат вишневого табака «Новороссийский особый».
Комлев втянул ноздрями сладкий дурманящий запах и… с болезненной остротой ощутил всю важность происходящего. От этого ощущения ему вдруг сделалось дурно.
«На моей ответственности жизни всего экипажа „Ретивого“… На моей совести – судьба прорыва Х- блокады… Если все пойдет наперекосяк, свидетелем моего позора станет сам главнокомандующий… И в этом случае мне останется только одно: застрелиться».
Желудок Комлева отозвался этим мыслям мощным, жгучим спазмом.
Перехватило дыхание.
– Я отойду, пожалуй… на минутку, – пробормотал побледневший Комлев и нетвердой походкой направился к туалетным комнатам.
Дверь кабинки мягко затворилась. Он наклонился над сияюще белым, неестественно чистым даже для штаба, кратером унитаза. Закрыл глаза.
Его вырвало гранатовым соком напополам с кофе.
Комлев распрямился. Вытер губы туалетной бумагой. Сделал глубокий вдох. Еще один.
Медленно, из самой глубины его личности, поднималась упругая волна протеста.
«Да что же это со мной? Расклеился, как призывник-срочник! Да я же звездолет „Снегирь“ вручную на астероид сажал! А тогда, в системе Дромадер… Ведь из нашего „Святослава“ джипсы всю атмосферу выпустили… Сидели там, последними кислородными патронами сопели восемнадцать часов… Так вот тогда меня блевать не тянуло! А сейчас – тянет! Подумаешь тоже, начальство… Надо взять себя в руки! Не дай Бог, увидела бы меня сейчас Любава…»
После этого внушения стало полегче. Комлев вернулся в восьмой сектор и скромно сел на свое место.
За время его отсутствия кое-что произошло. На экране расползалась квадратиками (узкий канал, низкое разрешение) и без того квадратная физиономия командира фрегата «Ретивый» капитана третьего ранга Часомерского.
– …в норме. Через тридцать секунд начинаем разгон для Х-перехода по заданному маршруту. Действовать будем согласно скорректированным планам. А именно сорок минут радиотехнической и оптико- электронной разведки окрестностей Тэрты из второй точки либрации системы Тэрта-Макраны, затем – разведка неопознанного объекта, обнаруженного «Вещим Олегом». Соответственно выход из зоны Х- блокады намечен на 13.00 по стандартному времени. У меня все.
Заговорил главком Пантелеев:
– Знаю, трудное дело вам предстоит. Но ведь не напрасное! В блокаде-то этой гражданское население, миллионы гражданских. И наших ребят множество. Только представить себе, до чего это пакостно – под ксеноколпаком сидеть со связанными руками. Без подкреплений, без весточки из метрополии… Словом, желаю вам мужества и удачи!
– Спасибо, товарищ Адмирал Флота! – ответил растроганный Часомерский спустя четыре минуты.
Сеанс живой связи закончился.
После него с интервалом в две минуты, ретрансляцией через тяжелый авианосец «Слава», поступали только данные телеметрии с борта разгоняющегося фрегата.
