чугунные шары. О! Это был эфир ягну и чоругов – радиопесни плазменных двигателей, вскрики материи, возмущенной инопланетными антигравами, шепот туманностей, где не бывал российский триколор.
И вдруг – долгожданная человеческая речь. Барабанной дробью, обрывками. «…„Мисхор“… не имею… подрыв… ович…»
– Хвала Господу, братие! – просиял Еруслан. – Слышу Бондаровича!
А спустя секунду мы «услышали Бондаровича» по-настоящему. Услышали так, что «Тарпаны» подлетели в воздух на полную высоту колеса, а мы – кто совсем расслабился и отпустил поручни – взмыли вверх, как котлеты, которые умелая лопатка повара подкидывает над раскаленной кулинарной решеткой.
Что произошло – разом поняли все, даже самые непонятливые.
Возмущенные вопли быстро сменились ликующим «ура!».
Я, к стыду своему, оказался в числе выпадышей. Поднимаясь с четверенек, я не кричал «ура». Я радовался молча, с глупой улыбкой глядя на удаляющуюся задницу «Тарпана».
Второй тектонический удар – эхо первого, отразившееся от границы планетарной коры и мантии, – был слабее и подбросил меня на какие-то жалкие полметра.
Вслед за ним по плато разлилась частая вибрация – это сотни тысяч кубометров океанской воды с ревом хлынули в бреши, пробитые калифорниевыми боеголовками между заливом и шахтой «Антона».
И четвертым номером, в качестве маленькой призовой игры, нас вбило в землю нижним фасом воздушного ударного фронта.
А вот если бы не Кряж Голодных Дэвов, то, полагаю, уволокло бы нас, невзирая ни на какие «Богатыри», обратно в расселину.
Мехводы «Тарпанов» сдали назад, чтобы подобрать нас.
Конечно, было много шуток – в основном на тему того, в чьей учебке какие были обычаи заведены насчет тех, кто с брони на марше падал. Но мы не обижались. Радость не оставляла в душе места для каких-либо других чувств, они казались какими-то… невозможными.
«Тарпаны» вновь двинулись вперед. Покончив с воспоминаниями об учебках, циклопы придумали себе новое развлечение. Теперь они вовсю таращились на очищенные от тумана взрывной волной вершины кряжа, высматривая, когда же из-за них покажутся классические черные грибы с антиядерных плакатов…
– Я так понял, дэвы это что-то типа чертей? – спросил Черныш у образованного Щедролосева.
– Ну типа да.
– А хуже или лучше?
– Чертей?
– Ну да.
– Для зороастрийца – хуже. А нам, православным, по фигу…
– А вот и первый дэв башку показал… – сказал Свиньин, указывая железным пальцем в сторону тяжелого зловещего облака, которое вырастало над частоколом горных макушек.
В общем, как пишут в обвинительных заключениях военных трибуналов, «марш осуществлялся неорганизованно, круговое наблюдение за местностью не велось, командиры взводов и лично комроты утратили бдительность…» Поэтому когда астрофаг «Берта» начал довольно шустро вылезать из своей шахты, мы некоторое время не замечали того, что увидел бы и гражданский с диоптрией минус четырнадцать, посмотри он в нужную сторону.
Тревогу поднял мехвод Вова.
На его рабочее место выводилась картинка с двух камер заднего обзора; и в очередной раз бросив дежурный взгляд на экран, он завопил:
– Командир! Сзади! Какая-то штука в шахте шебаршит!
Я обернулся.
Вот те раз!
«Какая-то штука» в лице астрофага ягну возвышалась над валом этак на треть своей общей длины.
Четыре парусовидных, сужающихся к вершинам небоскреба высотой за километр вонзались в раскаленную дымку над шахтой и терялись в ней.
Узкие, упругие струи красного дыма вырывались из зазоров между обшивкой астрофага и краями шахты.
Выразительное поперечное утолщение на одном из небоскребов неслось сквозь эти струи вверх со скоростью, которая позволяла судить о том, что целиком этот исполин покажется из шахты совсем-совсем скоро…
Я молниеносно оценил обстановку.
Убраться с плато прежде, чем астрофаг взлетит, мы не успеваем.
Черт с ним, пусть летит?
Нет. Нельзя.
Ягну могли успеть с установкой своих Х-движков на дне шахты. И после того как покинут опасную лямбда-зону, запросто их включат…
К чему это приведет? То ли весь Алборз, то ли один его северный полярный кусище отправится прямиком в недра одного из Макранов. А мы, естественно, отправимся туда же. И нам уже будет все равно: взорвался Макран, не взорвался, спасли мы население Тэрты, не спасли… Потому что песец – он и в Африке голубой.
Единственное, что удержит ягну от запуска Х-движков, – это страх за собственную шкуру.
Если их астрофаг не сможет покинуть шахту, застрянет в ней, есть надежда, что цена жизней его экипажа окажется для ягну дороже, чем выгоды от утилизации энергии сверхновой, которую сулит подрыв Макранов.
– Прекратить движение! – скомандовал я. – Рота, занять места в десантных отделениях «Тарпанов»! Бегом, марш! Кирбитьев, ко мне!
Согнав всех циклопов под прикрытие брони, я залез по пояс в башенный люк, а Кирбитьеву приказал занять аналогичную позицию в десантном люке.
– Мехводам «Тарпанов» – повернуть строго на Кряж Голодных Дэвов, ориентир – отметка 400. На предельной скорости вперед!
Я впился взглядом в астрофаг.
Он двигался все быстрее.
Вот показалась носовая часть центральной гондолы с эмиттерами позитронного лазера…
Вот он вышел до середины…
Кирбитьев обернулся и бросил на меня вопросительный взгляд. Хотя, конечно, глаз его я не видел. Я отрицательно покачал головой.
Теперь три четверти…
– Кирбитьев, давай высокое!
– Есть высокое!
Вот хвостовая часть центральной гондолы…
Теперь из шахты выходили кормовые «хвосты» четырех боковых гондол.
Время!
– Кирбитьев, подрыв!
Его «есть подрыв!» прозвучало звонко и боевито.
Учитывая высокую плотность атмосферы Алборза, ударная волна распространяется в ней быстрее, чем на Земле. А передача ударной волны через породу происходит, естественно, еще быстрее.
– Кирбитьев, вниз! Задраить люки!
У нас с Кирбитьевым было три секунды до первого, сейсмического удара.
Я провалился вниз, в спасительное нутро «Тарпана», захлопнул люк и со всей дури шарахнул кулаком по кнопке автоматической задрайки.
Громкий хлопок – люк герметизировался.
На том третья секунда и закончилась.
И начались приключения черепашек в стиральной машине.
«Тарпан» получил мощный пинок под зад, утратил сцепление с грунтом, нас развернуло.
