Война.
— Понимаю, — кивнул Грубер. — Ну что ж, мой адъютант проводит вас, чтобы вы могли привести себя в порядок с дороги, а затем прошу ко мне в кабинет. Общество у нас не скажу что изысканное, зато повар выше всяческих похвал.
Полчаса спустя Весрейдау уже отдавал должное искусству местного кашевара в компании четырех офицеров СС.
— Сто лет не ел ничего подобного, — совершенно искренне сообщил он. — Должен признать, что в службе в СС есть свои прелести.
— Недостатки тоже имеются, — спокойно ответил Грубер. — Невыносимая скука, например. Мы, по сути, совершенно оторваны от мира. Сюда даже недельной давности газеты не поступают. Нормальную же работу радио в Египте только начинают налаживать.
— О телевидении остается лишь мечтать, — поддакнул толстенький круглолицый оберштурмфюрер, представившийся гауптману как Курт. — А уж о женщинах и подавно.
— Вы не взяли с собой семьи? Понимаю, — кивнул Весрейдау. — Но разве у вас не бывает увольнений в город, господа?
— Нет, не бывает, — ответил штурмбанфюрер. — Объект не только режимный, но и секретный.
— Даже так? Я заметил трубы и цеха, полагаю, у вас тут какое-то производство, — эсэсовцы хмуро усмехнулись. — Но тогда вы, наверное, нарушили инструкцию, отозвавшись на наше радиосообщение о поломке.
— Нарушил, — легко согласился с этим утверждением Грубер. — И черт бы с ней, дорогой Отто. Мы, скажу вам честно, уже видеть один другого не можем, и, потом, вы же немцы. Как мы могли подвернуть опасности жизни истинных арийцев, да еще и из элитной части? А производство… Ну, в некотором роде, у нас тут есть кое-что из разряда галантереи и бытовых товаров. Мыло там…
Он неопределенно помахал рукой в воздухе.
— Кожаные перчатки. Так, мелочевка. Это, скорее, нечто вроде трудового лагеря временного содержания для неблагонадежных элементов. А что мы все на сухую разговариваем, господа? — он поднял свою рюмку со шнапсом. — Прозит.
Офицеры выпили.
— А разве выгодно производить подобную продукцию в этих местах? — поинтересовался Весрейдау. — Честно говоря, я ничего не понимаю ни в галантерее, ни в парфюмерии, так что прошу простить мое невежество.
— Ну, на уровень планируемой мощности мы еще не вышли, но, полагаю, это вопрос не столь уж долгого времени, — ответил Грубер, цепляя вилкой ломоть мяса. — Сырья в избытке, рабочая сила практически бесплатная. Не возить же местных папуасов в Европу.
Хозяева дружно посмеялись. Видно было, что эта тема для шуток в их среде давно избита.
— Погодите, — удивился гауптман. — Вы хотите сказать, что смогли приохотить к работе арабов? Воистину, вы чудотворцы, господа. Англичанам это, по крайней мере, не удалось.
— Вы не обратили внимание на надпись над воротами? — улыбнулся мужчина в форме гауптшарфюрера, представившийся Весрейдау как Франц.
— Помню, там была какая-то надпись арабской вязью, но я не силен в этом языке.
— Там написано: «Работа — это жизнь». Фриц сумел все организовать по образцу предприятия в Германии, где служил раньше.
— Да, под Маутхаузеном, — кивнул тот. — Даже жаль, что его окончательно закрывают, хороший и интересный был проект. Хотя кто знает? Возможно, если туда будет поставляться африканское сырье, тамошние печи заработают вновь.
— Пусть уж лучше здесь, — заметил Отто. — В Европе и так хватает дымящих труб.
Эсэсовцы как-то странно переглянулись после этой, безобидной, в общем-то, фразы гауптмана.
— Производства решено переместить в Африку и Переднюю Азию, — нехотя ответил Грубер, а затем добавил совершенно непонятную для гауптмана фразу: — Раз уж еврейский вопрос был решен таким занятным образом, в Европе просто не будет нужного нам сырья, а так заодно почистим жизненное пространство на востоке. Но что мы все об этой скучище? Отто, вы ведь воевали с Роммелем, кажется? Расскажите нам о ходе кампании.
Дальнейшая беседа прошла в теплой и дружественной обстановке и промышленности более не касалась. Офицеры закончили обед (хотя по времени это был скорее ранний ужин), перешли в соседнюю комнату, закурили… В общем, засиделись до темноты. Наконец гауптман засобирался.
— Отто, бросьте, — убеждал его Грубер. — У нас есть замечательные гостевые апартаменты, там все уже готово.
— Спасибо, Фриц, — не могу. Солдаты — они ж как дети малые, а у меня они уже не первый час без догляду. Я спать не смогу, если не буду знать, что они не под присмотром офицера.
— Ну что ж, — вздохнул штурмбанфюрер. — Хотел приберечь подарок до утра, но вручу тогда уж сейчас. Все равно вы на завтрак не задержитесь, я вижу.
Он извлек небольшую шкатулочку из ливанского кедра и протянул ее гауптману.
— Это вам. Производство нашей мануфактуры, так сказать. Идеально подойдет к парадной форме.
Весрейдау открыл ее и извлек кожаные перчатки дивной выделки.
— Бог мой, какая прелесть! — воскликнул он, примеряя подарок. — Замечательная работа! Я вижу, вы и впрямь отменное сырье используете.
— Да уж, это не жидовские шкуры, которые шли для производства в Рейхе, — ответил довольный произведенным эффектом штурмбанфюрер.
— Ну, сомневаюсь, что они на их поставке так уж сильно наживались, — ответил гауптман.
Все четверо эсэсовцев расхохотались, будто он произнес великолепнейшую шутку.
«Странные они какие-то, — подумал Отто. — Действительно, длительная изоляция от общества сильно влияет на людей».
В барак, выделенный для его солдат, он вошел в отличном настроении, да так и замер на пороге. Солдаты ужинали на своих лежанках сухпайком, и это при ломящемся от блюд — в основном мясных, — столе!
— Вы что, охренели? — Весрейдау даже не разозлился от изумления. — Вам что, нормальной еды не дают? Линдер, что здесь происходит?
Фельдфебель, которому был адресован последний вопрос медленно, словно нехотя, поднялся со своего места.
— Герр гауптман, мы этого жрать не будем.
— Не по-онял, — протянул Отто.
По мере того, как фельдфебель давал пояснения, кровь отливала от щек Весрейдау все сильнее и сильнее.
— Водитель наш, из автобата, Сайер, разговорился с местными механиками, которым поручили машины осмотреть, — Линдер кивнул в сторону молодого парнишки, лет семнадцати, который сидел, забившись в самый дальний угол, и глядел на открытую банку тушенки у себя в руках со смесью ужаса и отвращения во взгляде. — Спросил у них, что здесь за завод такой, среди пустыни. Оказалось — концентрационный лагерь, где арабов к труду приучают. Заставляют делать различные товары… — фельдфебель сглотнул. — Из своих соотечественников, герр гауптман.
— Что?!!
— Они… Они смеялись еще так весело, — раздался из угла голос водителя. — Шутили надо мной. Говорили, что арабы — и не люди вовсе. Что их вот только так и можно использовать.
Парнишка всхлипнул.
— Как сырье. Кто работает, тот еще поживет. А кто не работает или заболел — в переработку. Говорили, что тех, кто работает хорошо, мясом подкармливают. Человеческим.
Сайер затрясся в беззвучной истерике.
— Вот мы и думаем, — мрачно заключил Линдер, наблюдая как несколько солдат пытаются влить водителю в глотку спирт. — Нам-то из какого мяса ужин приготовили? Может, оно еще утром намаз