тип, но не мой. Я атлетичных женщин не люблю. Я стройняшек люблю, вроде балерин. В-третьих, я хотел отдать подарок.
Она развернулась на стуле ко мне лицом, черная бровь поползла вверх. Вся поза являла сочетание удивления, интереса и готовности настучать по физиономии. Она широко расставила ноги, уперев руки в стул между бедер. Получилось очень сексуально, надо сказать, я даже занервничал. Трицепсы тоже оказались
— Ого! Нахал, да еще дурак! Мне такого лучше не говорить, ну ты понял, насчет того, что я не твой тип, и что не любишь. Я ж любилку оторву. — Ее ладонь метнулась в сторону моего горячо обожаемого паха.
Быстро метнулась. На границе видимости. Я, честно говоря, ничего не успел сообразить, но тело мое — тело истребителя, все сделало само. Я поймал ее запястье на половине пути, горячо любимый пах был спасен.
Плазмоид умело вывернула предплечье в сторону большого пальца и разорвала захват.
— А ты ничего, красавчик, — сказала она после секундной паузы, в ходе которой мы играли в гляделки. — Рука хорошая! И с реакцией порядок. Ты спец по красоте, но не только? Ты вообще кто, как звать, чем занимаешься?
— У тебя рука тоже нормальная. Чем занимаюсь, о том не болтают. Так, кручусь, верчусь, деньгу зашибаю, ну, ты поняла. Не лох, короче, и не сявка, если ты об этом. Зовут меня Малютой. А тебя?
— О, русский! Фэйри. — Она протянула руку, на этот раз для пожатия. — Давай уже подарок.
Я протянул ей непочатый флакон турбо-поперса.
— Не русский. Чех. Вот, держи. С днем рожденья. Не знаю твои вкусы, но вижу, что мужчин любишь. Если нюхнуть этой штуки во время секса — просто небо в алмазах, гадом буду.
Все это время мы не разрывали пожатия. Она спрятала флакончик в декольте и вдруг резко перехватила руку, сдавила так, что захрустели кости, и попыталась припечатать мою кисть к барной стойке. Попыталась. Не тут-то было. Секунд десять мы занимались этаким импровизированным армреслингом на весу. Наконец я сумел уложить ее в горизонталь, что оказалось более чем непросто.
— Фэйри, я тебе сейчас все-таки комплимент поставлю, только не пытайся со мной ничего сделать, это от всей души, — сказал я, непритворно отдуваясь. — Так вот, Фэйри, я про девок такого никогда не говорил, но про тебя скажу любому: эта самка — настоящий мужик!
Она громко расхохоталась, запрокинув голову, потом хлопнула меня по плечу и сказала:
— Ладно, чех Малюта! Пойдем вливать тебя в компанию!
В компанию я влился. Нормальные такие ребята, если исключить их явно криминальные повадки.
«Неужели они? — Вертелось у меня в голове. — Они? Не они?.. Они!.. Нет, не факт! Мало ли что, тут в Кастель Рохас повадки у всех — закачаешься какие, взять того же Сантуша».
Чехом я назвался специально. Это подходило к моей выражено славянской физиономии. Русских в этих краях было немного, чехов, впрочем, тоже, но не выдавать своего происхождения мне показалось разумным. Чех же — достаточно экзотическая национальность, чтобы никто не сумел поймать меня на полном незнании языка.
По ходу разговора оказалось, что всех мужчин зовут вариациями имени Стивен: Стив, Стивенсон, Стивио, Стивелло, Стивчик, Стивен. Что окончательно утвердило в мысли, что это бандиты и скорее всего — шайка.
Верховодил Стивен — крепкий парень лет тридцати, невысокий, костистый, явно очень сильный. Глаза острые, цепкие. Он все время норовил поймать взгляд, я не мешал, так как был достаточно пьян, чтобы ничего, кроме веселого алкоголя, за ним не плескалось.
— Скажи, Малюта, — спросил он минут через пять, перебив меня на середине угарного анекдота, — зачем ты пушку приволок?
— А ты зачем? — парировал я, стрельнув глазами на его свободную рубашку, под которой на поясе кое-что топорщилось.
— Я без ствола не выхожу.
— Разумно. Я тоже.
— Ладно. Бестактный вопрос. Проехали. Так что ты там говорил?
Проезжали мы знатно. Сыпались купюры, официантки не успевали подтаскивать выпивку-закуску. Парни делались все живее, но никто не косел и не блевал под стол. Это при том, что закусывал один я.
Пили за Фэйри. В разных вариациях. Пара тостов, наподобие «больше посадок хороших и мягких», ясно говорили, что она — пилот. А дружно проскандированный «За солнечный ветер, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче», указал на то, что вся компашка, за исключением шлюх, разумеется, живет космосом. При умножении данного наблюдения на криминальные выводы получался заманчивый результат.
Пару раз я потанцевал виновницу торжества. Точнее, это еще кто кого потанцевал! Фэйри двигалась истинной кошкой и была совершенно неутомима. Я всегда считал, что переплясать меня трудно, но оказалось, что кому как.
Когда она уводила меня на танцпол, я ловил ревнивые взгляды так называемого Стивио. Имя ему очень шло, так как парень здорово смахивал на итальянца — чернявый обладатель аристократического римского носа. Я видел, что, когда мы уходим, Стивио что-то шепчет на ухо Стивену. Но не стал заострять внимания.
Отметил также, что Стивен, который держат все собрание в железной пятерне, обращается к Фэйри с подчеркнутым уважением. Ну, так, на всякий случай отметил.
Гуляли вдумчиво.
Сперва я проставился. Потом отведали турбо-поперса и табака, и проставились мне.
Потом наоборот. И еще раз.
Часа в три ночи я решил, что народ достаточно расслабился и стал задавать наводящие вопросы, как будто между прочим вставляя их в беседу.
— Да, Стивелло, чудные ты дела рассказываешь! — говорил я одному. — Скажи, а не приходилось тебе слышать, как народ болтает, что в эфире ловят непонятные сигналы? Я вот слышал такое.
— Какое?
— Ну вот летели мы на Фтию, так вдруг на цифровом канале какой-то не то шепот, не то пришепетывания. А потом — раз! И все оборвалось.
— А, чего только в космосе не бывает…
И так далее, в том же духе. Ждать, что кто-то проболтается самостоятельно, было бесполезно. Говорили много, о разном.
Профессиональных тем не избегали, но в каком-то отвлеченном ключе. Кто-то где-то разбился, кто-то поставил новые движки на флуггер, скоростная модель «Феникса» — зверь-машина, а клонский «Бахрам» — валенок, и ничего по делу. Интересующему меня делу.
В основном обсуждали девочек, причем Фэйри не отставала, проявляя недюжинную подкованность как в сугубо женском — пассивном, так и активном залоге, который, по природе, принадлежит мужчинам. Многогранная натура!
Хвастались количеством, качеством и фееричностью старых добрых трахов и делились опытом. Рассуждали над вечной проблемой философии: что лучше — длинный и тонкий, или короткий и толстый? Фэйри обоснованно доказала, что лучше, когда хорошо работает, а потом выдвинула тезис о неправильной формулировке.
— Если уж на то пошло, лучше когда длинный и толстый, что за придурочные ограничения?!
Наконец речь зашла о вместимости звездолетов. Было ясно, что это ненадолго, и я решил, пора!
— Вот вы говорите, мужики и дамы, — кивок в сторону Фэйри, — что сотня флуггеров на борту — это много и никому нахрен в Тремезианском поясе не нужно. Много, согласен! Не нужно, опять согласен! Но вот мне один пилот рассказывал, будто засек сигнатуру непонятного звездолета. Просто невероятная громадина! Километров восемь в длину! Представляете, сколько туда флуггеров влезет?
— Ну-у-у, — протянул Стивен среди всеобщего молчания, когда народ уставился на меня не поймешь как: то ли подозрительно, то ли недоверчиво. — И где такую штуку видели?
