заметив, что я смотрю на корзину. — Я медленно иду по территории интенсивного таяния ледника, смотрю под ноги, ковыряю палкой сомнительные места. Когда увижу что-нибудь, отличающееся от общего типа камней, подниму, посмотрю. Если я не уверен, что это метеорит, кладу его в корзинку, если кусок большой, или в коробочку, если кусочек крохотный. Когда набираю полную корзину, перекладываю все в рюкзак и снова начинаю поиск и так, пока не устану. Когда устану — летим домой, в Мак-Мердо. Ведь грибы нельзя собирать, если ты устал. Тогда ты их уже не видишь. Будет время, я с удовольствием возьму тебя пособирать «грибы». Ведь вы, русские, любите это делать.
Я уже много слышал и от других об этих замечательных поисках небесных гостинцев. Началось все с того, что на «мировом рынке метеоритов», находящемся в частных руках, резко упала на них цена. Но это значит, что на рынок откуда-то «выброшено» много метеоритов. Откуда? Конечно же из Антарктиды, больше неоткуда. Но ведь учёные скрупулёзно фиксируют в журналы и сдают в музеи и хранилища каждую находку. Значит, экипажи вертолётов? «Да, — сказали лётчики, — пока маэстро собирает научную коллекцию, разве кто может запретить нам собирать собственную, любительскую? Ведь земля Антарктиды ничейная».
А учёные в это время начали массированное изучение новых, антарктических метеоритов. Ко времени их появления были изучены уже тысячи других метеоритов. Казалось, что нового могут дать антарктические? Но к радости учёных, их изучение дало много новых данных о происхождении метеоритов и процессах в Солнечной системе. Дело в том, что антарктические метеориты оказались более сохранными, чем обычные. Ведь многие из них пролежали в ледяном футляре сотни тысяч лет, прежде чем снова вытаяли и оказались на поверхности ледника. Обычные же метеориты быстро разрушаются на поверхности земли под действием комплекса погодных условий, особенно в последнее время, когда стали действовать ещё и созданные человеком факторы разрушения и загрязнения окружающей среды. Поэтому понятно, что изучение антарктических метеоритов, «хранящихся» в сухом холодном климате или вообще во льду, должно было принести новые открытия. И они не замедлили появиться.
Так, в 1980 году сотрудники Смитсонианского института в Вашингтоне спиливали один из металлических метеоритов, но вдруг заметили, что пила перестала углубляться в него, а потом сама быстро стала утончаться. Оказалось, что внутри метеорита были алмазы. Сам по себе этот факт не был новинкой. Но ранее считалось, что алмазы образуются в метеоритах при их ударе о землю, когда резко повышаются давление и температура. Антарктическая находка не испытала такого удара. Таким образом, теперь следует считать, что алмазы в метеоритах могут существовать ещё и до удара о землю, они могут, например, образоваться в результате столкновения с астероидами.
Исследование антарктических метеоритов показало также содержание в них аминокислот, то есть соединений, из которых состоят живые существа, что позволяет говорить о наличии основных компонентов живого и в космосе. Это открытие позволяет предположить, что процессы, приведшие к образованию в Солнечной системе сложных органических соединений, не уникальны и могут существовать и в других областях Вселенной.
Загадки островов Дейли
Прошло меньше месяца после нашего возвращения с озера Ванда, а как все изменилось. Взошло солнце, прилетел вдруг первый гигантский самолёт с новыми людьми, свежими овощами и фруктами, а главное, письмами. Правда, к радостям, как всегда, примешивались и неприятности. Прежде всего почти все, кто провёл со мной зимовку, да и я сам, простудились, начали болеть разными формами гриппа. Оказывается, наш организм за эти месяцы полностью изолированной жизни потерял иммунитет, и мы, как когда-то аборигены вновь открываемых островов, подхватили от прибывших из-за океана многие болезни, которые были им нипочём. Поэтому все мы, «старички», ходили, сморкаясь, кашляя, с головной болью и температурой. А кроме того, выяснилось, что почти все те, с которыми я провёл зиму, один за другим улетали из Мак-Мердо домой, в США. Очень скоро я оказался окружённым уже новыми лицами. Но я был занят подготовкой к новой маленькой экспедиции, поэтому мало обращал внимания на новичков.
Я собирался в район островов Дейли, где располагался конец одного из ледников Земли Виктории — ледника Кеттлиц, находящегося километрах в пятидесяти от Мак-Мердо. Когда мы прилетели туда, даже я, уже повидавший антарктические виды, ахнул. И действительно, пейзаж на этом леднике был непривычный для глаз. Так могла выглядеть поверхность какой-нибудь другой планеты, только не Земли. Представьте себе самый сильный шторм в океане: высокие, метров по десять, волны и глубокие долины между ними. А теперь представьте, что всё это мгновенно застыло. Все, вплоть до тонких, завивающихся, прозрачных гребней, стало твёрдым, неподвижным, ледяным. Набросаем теперь сверху на этот синий, голубой, чёрный, «бутылочный» лёд немного снега, там и сям добавим, по-видимому принесённого ветрами чистого пляжного песка и гравия, покрывающего дно ложбин между валами льда, и осветим все это сверху лучами ослепительного, но совершенно не греющего солнца, и мы получим представление о том, как выглядел этот пейзаж. Добавим, что вокруг на десятки километров нет ничего живого. Психологическую драматичность картине добавляло то, что мы твёрдо знали: под этим странным льдом не было земли. Под тридцати- сорокаметровой толщей льда были сотни метров солёной воды одного из южнополярных морей — моря Росса.
Где-то в отдалении чётко выделялись очень чёрные, закруглённые сверху острова — потухшие вулканы. Цепочка их, известная под названием островов Дейли, удерживала наш плавающий ледник Кеттлиц от разрушения морем. Между ледяными валами этого самого странного в мире ледника мы и поставили свой островерхий, похожий на карточный домик: толстые деревянные брусья, обитые сверху фанерой. Мы — это я и мой новый доброволец-помощник, младший лейтенант американского «Нэви» и помощник начальника радиостанции Мак-Мердо Филл Двир (Дейва Кука забрала на свои работы новая смена). Рядом с домиком мы укрепили расчалками мачту радиостанции. Но мне не везло с радиоаппаратурой. Эта радиостанция тоже так ни разу и не передала свои позывные в эфир. При первом же прикосновении к ней моего помощника из неё пошёл дым, и по тому, как взглянул в этот момент на меня Филл, я понял, что он понимает в этой технике не намного больше меня. Дым быстро перестал идти, но станция уже не работала. Оказалось, что Филл был связан с радио совсем недавно. На «гражданке» он окончил институт по специальности «генетика сельскохозяйственных животных». Ему предложили избрать своей военной специальностью радио уже здесь, во флоте.
Пришлось жить без радио. Раз в день к нам подлетал вертолёт и делал круг. Мы выкладывали условный знак «все в порядке», и он улетал. Так осуществлялась связь. Иногда вертолёт садился рядом с домиком, экипаж и пассажиры выскакивали из машины и начинали лихорадочно фотографировать наш домик и нас рядом с ним. Снимать было что, ведь на флагштоке рядом с домиком, на одном тросике развевались и хлопали под ветром от вращающихся лопастей вертолёта два флага — советский и американский. Времена были трудные, шла война во Вьетнаме, и это было одно из немногих мест на Земле, где наши флаги так дружественно развевались на одной мачте.
В тот день я и Филл пробирались через дикое нагромождение льда к своему одинокому домику, возвращаясь из маршрута. Мы жили в этом одиноком домике уже много дней, пытаясь разными способами выяснить, каким образом на поверхность ледника попали остатки огромных рыб, губок, кораллов и других морских организмов, которые валялись здесь всюду. Вздыбленный пейзаж вокруг говорил о том, что в летнее время здесь идёт буйное таяние льда. Бурные реки талой воды, по-видимому, и сделали ландшафт таким диким. Задолго до нашего посещения этих мест, ещё во времена капитана Скотта, первым увидел остатки морских организмов на поверхности ледника английский географ Дебенхем. Увидел и обрадовался. «Я нашёл доказательство того, что у нижней поверхности шельфовых ледников идёт намерзание льда. Все эти морские организмы были захвачены намерзанием у нижней поверхности и постепенно, по мере нарастания льда снизу оказывались все дальше и дальше от нижней поверхности, как бы передвигались снизу вверх, до тех пор пока не вытаяли на верхней поверхности», — писал он.
Эта точка зрения имела одно время много сторонников. Действительно, морская вода под шельфовыми ледниками хотя и имела более высокую температуру, чем температура её замерзания, однако она держалась все же около минус 2 градусов, а ведь пресный лёд, которым, казалось, в основном сложены шельфовые ледники, замерзал уже при нуле градусов. Вывод этот был очень важным, ведь шельфовые ледники Антарктиды занимали огромные площади, были одними из самых активных ледниковых образований, и от того, что делалось у их нижней поверхности, многое зависело. Конечно же гляциологи пытались выяснить, тает или намерзает лёд под шельфовыми ледниками. И вот внезапно появилось много различных данных, говорящих одно и то же: лёд под шельфовыми ледниками не намерзает, он тает.
