— Кто тебе сказал, что я собираюсь спорить?
— Я догадался сам. Иначе ты не завел бы разговора про нубийца.
— Ты прав, я готов спорить на что угодно, и в этот раз фортуна будет на моей стороне.
— Руопа, ты всегда был азартным человеком и когда-нибудь ты проиграешь свою жизнь.
— Возможно, — задумчиво проговорил Руопа. — Так ты будешь спорить?
— Нет, — спокойно произнес Лот Моний.
— Почему? Ты трусишь?
— При чем тут трусость? Мы с тобой в разном положении. Ты нахлебался удачи, как младенец материнского молока. Я же попробовал вино совсем другого сорта. Твои корабли скрипят от обилия в них добра. Ты можешь делать большие ставки и все равно даже при проигрыше не почувствуешь потери. А что ставить мне, бедному, лишившемуся всего, морскому скитальцу? Мой корабль пуст, как скорлупа лесного ореха после того как его мякоть сожрет ненасытный крестьянин.
Лот Моний горестно вздохнул, изобразив на лице скорбную маску.
— Нет, я не буду с тобою спорить, — закончил он.
— Ты трусишь. — Руопа пришел в ярость. — Трусишь, потому что уверен в своем проигрыше. И ты лжешь, что у тебя ничего нет. А рабы.
Лот Моний был спокоен как никогда.
— Ты говоришь об этой девчонке, и двух сопляках, что портят воздух на моем кораб ле? — сказал он. — Об этом жалком отрепье?
— Да, о них. Чем плоха эта ставка для нашего спора?
— Они — моя последняя надежда хоть как-то поправить дела, — возразил Руопе архипират.
— Неужели ты надеешься покрыть свои убытки, продав трех невольников? — вскипел Руопа.
— Ты сегодня днем назвал цену моему мальчишке. Или забыл? Нет, ты помнишь, сколько золота можно получить за его красивое личико! А та гречанка, клянусь Орком, она тоже хороша собой. И любая самая знатная римлянка захочет, чтобы та расчесывала ей волосы. Да что говорить, любой старый похотливый козел, набитый деньгами, с радостью расстанется со своим богатством, чтобы иметь по ночам такую прислужницу.
Оба пирата так разгорячились в своей беседе, что перестали обращать внимание на остальных пирующих. Руопа, не обладавший таким даром красноречия, что был у его собеседника, наконец не выдержал и бросил свой кубок на палубу. Тот зазвенел и привлек внимание веселящихся поблизости пиратов, которые стали прислушиваться к спору своих предводителей.
— Хорошо! — воскликнул Руопа. — Ты меня убедил. Я ставлю всю мою долю против твоих рабов, или даже двух, потому что за маленькую лесбийку вряд ли много выручишь.
Лот Моний задумался.
— А сколько составляет твоя доля? — спросил он через некоторое время.
— Ровно половину того, что есть на «Медузе».
Капитан «Исиды» глубоко задумался, косо поглядывая на чернокожего великана и взвешивая свои шансы на победу.
Руола воспринял такое сомнение как признак своей победы, так он был уверен в исходе еще не состоявшегося поединка. Наконец Лот Моний решился, и в присутствии всех архипираты заключили свою сделку.
Узнав суть спора, пираты всех четырех кораблей сильно обрадовались, предвидя для себя очередную забаву. Поединок решили провести в центре «Корсики». Руопа пошел к своему чернокожему, а Лот Моний поспешил к Кассию.
Кассий был единственным человеком, кто не веселился в этот вечер. Он задумчиво сидел у рулевого весла «Медузы», изредка потягивая вино из огромной чаши. Когда Лот Моний нашел его, тот был уже изрядно пьян и не сразу понял, о чем толкует капитан. Наконец суть дела дошла до Кассия, и он, осоловелыми глазами уставившись на своего командира, спросил, какого дьявола он должен драться с проклятым негром?
Лот Моний приказал ему заткнуться и готовиться к бою. Кассий, махнув рукой, вновь приложился к чаше. Капитан уже умоляюще зашептал ему в ухо:
— Кассий, дружище, если ты уложишь этого чернокожего, я награжу тебя по-царски. Все, что понравится тебе из выигрыша, будет твоим.
При этих словах Кассий оживился. Глаза его засияли. Он встал и стряхнул с себя весь хмель. Он уже знал, что попросит себе в награду в случае победы, и широким шагом быстро направился к сходням, перекинутым на «Корсику». Лот Моний едва поспевал за ним. Их встретили радостные возгласы жаждущих зрелища пиратов.
Приготовления к поединку были недолгими. Будущих противников для отрезвления окатили водой из бочек. Пираты образовали достаточно широкий круг, освещаемый ими же с помощью факелов, и бой начался.
Противники, оставшись в одних набедренных повязках, медленно стали кружить друг против друга. Они не торопились, ибо каждый внимательно изучал повадки другого.
Пираты подбадривали их дружескими криками, требуя скорее начать драку, С первого взгляда на соперника Кассий понял, что победа достанется нелегко. Нубиец стоял на ногах подобно скале. Казалось, что он врос в палубу.
Его большие маслянистые глаза внимательно обшаривали Кассия с головы до ног. Наконец он сделал резкое движение рукой и его кулак пролетел перед лицом Кассия. Тот едва успел увернуться от столь сокрушительного удара. Затем сам, в свою очередь, нырнув вниз, ударил чернокожего головой в грудь.
Это был страшный удар. Негр сдержал его и, успев схватить врага за шею, нанес ему удар коленом в живот. Кассий едва не задохнулся. Он никак не мог вырвать свою голову из железных рук нубийца, которые все сильнее и сильнее сжимали его горло. Но он продолжал неистово наносить удары кулаками по почкам. Негр кряхтел, затем, собрав все силы, перебросил Кассия через себя, и тот со страшным грохотом всем телом упал на палубу. Нубиец с быстротой кошки бросился на поверженного Кассия. Сев ему на грудь, негр начал душить его.
Лот Моний не верил своим глазам, видя, как его любимец проигрывает бой, и теряет силы. От злости он скрипел зубами. Зато Руола просто светился от восторга и возбуждения. В своем азарте он забыл обо всем на свете, кроме боя.
Шум стоял невообразимый. Рядовые пираты, также заключившие между собою сделки, галдели так, что их наверное было слышно в Афинах.
Нубиец продолжал душить Кассия, всем телом прижимая его к палубе. Тот никак не мог хоть как-то облегчить свое положение. Исход поединка, казалось, был уже ясен. И те, кто поставил на чернокожего, радостными криками подбадривали его, призывая быстрее кончать противника.
Однако Кассий заметил, что негр неосмотрительно оставил незащищенным свое горло. И он, умудрившись освободить правую руку, со всей силой костяшками пальцев ударил нубийцу в горло. Тот захрипел и ослабил железную хватку. Этим коротким замешательством тут же воспользовался Кассий и, в мгновение ока вынырнув из-под противника, вскочил на ноги. Получив свободу, он с размаху ударил противника в голову. Нубиец успел податься назад и тем самым ослабил мощь летящего кулака. Однако он все-таки упал, и один глаз ему залило кровью, хлынувшем из рассеченной брови. Заревев от ярости, негр, подобно критскому быку, бросился на Кассия. Кассий не смог удержать такого мощного напора. Нубиец, схватив его за пояс обеими руками, поднял над головой. Он старался, сжимая Кассия в объятиях, словно тисками, сломать противнику позвоночник, но он совершил роковую ошибку, оставив руки соперника на свободе. Кассий, конечно, воспользовался этим. Сверху вниз он стал наносить точные, продуманные удары, вкладывая в них всю свою оставшуюся силу. Нубиец держался недолго. Сознание стало покидать его. Превращенное в кровавое месиво лицо осклабилось в диком белозубом крике отчаяния. Он уже давно упал на колени, а Кассий твердо стоял на гладких досках палубы. Победа словно придала ему силы. Он схватил негра и, закричав от усилия, поднял его над собой. Кассий молча оглядел дико кричащих вокруг него восхищенных пиратов и, найдя в толпе своего капитана, бросил нубийца к его ногам. Негр с гулким стуком распластался по палубе.
Он не шевелился.
