— Сам знаю, — огрызнулся я. Попасть снова в одну компанию с Вяземцевым и Стрежевым, и обойтись, при этом, без приключений на свою пятую точку было невозможно. В первую чеченскую войну мы вместе участвовали в операции по уничтожению банды полевого командира Шамиля Бараева в Шатойском районе. Бардак тогда в армии царил страшный. Воевать никто не умел. Даже наш спецназ только еще опыта набирался. Короче, окружили мы банду в одном небольшом поселке. Единственную дорогу сами блокировали, а со стороны гор, на всякий случай поставили роту контрактников. В полной уверенности, что «духам» деваться некуда, стреляем по поселку не торопясь, и по рации с чеченцами ругаемся. Шамиль же мужик хитрый оказался. Как потом выяснилось, провел он сепаратные переговоры с командиром роты, блокирующей проход в горы. Всего за десять тысяч «зеленых» тот пропустил банду через свои порядки. Бараев вышел к нам в тыл и ударил из всех видов оружия. Хорошо, ребята не дрогнули. Сашка Вяземцев три часа с одной высотки из пулемета бандитов поливал. Стрежевой из снайперской винтовки самого Бараева в ногу ранил. Меня в начале боя контузило сильно. Даже куда стрелял, плохо помню. Первый бой, чего уж там. Потом прилетели «вертушки» и чеченцы отступили в горы. Мы к контрактникам, отношения выяснять. Командир их к тому времени уже смылся. Взял БТР и в сторону Дагестана ушел с деньгами. Самое интересное выяснилось потом. Оказывается, вся эта рота состояла из бывших членов одной подмосковской ОПГ. То ли «балашихинские», то ли «ореховские», не помню точно. Когда эту банду разгромили более крутые ребята, их командир, вор в «законе» по кличке Серый, велел всему личному составу спрятаться на время на Кавказе и совершенствоваться там в боевой и политической подготовке. У Серого были свои связи с военкомом района. Тот быстро оформил сотню бойцов по контракту и отправил в действующую армию. Только условие поставил, чтобы те со своим оружием прибыли. Бойцы погрузили в джипы «калашниковы», боеприпасы. Даже приборы ночного видения захватили, мы в то время о таких только мечтали, и отправились в Чечню устанавливать конституционный порядок. Скандал по армии стоял страшный. Роту хотели расформировать и отдать весь личный состав под военный трибунал. Потом начальство одумалось, и контрактников бросили на «зачистки» в Урус-Мартан. Воевать ведь кому-то надо было. Командир же их, по слухам, на полученные от Бараева деньги открыл бизнес в Санкт-Петербурге и вскоре погиб от рук конкурентов. Вот такие дела. Впрочем, извините, я отвлекся. Мы вышли на Пушкинскую площадь и направились вниз по Тверской. Москва поражала своей показной роскошью и искусственной нищетой. Возле богатых магазинов сидели таджички с детьми и хватали прохожих за ноги. У памятника Юрию Долгорукому просил милостыню одетый в камуфляж инвалид в коляске. Вяземцев протянул ему десятку:
— Где ногу потерял, служивый? Под Ляояном? Инвалид жадно схватил деньги.
— Трамваем резануло в ночную смену, — не став прикидываться десантником, честно, распознав в нас бывших военных, сказал он и за искренность получил еще червонец.
— Вот, Серега, — Вяземцев достал портсигар, — и нас с тобой ждет вскоре такая участь. Сядем на улице, и будем просить у народа за наши бывшие подвиги.
— Что просить?
— Что заслужили, то и будем просить. Может, на сигареты и наскребем.
— Ладно, хватит о грустном. Расскажи, лучше, почему Мишка манекеном в бутике работает?
— Отсутствие гражданской специальности сказалось. В армии, если помнишь, он часами мог в засаде лежать. Вот этот опыт и пригодился после дембеля. Стоит себе в витрине за пять баксов в час и в ус себе не дует.
— Пять баксов! Слушай, в этот магазин еще не требуются бывшие разведчики?
— Нет, я уже узнавал. Да и не сдюжим мы. Пить нельзя, курить тоже. Бабы опять же пялятся, а ты ни-ни.
— А за что Стрежевого из армии турнули?
— Это длинная история. Лучше он сам тебе расскажет. Да, вот мы и пришли уже. Вяземцев остановился у огромной витрины магазина. В самом деле, в ней стоял, сверкая черными, как смоль, усами, одетый в шикарный костюм, бывший комвзвода второй роты капитан Стрежевой. В руках он держал толстую трость 'а-ля Черчилль'. Я постучал по стеклу. Через полчаса мы втроем уютно расположились в небольшом кафе возле ЦУМа. Народу было немного. Вяземцев потребовал у бармена поставить 'Серенаду солнечной долины' Миллера. Эту музыку мы всегда слушали после операций, возвращаясь на базу. Как подводники, кушающие поросенка. Под Миллера налили по сто грамм за встречу. Стрежевой произнес тост:
— За спецназ! Спасибо, ребята, что пришли. Я уже совсем офонарел в этом магазине. Да и проблемы у меня вчера серьезные возникли на работе. Может, если мы опять вместе, что-нибудь придумаем? Как жить дальше, не знаю!
— Конечно, придумаем, и проблемы твои решим. Ты только пока расскажи, за что тебя из армии попросили.
— Старая история. Катер я торпедный утопил. Последний торпедный катер Каспийской военной флотилии. Михаил, не торопясь, выпил, вытер усы и начал рассказывать.
После вторжения «чехов» в Дагестан, резко активизировалась переброска боевиков из Ирана и Азербайджана морским путем. Они летали на быстроходных катерах группами по десять, пятнадцать человек. Была поставлена задача остановить переброску бандитов. Нас погрузили на самолет и в Астрахань. Там раскидали по катерам. Ребята попали на ракетные, а мне не повезло. Был во флотилии единственный торпедный катер, который по невнимательности забыли списать. Вот на него-то меня, с двумя бойцами, и командировали. Я, поначалу, расстроился, а потом привык. С командиром, капитан-лейтенантом Лехой Вакулевым, подружился. Стали ходить в море, патрулировать. Но, как на грех, никого. Только браконьеры попадались. И вот через неделю повезло. Локаторы поймали катер чеченцев. Со стороны Баку шел. Мы на крылья встали, сорок узлов и за ним. Он тоже сорок держит. У нас, видно, как и у него, предел скорости. Никак не подобраться поближе. Идем час, второй, бесполезно. Я говорю командиру:
— Давай его торпедой догоним. Торпеда все же быстрей идет.
— Нельзя торпедой. Они все у нас учебные стоят, без заряда. Если промахнемся, торпеда запас хода выработает и утонет. Тогда мне за потерю имущества весь остаток жизни на этом катере служить. А я хочу на МРК (малый ракетный корабль) перебраться старпомом.
— Уйдут ведь, гады! Леха, давай рискнем. Попадем в корпус ниже ватерлинии. Они воды наберут и сами остановятся. Уговорил я на свою голову командира. Пустили торпеду с левого борта и, конечно, промазали. Леха сразу про бандитов забыл и за своей торпедой помчался. Через четверть часа догнали ее. Она, оказывается, запас плавучести хороший имела. Не утонула. Подобрали мы торпеду, оглянулись, а бандитский катер неподалеку болтается. У них двигатель стуканул. Мы обрадовались такой удаче, и сразу пошли на абордаж. Поймали десяток вахабитов, по катеру противника дали несколько очередей из крупнокалиберного пулемета, и на базу. Идти надо было часа три. Мы: я, Вакулев и старпом, сели в кают- компании и стали отмечать первую победу. На флоте ведь чем отмечают? Шилом, спиртом по-нашему. Ну и доигрались. Дальнейший рассказ требует некоторых пояснений. Есть такое понятие: военно-морской шик. Некий неписаный кодекс законов. Согласно этому кодексу военный корабль должен не просто причаливать к пирсу, а причаливать красиво, то есть подходить к базе на полной скорости, затем глушить двигатели и, уже по инерции, причаливать. Вся фишка заключалась в том, когда заглушить двигатели. Рано команду 'Стоп, машины' подашь, до пирса можешь не дойти. Поздно, в берег уйдешь. Поэтому во время швартовки на баке стоит опытный мичман и показывает командиру, когда глушить двигатель. На нашем катере эту функцию выполнял старпом. К сожалению, в момент прихода на базу, старпом был в состоянии 'ниже ватерлинии' и выполнять свои обязанности никак не мог. Поэтому Леха назначил крайним меня. Лучше бы мы шли пешком! И отвлекся-то я всего на одно мгновение. Девчонки красивые на пляже городском возле базы загорали. Поворачиваю затем голову в нужном направлении, смотрю — море кончилось. Катер на полном ходу врезался в пирс и, получив пробоины не совместимые с теорией борьбы за живучесть корабля, ушел в течение десяти минут на дно Каспийского моря. Слава Богу, все живы остались. Даже вахабитов пленных спасли. Мне после этого случая ребята прозвали адмиралом Нельсоном. Я когда с катера вверх тормашками летел, глаз подбил. Полгода потом не видел. Нас с Лехой хотели сразу отдать под трибунал. Ведь даже в годы Великой Отечественной войны Каспийская флотилия не потеряла ни одного корабля! Но потом скандал замяли. Дали рапорт наверх, что катер погиб в неравной схватке с превосходящими военно-морскими силами республики Ичкерия. Леху Вакулева списали на берег и назначили начальником гарнизонной гауптвахты. А меня заставили уйти из армии. Вот такие дела, мужики. Резидент со знанием английского
