разыскивал. Ведь ты сначала неизбежно проскочишь вперед, потом развернешься и сделаешь заход на посадку. Возможно, и не один.
Корабль тоже не сразу попадает в ваше время. Зрение у людей инерционно, картинка удерживается в памяти около десятой доли секунды. Поэтому с Земли наш корабль виден в разных точках небесного свода одновременно, а глаз дорисовывает не объяснимую обычными законами механики траекторию. Кстати, твой предок из Эмболи сильно удивил исследователей своими совершенно выходящими за рамки эпохи — лет на триста — волновыми теориями звука и света.
Что касается оболочки из светящегося газа вокруг корпуса корабля, то тут совсем просто. Мы концентрируем энергию на оболочке, и воздух теряет способность сопротивляться движению. Корабль летит как бы в пустоте, окруженный газовым пузырем.
Все происходившее очень занимало меня. С первых классов я увлекался естественными науками, на уроках донимал учителей вопросами. Кто создал мир? Землю? Уникальна она или стоит в ряду себе подобных. Ведь если галактик много, и все они похожи, то и планетарных систем должны быть мириады…
И вот, когда передо мной открывался источник знаний высокого уровня, я почувствовал беспокойство и тоску. Захотелось немедленно вырваться из этих гладких светящихся стен.
— Хочу домой, — я сказал это с яростью зверя, загнанного охотниками в сеть-ловушку.
Единственное, что еще хотелось узнать здесь, так это о моем загадочном великом предке. Тут же я услышал голос:
— Примитивные инстинкты срабатывают пока четче, чем переданные по наследству разумные начала, гены великого механика, математика и инженера за полтысячелетия явно ослабли. Вот что: давай его сюда. Он еще не понял радости добровольного подчинения, не убежден в новых открывающихся возможностях.
Голос смолк. Знали ли хозяева корабля, что я слышу их переговоры? Второй вздохнул:
— Что ж, тебя приглашает Первый. Это большая честь. Не пойму только, зачем он торопится. Мы с тобой даже по земным часам беседуем не больше четверти часа.
Мы вышли в коридор. Второй понизил голос:
— Хочу по-дружески, по-родственному предупредить. Первый бывает крут, непредсказуем. Он может показать гостю такие вещи, раскрыл» такие тайны, что дух захватывает. Но в ярости он кидается на обидчика, как дикий вепрь, и подминает его. Тебе лучше проникнуться гармонией и совершенством нашего, так сказать, острова высшего разума.
— Какая же гармония, если вы из меня выдавливаете согласие на операцию, как пасту из тюбика, — пробурчал я в спину Второму.
Он сделал вид, что не слышит, и на ходу продолжил объяснения:
— Электромагнитное поле корабля имеет форму колокола. Энергия концентрируется на периферии, а в отсеках и под центром корабля есть защищенное от излучений пространство для свободного обмена биоинформацией с земными объектами. Между прочим, кольцевые следы на растительном покрове, о которых люди много спорят, образуются как раз нашим электромагнитным излучателем, когда мы проводим эксперименты.
Мы поднялись по трапу на верхний этаж корабля и попали в изумительный по красоте сад. Тропические растения, большинства названий которых я не знал, живописными группами росли на искусственных скалах и между ними. С высоты низвергался маленький, но настоящий водопад. На фоне сочной зелени прекрасно смотрелись пышные цветы всех оттенков красного. Все это великолепие венчал ярко-голубой прозрачный купол. Мелодично щебетали прячущиеся в кущах птицы, а воздух… Воздух благоухал незнакомыми ароматами.
Второй повел меня по узкой, выложенной мрамором тропинке. Впереди, сквозь листья пальм, вырисовывался неглубокий грот правильной овальной формы. Спиной к нам в кресле под маленьким айвовым деревом, увешанным крупными, в два кулака, желтыми плодами, сидел человек. Видны были прямые широкие плечи и платиновая седина волос, тщательно подстриженных, и безукоризненный пробор. Почти над креслом головой вниз висел крупный желто-синий попугай.
Человек повернулся вместе с креслом. Это был Первый. Одет он был в белую полотняную, до пят, рубаху. Босые ноги держал скрещенными. Лицо выглядело бы привлекательным, если бы не колючий взгляд серых глаз, полуприкрытых отечными веками. Он широко улыбнулся мне, но грубо прорубленные линии от носа к углам рта слегка подпортили впечатление.
— Потолкуем начистоту. Я, Валентин, кругами ходить не люблю и врать не привык, — сказал Первый на мощных баритональных тонах. — Вариант номер один: оставим все, как есть. Парень ты неглупый, дойдешь до степеней известных. Не пропадешь, верю. Но разве ты не мечтаешь далеко опередить свою массу, вырваться на широкую дорогу, стать знаменитостью, гением, войти в узкий круг лиц, заслуживающих бессмертия?
— Мечтаю, конечно. Только вряд ли получится. Нет у меня усидчивости. Да и талантов крупных не дал Бог.
— Насчет усидчивости и трудолюбия — вздор, — возразил Первый с оттенком чванливости, — вол трудится много, но он артистом не станет. Крупный талант дать можем только мы.
— Это проверенный, цивилизованный путь.
Я повернулся на голос и увидел Третьего, то ли подкравшеюся ко мне незаметно, то ли возникшего внезапно прямо на пустом месте. Он был мал ростом, толст и плешив. Шаровидная голова плотно сидела на серебристом обтягивающем костюме с медным диском на груди. Странно пришлепывая губами, Третий повторил:
— Модель цивилизованного превращения полуварвара в богатого, европейски признанного интеллектуала известна и проверена веками. Все великие люди, легендарные сверхдолго жители, включая Сен-Жермена и Калиостро, — наши реципиенты. Тут и думать нечего.
— Больно будет, — возразил я, — на время операции вы меня усыпите, а потом все равно мучиться. Вообще чужие мозги…
— Если откровенно, болевого шока не избежать. — Третий причмокнул. — Но он практически мгновенен, а блаженство вечно.
— Главное — понять, — величественно изрек Первый, — а понять — значит согласиться. Самая важная вещь на свете — добровольное и радостное подчинение высшей разумной силе. Добровольное, осознанное согласие — путь к свободе. А вера — путь к согласию. Верь мне!
— Ты пойми, — с внезапной мягкостью продолжил Первый, — мозг человека недаром подобен Вселенной. Та же модель. А нижние отделы мозга — его управляющее устройство. Мы дадим тебе не перетруженный избыточный, подчас вздорный информационный орган, нет. Это будет средство, управляющее развитием мозга. Ты сможешь видеть прошлое и настоящее, если захочешь. Не веришь?
Я молчал, не зная, как себя вести, хотя чувствовал, что мое сознание цепенеет, вязнет в какой-то тине. И снова загомонили в моей больной голове неслышимые голоса. Тут только до меня дошло: от природы, точнее, по наследству, в моем мозгу дремал участок, предназначенный для прямого обмена информацией — не звуковыми колебаниями, а каким-то иным путем, с помощью волн иной, немеханической природы. Когда экипаж корабля переговаривался при мне в первый раз, забыв выключить наружную трансляцию, произошло, видимо, возбуждение этого дремлющего участка, включение его в работу.
— Похоже, возимся зря, — беззвучно сказал Третий. — В этой местности люди особенно тупы и упрямы — себе же во вред. Они обожают тиранов, а в школах учат детей презирать все, что было в прошлом. Вы видели, в каком запущенном состоянии их могилы? Позорнее не бывает. Кроме того, эти аборигены — максималисты, что есть вернейший признак варварства.
— А мне парень нравится, — возразил Второй — У него есть хребет. Попав в наши руки, он не
