зубами перегрыз врагу глотку. Ничего, еще пара пуль, и все будет кончено – он уже пристрелялся…
Свет вокруг внезапно померк, вызвав у Сидоренко приступ необъяснимой паники. Вскинув парабеллум, он трижды выстрелил наугад в темноту, стараясь целиться в возможные точки отступления противника. Что происходит, черт возьми, что?! Он посмотрел вверх, и его затрясло от злобы: вот в чем дело – луну полностью закрыло небольшой тучей, которую пригнал ветер. Палец нервно плясал на курке – раздались еще два выстрела, в третий раз парабеллум клацнул всухую: кончились патроны. Выхватив из кармана запасную обойму, Сидоренко вставил ее в рукоять оружия, оттянув затвор, дослал пулю в ствол. Поляну снова накрыл лунный свет, но посреди покрытого снегом пространства уже никого не было… Жертве понадобился десяток секунд, чтобы исчезнуть, прихватив с собой все вещи: нож, дождевик из целлофана, свою одежду и сумку – с такой скоростью только в армии собираются. На снегу виднелись отчетливые следы крови, однако Сидоренко не мог определить, чья именно это кровь – Смелковой или самого «Потрошителя», задетого пулей из парабеллума. Он присел на одно колено, судорожно зажав в руке пистолет… Ну и куда же делась эта сволочь?
Шарахнул порыв ветра, с веток посыпались снежные хлопья, луну снова заслонило облаком. Все дальнейшее происходило очень быстро. В кромешной тьме на Сидоренко обрушилось сверху что-то тяжелое, сбило с ног и придавило к земле, парабеллум вылетел из руки, зарывшись в снег. В нос ударило запахом крови, смешанной с итальянским одеколоном. Отработанным движением ударив нападавшего коленом в позвоночник, киллер сбросил его с себя, повернулся на живот, схватив оружие, обняв пальцем курок, он почувствовал страшный удар в область левого бока. Крякнув, Сидоренко выстрелил назад через плечо не глядя – хватка ослабла. Повернувшись, он никого не увидел, нападавший опять исчез. Рот быстро заполняла теплая соленая жидкость, выплеснувшись из губ, она полилась на куртку от Армани. В горячке не чувствуя боли, киллер вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги хрипя и захлебываясь кровью. Он не знал, насколько тяжела нанесенная ему рана, но чувствовал – надо спасать свою жизнь. На бегу Сидоренко ругал себя последними словами. Он позволил себя обвести вокруг пальца, клюнул на ангельскую внешность и молодость «Потрошителя»… на деле же оказалось, что это с виду безобидное создание куда больше его смыслит в том, как следует профессионально убивать.
Если бы Сидоренко оглянулся, то увидел бы: за ним никто не гонится. Но, разумеется, он не оглянулся.
Подобрав живот, я втиснулся в тесные джинсы (специально подбираю на размер меньше), натянул свитер, надел куртку, свернув уже ненужный целлофановый дождевик: не ехать же через весь город в голом виде. Дома вещи придется сжечь – они перемазаны в
Зажимая рану, Сидоренко привалился спиной к стволу обледеневшей сосны. Кровь выхлестывала толчками, со свистом выходил воздух – похоже, ему насквозь пробили легкое точным, хирургическим ударом. Ему было ужасно холодно, окровавленные зубы стучали: он отлично понимал, что это вовсе не из-за мороза. Он умирает – ему осталось жить минут пять, после чего он скончается от потери крови. Сделав серьезное усилие, киллер немеющими пальцами вытащил из кармана сотовый телефон. «Нет сети», – прочитал Сидоренко на дисплее и с ненавистью харкнул в динамик мобильника кровью. Блядь. А как же его деньги в банке Каймановых островов, квартира в Париже, куда он собирался умотать после выхода на «пенсию»? И Тимотэ… самое грустное, сволочь Тимотэ его переживет…
Эта мысль придала Сидоренко сил. Суча ногами, он приподнялся повыше. Включив цифровую камеру на телефоне и направив ее на себя, он стал говорить в нее – так быстро, насколько мог. Вокруг одинокой фигуры у заиндевевшего соснового ствола все шире разливалось красное пятно. Сказав то, что хотел, киллер зажал телефон в левой руке. Правой он вставил в рот глушитель парабеллума, почувствовав немеющим языком вкус пороха.
Выстрел даже не спугнул птиц. Он был тихим, словно сломали ветку.
Глава двадцать девятая
Трехрублевка
(23 февраля, четверг, утро)
Страшная новость о жестокой расправе «нового Потрошителя» над светской писательницей Смелковой привела в шок всю трехрублевскую гламурную общественность. Реакция, как и после смерти балерины Кшесинской, была разной. Одни, обливаясь слезами, начали паковать чемоданы и заказывать авиабилеты на Кипр. Другие бросились в оружейные магазины, скупая все стволы подряд, от винчестеров до револьверов «бульдог» – главное, чтобы те были помощнее и поубойнее. Третьи (в основном представители писательского бомонда) решили срочно собраться и обсудить, чем они могут помочь полиции? Сбор был назначен в гостином зале дворцового комплекса авторши дамских детективов, миллионерши Виктории Невцовой. По тиражам Невцова считалась номером один в империи – она писала по два детектива в день. Не проходило и недели, как в одном из книжных магазинов под тяжестью ее книг падал шкаф (а то и рушился сам магазин). Плодовитее ее была только американская писательница Джеки Коллинз, штамповавшая три книги ежедневно – впрочем, Невцова небезосновательно подозревала конкурентку в эксплуатации ghost writers, то бишь банальных «литературных негров». Однако потрясение от убийства Смелковой было столь велико, что Невцова отложила написание очередной пары бестселлеров ради важного консилиума с коллегами. Уже к девяти утра к даче Невцовой, выполненной в виде трех египетских пирамид в натуральную величину, начали пачками съезжаться черные джипы. Невцова самолично (она не признавала горничных) разнесла приглашенным чашки с утренним чаем – они мрачно помешивали его серебряными ложечками, на посеревших лицах лежала печать беспокойства. Два карликовых бегемота Невцовой откровенно ластились к гостям, но те в своем горе не могли даже на секунду отвлечься и приласкать симпатичных животных. Тягостное молчание прервал один из самых маститых авторов Трехрублевки – король ретротриллеров времен Киевской Руси и одновременно профессиональный переводчик с китайского языка Морис Хунхуз. По его бестселлерам были сняты три отечественных блокбастера: «Азраил», «Индийская защита» и «Княжий дружинник». Злые языки говорили – Хунхуз может выпустить книгу с пустыми страницами, и все равно найдутся сто тысяч человек, которые будут рвать ее из рук.
– Налицо классическое преступление, господа, – сказал Хунхуз, как бы невзначай отпихивая тершегося о штанину бегемота. – Стиль завязки детективного сюжета всем знаком, и нам как специалистам в этом жанре предстоит предугадать дальнейшие ходы убийцы и обрисовать его внешность – сообщив это полиции его величества, мы сможем обезопасить себя в наших жилищах. Лично я с высоты
– Не соглашусь, Морис, – прервала его Невцова, подхватывая на руки отвергнутого бегемота. – Убийства в состоянии раскрыть ТОЛЬКО женщина, так как именно она замечает вещи, незаметные мужскому глазу. По пути она, конечно, опрокинет на себя кипящий чайник и сядет жопой в торт, над чем все очень-очень будут смеяться, но в итоге замочит весь криминал. Самые лучшие следователи – это непрофессионалы, господа. Жандармы способны лишь щеки надувать. Пустите туда домохозяйку, и она мигом все распутает.
Гости позволили себе улыбнуться, пускай и довольно скептически.
