Разлюбовь, или Злое золото неба

отставку, я чувствовал невероятное облегчение, что вот все и подтвердилось насчет «Валдая». И вместе с тем от того, к а к это подтвердилось, мне было не по себе. С учетом новой информации все, связанное с этим летательным аппаратом, приобрело теперь еще более неопределенные и потому жутковатые очертания. Было такое чувство, будто все происходит не с тобой, а с тем, внутри которого ты живешь, – странное такое чувство, страшноватое, новое. А о Евке я старался не думать.

Глава 26

Не знаю уж, как представил меня дантист криптологу Фомичеву, но домой Александр Викентьевич меня не пригласил, а назначил встречу в пятницу, в 13.00 в Петровском парке.

– Я буду… с собакой, – сказал он в два приема. – Это эрдельтерьер. Я буду в белой куртке… с капюшоном. А как я узнаю вас?

Судя по голосу, ему стукнуло уже лет сто. На вид оказалось около семидесяти. В молодости, должно быть, он пользовался успехом у женщин: высокий, с тонкими чертами слегка скуластого лица и слегка выцветшими, но все еще голубыми глазами, он и сейчас обращал на себя внимание. Однако время есть время. Теперь Александр Викентьевич сильно сутулился, огонь в нем почти угас, и ноги шаркали по асфальту без особого энтузиазма. Эрдель, выглядевший немногим лучше, вяло брел впереди, то и дело оглядываясь на хозяина, и чем-то напоминал маленькую старую понурую лошадь, которую ведут на убой. Мы медленно шли по одной из аллей Петровского парка, а с неба моросил мелкий-мелкий едва заметный дождик.

– По правде говоря, молодой человек, – говорил Фомичев, – я и по сей день нахожусь в некотором недоумении по поводу прочитанного. Впрочем, специфика моей теперешней работы предполагает максимально точное воспроизведение зашифрованного текста и не более того. А что за ним стоит, меня, как правило, не касается. Это два основных принципа, которым я следую безусловно. Вы следите за моей мыслью?

– Конечно, Александр Викентьевич.

– Вы имеете отношение к криптологии?

– Скорее, нет, чем да, – сказал я.

– Тогда не буду вас утомлять. Отделаюсь самыми общими словами. Шифр, использованный здесь, достаточно простой, я бы даже сказал, примитивный. Трудность состояла в том, что само письмо условно делится на три части. В расшифровке первой кроется ключ ко второй – это так называемая ступенчатая лейпа, или, как ее еще называют, тайнопись-ли. В расшифровке второй части заключается ключ к третьей. Сами части маленькие, по три-четыре предложения, но по какой-то причине автор счел необходимым упаковать текст именно так. Побудившие его на это мотивы мне неизвестны. Я мог бы высказать несколько своих предположений по этому поводу, но думаю, вас интересуют не столько мои гипотезы, сколько конечный результат, то есть расшифрованный текст.

– В общем, да.

– Я так и думал. Хочу оговориться сразу, – голос у Александра Викентьевича сделался немножко извиняющимся, – мои услуги стоят денежку – Иван Францевич вам об этом говорил?

Я так понял, что Фомичев имел в виду дантиста. Ишь ты – Иван Францевич!

– Разумеется. – Я полез за бумажником. – Сколько я вам должен?

– Услуги специалиста моего уровня стоят не так дешево, молодой человек, как вам, вероятно, думается, – стал он набивать цену. – Сами понимаете, работа достаточно специфична. У меня очень много заказов…

– Я все понимаю, Александр Викентьевич. Поэтому и спрашиваю – сколько? Не стесняйтесь, говорите сумму.

Он подумал, погрузив руки глубоко в карманы и подняв лицо к небу. Не думаю, что он слишком уж востребован – скорее всего, живет на пенсию, кушает овсяную кашу. Эрдель почувствовал натяжение поводка и остановился. Дождик моросил все так же еле заметно, народу было мало кругом, и где-то дребезжали невидимые трамваи. Рабочий день в разгаре, все делом занимаются, один я неизвестно чем.

– Если вас, конечно, не затруднит, молодой человек, то я хотел бы получить пять тысяч рублей.

Всего-то!

– Доллары вас устроят? – спросил я.

– Да, разумеется… Знаете, за всю свою достаточно интенсивную жизнь мне ни разу не попадались фальшивые денежные купюры. Говорят, их немало в Москве.

– Деньги верные, Александр Викентьевич, – сказал я и неловко сунул ему в руку двести долларов. Теперь понятно, почему он не скинул расшифровку целиком – денежки хотел получить. Собственно, это и сразу было понятно.

– Благодарю вас. – Он долго шарил за пазухой, наконец, достал большое кожаное портмоне, убрал деньги, а оттуда вынул вчетверо сложенный лист бумаги. – Он? – спросил сам у себя, разворачивая- сворачивая лист. – Он! Прошу вас. Если еще будут нужны какие-то консультации – звоните. Чем смогу, помогу.

– Чуть не забыл, Александр Викентьевич. – Не читая, я спрятал листок в карман. – Вам о чем-нибудь говорит фамилия Маркель?

Фомичев переменился в лице.

– К сожалению, да. – Голос его сделался сух, губы поджались. – Надеюсь, вы не имеете к нему отношения?

Так. Фамилия Маркель ему явно не по душе. Почему?

– Ни малейшего, Александр Викентьевич, – чистосердечно сказал я. – Прошу вас не в службу, а в дружбу – буквально два слова об этом человеке. В самых общих чертах. Кто он такой?

– Гангстер, – тут же охарактеризовал Маркеля Фомичев. – В прошлом веке было в большом ходу это слово – гангстер. Это как раз о Маркеле. Он гангстер с большой дороги. Мерзкий, продажный, беспринципный человек, для которого нет ничего святого. Это он украл «Диду» Леонардо да Винчи. Говорят, что смерть Иосифа Муньоса тоже на его совести. Слышать о нем не хочу. – Фомичев сменил тон. – Привет от меня Ивану Францевичу, если свидитесь.

Он церемонно протянул мне ладонь, я пожал ее со всей осторожностью.

– До свидания, Александр Викентьевич! Спасибо вам.

– Приятно было познакомиться.

Криптолог легонько встряхнул поводком, как встряхивает вожжами возница, и эрдель послушно побрел дальше, увлекая хозяина за собой. А я пошел в обратную сторону, на ходу разворачивая листок. Мне было невтерпежь в него заглянуть.

Это был полный текст послания, безупречно отпечатанный на хорошем лазерном принтере кеглем номер 12; шрифт – Таймс Роман Сир. Я быстро пробежал его глазами и вернулся в начало, чтобы дословно проверить, насколько сильно оригинал отличается от моей редактуры. Оказалось – почти не отличается.

Вот что я там прочитал.

«Золотишко не принесло нам счастья, а наоборот – одни только беды. И иногда, право слово, хотелось начать жизнь заново, помимо этого золота, будь оно неладно. В конце концов я принял решение. Сегодня, 12 февраля 1906 года, в полночь, с помощью „Валдая“ я отправляю все, что у меня есть, в небо.

Ровно через сто лет, день в день, если такой настанет и кто-нибудь из нас будет жив-здоров и ровно в полночь окажется в моем логове, он станет свидетелем возвращения «Валдая»… Теперь о самом главном…

В «Валдае» не будет драгоценностей, но там будет кое-что более ценное. Ответив на мой вопрос, ты в конечном счете получишь то, что желаешь. Разумеется, если ты ответишь мне честно. Вернее, не мне, а себе. Только знай, что за все надо платить. Желательно успеть это сделать еще на земле».

И – дата.

Как раньше писали в романах, глубокое разочарование постигло меня. Честно говоря, я рассчитывал на что-то другое – я думал, что прочитаю все до конца и въеду-таки в суть, в принцип, в