ним начинаю преклоняться. Гениальный парень, продумавший все до мельчайших подробностей, собравший вокруг себя ударную команду. Сейчас он наверняка смотрит новости и смеется над нами, прихлебывая ледяное пивко. Чего он хочет? Чего ждет?
Малинину на ум неожиданно пришла сцена из молодежного триллера-ужастика: «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Там девушка, чувствуя, что где-то рядом прячется убийца, раскинув руки, кричит: «Чего ты жде-е-ешь? Чего-о-о ты-ы-ы жде-е-ешь?» – и ему вдруг стало смешно. Отвернувшись от Алексея, он, дергаясь, скривил рот.
Однако Калашников малининские терзания проигнорировал. Оживленно размахивая руками, насколько позволяло пространство машины, он дискутировал с самим собой. Голову Малинина он тоже не замечал – пару раз тому пришлось шустро пригнуться, дабы элементарно не заработать по загривку во время жестикуляции начальника.
– Можно ли предположить, что он испытывает
Жаркие рассуждения перервал звонок мобильника. Со словами «О, наконец-то!» Калашников схватил трубку. Но это оказался вовсе не долгожданный Краузе.
– Алексей, послушайте, это просто чудовищно! – услышал он в динамике рыдающий голос доктора Склифосовского. – Ну почему, почему я все узнаю последним? Подумать только, мы с покойным Дмитрием Ивановичем только на прошлой неделе играли в шахматы, а тут – раз, и на тебе… Я с ума схожу, у меня его смерть в голове не укладывается. Знаете, ведь на этот раз мне даже никто не позвонил, чтобы я обследовал место преступления, – какое свинство! Вы не в курсе, голубчик, когда состоятся похороны Менделеева?
– Николай Васильевич, какие похороны, о чем вы говорите? – Калашников пытался как можно деликатнее отвечать хирургу, но корректные словосочетания соболезнований, как назло, в уме не находились. – Извините, но мы же и так находимся под землей.
– Ах да-да… это вы меня извините, батенька, – стонал Склифосовский, перемежая речь трубными всхлипами. – Я в таком состоянии, что ничего, совершенно ничего не соображаю… Действительно, где ж его тут хоронить-то… Милейший был человек… Ума не приложу, почему так получилось… Жестока судьба, ведь он и так один раз уже умер! И настолько был предан своей работе, сейчас уже подобных, знаете ли, не встретишь…
Калашников тактично молчал, изредка кивая, как будто профессор мог его видеть. Прервать разговор первым он не мог, считая это невежливым.
– Такая светлая голова, – изливался Склифосовский. – Фонтанировал идеями, сидеть на одном месте не мог, по десять блокнотов в день изводил – чуть что ему придет в голову, так немедленно записывает. Очень переживал, что тут химия никому не нужна. А тело, голубчик… тела-то не осталось, чтобы я хотя бы проститься с ним мог?
– Нет, Николай Васильевич… Все как в прошлые разы – чуть-чуть угля и пепел.
– Чудовищно, просто чудовищно… До чего мы дожили, если уже и в Аду нам, старикам, никакого покоя? Ох-ох-ох… пойду прилягу, сердце разболелось – сил нет… Алексей, вы уж, батенька, держите меня в курсе, как там и что происходит… обязательно держите.
– Конечно, Николай Васильевич. Пожалуйста, поправляйтесь.
Он выругал себя за то, что не посмотрел определившийся номер на дисплее. Дед явно расстроен – чего доброго, начнет звонить подряд каждую минуту. Взбредет доктору в голову, что следующая жертва киллера – он, так и вовсе такое начнется… Не захлопывая крышку мобильника, Калашников снова набрал номер Краузе. Телефон все так же оказался беспробудно занят. Он что, тоже к «Хеллафону» подключен? Странно, вроде бы нет. Однако в ту же секунду аппарат замигал красными огоньками.
– Алло.
– Леха? Ты меня слышишь? Это Ван Ли, – с китайским акцентом закричала трубка.
– Слушай, тебя за смертью посылать, – чертыхнулся Калашников. – Интересно, где вы вместе с Краузе пропадаете столько времени?
– Переворачиваем склад. Сломали все, что только было можно. Дракула в бешенстве – сказал, что вышлет Шефу факс с подробным описанием убытков от нашего визита.
– Пускай пишет. Не тяни кота за хвост… вы что-нибудь нашли?
– Естественно – поэтому я тебе и звоню.
В животе у Калашникова сладко заныло от предвкушения.
– Знаешь, тайника как такового обнаружить не удалось, – продолжал Ван Ли. – Однако под одной из половиц на рабочем месте Гензеля мы откопали железный ключик. Никто бы не обратил на него особого внимания, но один из наших совсем недавно был на вокзале – ездил в отпуск в гавайский квартал. Так вот он сразу опознал этот ключ – точь-в-точь, как для ячейки камеры хранения на вокзале, куда он сдавал чемодан с одеждой…
– Какой на этом ключе номер? – заорал Алексей.
– Да в том-то и проблема, что никакого номера нет, – сухо сказал Ван Ли, недовольный тем, что его прервали на полуслове. – В районе проживания Гензеля мы насчитали примерно двадцать крупных вокзалов с похожими камерами хранения. Я отдаю этот ключ в мастерскую – пусть сделают сотню копий. Опять не будем спать всю ночь – придется срочно прошерстить ВСЕ вокзалы в округе, причем максимально осторожно, чтобы не вызвать подозрений публики и избежать внимания тележурналистов.
– Вот как? Это отнимет приличное время, – разочарованно протянул Калашников.
– У нас нет выбора, – ответил Ван Ли. – Кстати, откуда тебе удалось узнать про тайник?
– Да какая теперь разница, откуда, – отмахнулся Алексей. – Краузе связывался с тобой?
– Нет, я ему звонил сам – спрашивал, не нашел ли он второй ключ с номером, потому что обычно на вокзалах их выдают клиенту парой. Короче, бедняге Краузе повезло куда меньше: его ребята полностью перерыли вампирское жилище, но удача им не улыбнулась, – в голосе Ван Ли слышались нотки превосходства. – Первым делом, еще до того как изучать камеры, я отправлю по одному человеку на каждый вокзал. Там в Бюро хранения традиционно работают пенсионеры из средневековья, такие телевизор не смотрят ввиду того, что столетиями не могут к нему привыкнуть. Мы покажем им фоторобот Гензеля, и может быть, они его вспомнят. Ведь такого клиента трудно забыть.
– Согласен, – улыбнулся Калашников. – Ладно, звони, если что.
– Договорились.
Алексей прислонился затылком к теплому подголовнику. Разговор с Шефом по поводу тринадцатого больше откладывать нельзя. Даже учитывая то, что он обязательно получит по голове: не доложил о записке Сталина, а попытался разобраться с ней самостоятельно. Однако делать нечего – пора ставить босса в известность. После убийства Менделеева стало ясно, что киллер вовсе не планирует останавливаться, поэтому срочно требуется допросить Иуду. Он проворно повернулся к Малинину, дабы приказать ему гнать на всех парах в
Малинин изумленно наблюдал за начальством, замершим с открытым ртом.
«Беда… нашего пристава точно так же апоплексический удар хватил, когда он блины на масленицу кушал» – пронеслась тревожная мысль в малининской голове. Впрочем, ему понадобилась еще минута, чтобы сообразить: в том месте, где они сейчас находятся, в принципе не существует апоплексических ударов. Даже какого завалящего микроинсульта – и того нет, все доктора-специалисты сидят без работы.
