Элемент крови

Воздух прекратил колебаться – на его место плотно встала непроницаемая стена.

Глава шестнадцатая Объект номер пять (10 часов 15 минут)

Выжав мокрое серое белье, черноволосая прачка устало провела рукой по лбу, убирая слипшуюся челку. Напрягая разбухшие от мыльной влаги ладони, она снова скрутила бельевой жгут, с которого бежали капли дурно пахнущей воды. Осталось совсем немного до конца ночной смены, и можно будет идти домой. Ноги гудели – еще бы, опять отстояла на холодном полу прачечной двадцать часов подряд. Странно, что они вообще не отвалились.

Она тяжело вздохнула – как ломовая лошадь, с шеи которой сняли хомут. Неужели это происходит с ней? Легче думать, что это бесконечный сон – так бывает, когда тебе снится кошмар, ты понимаешь, что спишь, но при этом не можешь проснуться. Подумать только, когда-то ее стройные лодыжки, затаив дыхание от счастья, целовали двое самых могущественных мужчин мира…

И на что ее ноги стали похожи теперь? Шишки, безобразные синие вены, отложения солей на больших пальцах. Да только ли ноги? В затертом служебном халате, с пластмассовыми бигуди на голове, она уже не представляла собой того великолепия, окружавшего ее в тронном зале из сандалового дерева, где пол состоял из выложенных ребрышками золотых монет… Лет пятьсот назад она перебила у себя в комнате все зеркала и с тех пор не покупала новых.

Женщина еще раз натужно сжала белье, удовлетворенно заметив, что с его поверхности упало всего лишь несколько капель, – осталось лишь отнести его в сушильную комнату, и все будет готово. На руки она тоже старалась не глядеть, ибо они выглядели под стать ногам: шелушащиеся, с сильно огрубевшей кожей, уже много лет ей приходилось каждый день держать их в горячей мыльной воде.

Конечно, Ад запросто может позволить себе оборудовать городские прачечные современными стиральными машинами. Но зачем это делать, если с Земли регулярно поступают тысячи богачей и аристократов, которых Главный Суд традиционно приговаривает к ручной стирке белья в бедных кварталах? От рук шел отвратительный запах: мыло в прачечной выдавали ужасное – по слухам, оно сделано из жира нефтяных магнатов. После окончания смены она всегда оттирает пальцы духами, но мыльный «аромат», казалось, пристает к ее телу просто намертво.

…Женщина давно и прочно привыкла к своему нынешнему существованию – в конце концов, богатой и могущественной она была всего-то тридцать девять лет, а вот рядовой низкооплачиваемой прачкой – столько, что она уже давно бросила считать. После того как она отбудет стандартные сто тысяч лет наказания, ее переведут на уровень выше. Может быть, это будет другая работа, а может быть она останется в этой прачечной, но только уже на менеджерской должности.

В городе она не общалась ни с кем из сотен своих бывших любовников – не хотела, чтобы они видели ее ТАКОЙ… в нынешнем плачевном состоянии. Хотя, если уж честно, они и сами не очень-то не процветают – один из двух главных мужчин ее жизни, от которого она родила своего единственного ребенка, пашет в две смены в автобусном парке. Как-то раз она столкнулась с ним в переходе в метро – воняющий контрабандным портвейном, вымазанный в машинном масле с ног до головы, бывший владыка половины мира не узнал ее – даже когда она умышленно наступила ему на ногу. Лишь обматерил, дыхнув перегаром в лицо. Сыну тоже не до нее – он умер в семнадцать лет, а какие интересы у подростка, вечно находящегося в одном и том же возрасте? Девочки, пьянки да дискотеки – и так сотнями лет. Печально, что он так никогда и не повзрослеет.

Мужей, которым она во время земного бытия подсыпала яд в вино, женщина подчеркнуто игнорировала – эти сволочи раньше приходили к ней на работу, чтобы скандалить, приходилось даже вызывать полицию. Родной брат сам не хотел с ней видеться – был уверен, что попал в город исключительно из-за нее. Скажите пожалуйста, какой он стал правильный! Когда во дворце он проникал к ней в спальню и они сплетались на индийских шелковых простынях под покровом ночи, – что-то тогда дорогой братец не жаловался.

Понятное дело, все эти грехи ей скопом припомнили на Главном Суде – и секс с братьями, и отравление мужей, и регулярный отвар «колдовского зелья». Чушь какая! И что они понимают в колдовских зельях? Обычный любовный напиток, смешанный по рецепту любвеобильной прабабушки Беренис. Старый рецепт не подвел: оба властелина влюбились в нее без памяти. А вот на третьего он почему-то не подействовал, вот почему ей и пришлось отправиться в город… Какой компонент она не доложила? Пожадничала с семенами лотоса или чуть меньше сыпанула порошка из печени летучей мыши? Последняя версия, на которой она остановилась, – то, что третий был уже опоен зельем другой красавицы, более изощренным, привязавшим его к сопернице НАВСЕГДА.

Дни и ночи в пропахшей копеечным мылом прачечной слились в годы и столетия, а она все продолжала выжимать чужое белье: ничего не менялось, лишь росли варикозные вены на ногах. Неплохую цену ей пришлось заплатить за два десятка лет власти, запретных наслаждений и дворцовых интриг! Но самое интересное: даже если бы ей было известно, чем все это закончится, – она все равно бы пошла тем же путем. За потрясающую ночь любви потом не жалко и двести лет подряд носки стирать.

…Мокрое белье вязко шлепнулось в корзину. Привычно продев локоть в плетеную ручку, она с натугой подняла пятнадцатикилограммовый груз. Ну и задержалась же она в эту ночь – уже почти все коллеги разошлись, а в коридоре, ведущем в сушилку, из экономии потушили практически все факелы – утро. Ее ноги скользили по отсыревшим камням пола – прачечная располагалась в подвале, а царственная походка, из-за которой мужчины в свое время сходили с ума от страсти, теперь напоминала движения разжиревшей утки.

Женщина уже давно перестала следить за собой, хотя первые триста лет в городе еще румянила щеки и подкрашивала ресницы контрабандной антиохийской сурьмой: кожа, до сих пор носившая в себе следы змеиного яда, посерела и шелушилась. Дотащив корзину до двери с надписью «Сушилка», она уронила ее на пол, и та завалилась на бок с чмокающим звуком.

Женщина начала рыться в карманах халата, выискивая ключ. Ага, вот и он. Однако, лишь коснувшись ключом скважины, она увидела, как дверь со скрипом приотворилась. Не заперта. Сколько ни говори товаркам, танцовщицам из взорванного год назад курорта Шарм-эль-Шейх: «Девочки, уходя, запирайте дверь» – им каждый раз что в лоб, что по лбу. Когда-то все окружающие сломя голову бежали выполнять ее малейший каприз, а сейчас от них не добьешься самых элементарных вещей.

Толкнув дверь, прачка вошла в помещение, непроизвольно щурясь. Ну и где же здесь свет? Она пошарила рукой по шершавой стене, но выключатель не находился. Она шагнула вперед, всматриваясь во тьму. Впереди возле угла что-то смутно белело. «Халат девчонки забыли на вешалке» – подумала она, успокоенно нащупав тумбу и поставив на нее корзину.

Отвернувшись, женщина снова провела по стене рукой в поисках выключателя. Знала бы, так захватила с собой с хотя бы коробку спичек – тьма вокруг кромешная, сам черт ногу сломит.

Она не видела, как «халат» за ее спиной неожиданно ожил, начав тихо и медленно двигаться к ней сзади…

Глава семнадцатая Последние (10 часов 44 минуты)

Человек в черном удовлетворенно щелкнул пальцами. В лежащем на столе списке оставалось всего-то две фамилии – остальные были жирно зачеркнуты красным карандашом. Сделано на «пятерку». Безусловно, он был уверен, что исполнитель не подведет, но его последняя работа оказалась просто гениальной. Нечто потрясающее. Одним выстрелом парень убил двух зайцев – всего за пару часов