мешало бы лучше поощрять питомца, ведь в любой инвестиционной компании такого ценного кадра с лапами и хвостом оторвут!
: Empty data received from address
Empty data received from address [ http://www.itogi.ru/russia/2013/3/186078.html ].
Насильно мил / Общество и наука / Культурно выражаясь
Насильно мил
/ Общество и наука / Культурно выражаясь
Убийство Ирины Кабановой, мамы троих детей, потрясло общество. Ужас, накатывающий от этой истории, заставил многих задуматься: что это — результат психической патологии или крайнее проявление глубинной социальной проблемы? Писатель Сергей Кузнецов уверен: семейное насилие — производное от нашего с вами безучастия
Мне трудно говорить на тему семейного насилия — потому что эта тема хорошо исследована и я, никоим образом не являющийся в ней специалистом, вынужден буду говорить чужими словами, то есть словами психологов, с которыми я много общался и которые занимаются этой темой.
Тем не менее первое, о чем мне хотелось бы сказать: проблема домашнего насилия гораздо масштабнее, чем принято сегодня думать. Вопреки расхожему стереотипу оно не имеет социальных, имущественных или образовательных границ. И практикуется в самых разных семьях — в бедных и богатых, в малообразованных и высокоинтеллектуальных. Формы, конечно, могут различаться, но это не так важно. Не всегда насилие проявляется мужчиной по отношению к женщине — бывает (хотя и редко) наоборот. И, конечно, очень часто жертвами становятся дети — в том числе жертвами сексуального насилия, с которым ребенок может столкнуться в собственном доме куда с большей вероятностью, чем в подворотне или подъезде, которыми охотно пугает пресса. Часто основой для насилия служит имущественная зависимость одного из членов семьи: например, муж может угрожать жене, что в случае ухода от него она «умрет с голоду». Разумеется, насилие может быть не физическим, а психологическим и сопровождаться, например, угрозами, что в случае развода партнер не получит детей. Формы разнообразны, и само домашнее насилие — вещь весьма обыденная и распространенная.
Подробный рассказ о конкретном случае насилия всегда пугает, но едва ли не больше пугает глубочайшее равнодушие, с которым воспринимается этот феномен в российском обществе. Если в компании кто-то признается, что бьет ребенка, это не вызовет бури негодования, репутация насильника не пострадает и тем более никто не бросится спасать ребенка: в лучшем случае собравшиеся просто об этом поговорят. Возможно, даже поспорят, но вряд ли придут к каким-то серьезным выводам. Во многом это, конечно, связано с тем, что люди не знают, как бороться с семейным насилием. Не в полицию же звонить? Во- первых, полиция не реагирует на такие звонки, а во-вторых — что, в детском доме ребенку будет лучше? Отсюда чувство бессилия и, как следствие, нежелание обсуждать проблему. Мол, что об этом говорить, если все равно ничего нельзя поделать?
Те, кто не молчит, часто призывают к созданию государственных служб помощи жертвам домашнего насилия и говорят о том, что государство мало уделяет внимания этой проблеме. Это странно слышать: мы все видим, что вмешательство государства то и дело приводит к катастрофическим и абсурдным результатам. Посмотрите, как борются с педофилией и спасают от гибели сирот! Так что мне сложно понять, откуда берется вера в то, что с домашним насилием будет как-то иначе. Куда важнее общественные организации и специалисты, которые по мере сил пытаются помогать жертвам. Есть приюты для жертв насилия, адвокаты, работающие с такими случаями, и, конечно, психологи — в том числе ведущие социальный, то есть бесплатный, прием. Об их деятельности надо рассказывать, их координатами надо делиться. СМИ могут еще и еще раз разоблачать основные мифы, связанные с домашним насилием: и о том, что жертва «сама виновата», и что «сор из избы не выносят», и что «детям нужен отец». Следует рассказывать, как распознать насильника на ранней стадии, как избегать таких людей и не давать им манипулировать вами. Известно, что жертвы часто стыдятся говорить о случившемся. Именно к ним — к тем, кого избивают, унижают, насилуют дома, — прессе и обществу надлежит, мне кажется, обращаться с призывами в первую очередь.
Дело в том, что в России жертва насилия неизбежно оказывается в двойной ловушке выученной беспомощности. Партнер убеждает ее, что она беззащитна (и не только перед ним, но вообще — «в этом жестоком мире»), внушает, что никто никогда не придет ей на помощь. Что она полностью в его власти и зависит лишь от него. Так ведут себя насильники во всем мире. Но специфика России в том, что, усиливая этот эффект, на жертву давит атмосфера бессилия, распространившаяся сегодня по всей стране: не только женщина-жертва, но и все мы привыкли думать, что мы бесправны, от нас ничего не зависит и, сколько бы мы ни дергались, результат предрешен. В этом смысле общественный климат делает насильников сильнее, а жертв (а часто и их друзей) лишает даже самой мысли о сопротивлении.
В самом деле: как сопротивляться? Первое, что может сделать жертва, это перестать думать, что домашние побои, оскорбления и угрозы — это частное внутрисемейное дело, что такие вещи не стоит выносить на
