— А ты понимаешь, почему нельзя нарушить Порядок? Каждый из тех, кто идет к Земле Обетованной, верит, что его близкие тоже идут по желтой дороге, и надеется когда-нибудь с ними воссоединиться. Но что произойдет, если каждый получит возможность приблизить эту встречу?
Малыш грустно вздохнул.
— Да, старшие много раз говорили мне про это, хотя я не все понял. Мол, желтая дорога не стоит на месте, как нам кажется, а движется среди звезд с огромной скоростью. Чтобы дорога не разрушилась от веса мириадов паломников, они должны идти медленно и только вперед. Если хотя бы некоторые паломники начнут идти назад, то на нас нападет страшный зверь под названием Хаос и не даст нам дойти до Земли Обетованной.
Он улыбнулся и еще раз потрепал малыша за пушистый загривок.
— Вот ты и ответил на свой же вопрос, Лошар. А теперь иди и никому не говори о том, что узнал.
Малыш мгновенно исчез в темноте. Конечно же, чарранин не скажет ничего о том, что сам Один только что нарушил Закон. Лошар просто не сможет это сделать, иначе на самом деле придет Хаос.
Он продолжил идти между костров. То и дело он слышал робкие предложения присоединиться к трапезе, но всякий раз с поклоном отказывался. Но один из самых ярких костров привлек его внимание, и он пошел к нему сам.
Возле горки пылающего сушняка сидели несколько паломников. Они уже закончили трапезу и о чем-то негромко беседовали, рассеянно поглядывая в сторону ближайшего скопления звезд, отличавшегося редкой красотой.
Он молча сел возле костра и протянул руки к колеблющимся языкам пламени. Как и всегда, он ощутил тепло не самого огня, а сердец тех людей и нелюдей, что сидели возле него.
Но на этот раз что-то оказалось иным, чем обычно. «Неужто рядом сидит кто-то из моих галактических апостолов? — с легким раздражением подумал он. — Я же просил их не подходить ко мне хотя бы до тех пор, пока мы не минуем отрог Эльберга!»
Разумеется, он не мог всерьез сердиться на своих учеников. Эти люди и нелюди тысяч разных рас свято верили, что Мессия — то же самое, что и сам Галактический Бог. Они-то и дали ему нелепое имя Один, намекая на его божественную сущность и какую-то невероятную мудрость, дарующую каждому его слову невероятную значимость и глубину. На самом деле все обстояло совсем не так и он не был и не мог быть богом, и более того — не хотел им стать. Но он шел впереди, а потому те, кто шел вслед, невольно приписывали ему самые невероятные качества.
«Интересно, что сказали бы мои апостолы, если бы узнали, что в молодости я был обычным пиратом и разбойником? — подумал Чейн. — Я грабил, а порой случалось, что и убивал ни в чем не повинных людей и нелюдей многих рас. Моя душа должна была томиться в аду вместе с теми мириадами несчастных, которые прожили свою жизнь во тьме и во тьму же ушли. Только чудо подняло меня со дна и вознесло на самый верх, и имя этому чуду — Ллорны. Но почему-то никто не хочет даже слушать о Ллорнах, прежних Хранителях Галактики, а все хотят поклоняться тому, кто недостоин поклонения. Странный выбор сделала судьба…»
Его внимание привлек высокий человек, сидевший чуть дальше от костра, чем все остальные. Этот путник обхватил руками колени и задумчиво смотрел в никуда.
Его лицо показалось Чейну знакомым. Где-то он видел эти благородные, но вместе с тем и вполне обычные черты лица, выразительные, полные скорби и понимания глаза, небольшую бороду, длинные до плеч волосы… Венец! Почему на голове этого человека терновый венец?! Закон Пути запрещал всем, в том числе женщинам, носить какие-либо головные уборы, даже чисто символические.
Человек поднял голову и посмотрел на Чейна странными глазами — темными и глубокими, словно речной омут.
— Иешуа? — тихо спросил Чейн, ощущая, как комок подступает к его горлу.
Человек с терновым венком кивнул.
— Здравствуй, великий Один, — ответил он и почтительно склонил голову.
Чейн — только теперь он вспомнил свое имя — ответил глубоким поклоном.
— Здравствуй, Иешуа. Но меня зовут не Один, и я не очень люблю это имя, которым наделили меня ученики. Зови меня Морганом, хотя это имя я тоже не люблю.
— А меня зовут не Иешуа, а Аркадий. Я ванрианин, а ты, насколько я знаю, родился на двух мирах — Земле и Варге.
Чейн кивнул, не сводя взволнованных глаз с великого ванрианина. Конечно же, он верил, что где-то в бесконечной колонне паломников должен идти тот человек, чье имя стало одним из самых славных в истории Галактики. Когда-то давно, более двадцати пяти тысяч лет назад, ванрианин, назвавший себя Иешуа, навестил Землю, ставшую к тем временам гнездом порока и зла. И Иешуа начал проповедовать Добро и совершил подлинный переворот в душах землян. Зло и насилие по-прежнему царили на этой планете, но они впервые обрели границы, за которые многие люди уже не смогли перейти. И это спасало человечество от неизбежной гибели в течение многих тысячелетий.
— Иешуа… — промолвил Чейн, зачарованно глядя на великого Христа. — Если бы ты знал, как я мечтал с тобой встретиться хотя бы во снах! Как часто я подходил к краю желтой дороги и всматривался вдаль, пытаясь разглядеть одинокого путника, ушедшего далеко вперед к Земле Обетованной… Но ни разу никого так и не заметил. Иногда мне казалось, что я попросту не достоин такой великой чести.
Иешуа улыбнулся.
— Я не мог идти первым по этой дороге, потому что ее построил ты, великий Галактический Мессия! Больше тысячи лет ты правил созданной тобою же Галактической Империей и насаждал на обитаемых мирах Добро и Веру. Ты помогал создавать Цитадели там, где народы подошли уже к самому краю пропасти. А затем ты объединил лучшие умы Галактики, и они создали желтую дорогу к Мирам Ожерелья и научились возрождать всех добрых людей и нелюдей, от которых осталась хотя бы пылинка праха. Разве ты не помнишь свой путь, Морган?
Чейн покачал головой, изумленно глядя на Христа.
— Нет, не помню… Наверное, этот долгий путь мне еще предстоит пройти. Неужели то, что я вижу, только сон?
— Не знаю, но если и так, то это видение пророческое! Теперь ты знаешь, каков твой путь. Тысячи веков назад и я однажды увидел свою дорогу и уже не свернул с нее, хотя она…
Иешуа запнулся.
— Хотя она заканчивалась распятием и мучениями на Голгофе? — тихо спросил Чейн. Иешуа кивнул.
— Я понимал, что созданное мной учение станет жить только тогда, когда умру я, причем мученической смертью. Земляне тех времен жили полуварварской жизнью, и казни для них были любимым зрелищем. Только страшная казнь пророка могла потрясти их души, а прозреть они могли, лишь увидев чудо его воскрешения. Все это очень дорого обошлось мне, но я знал, на что иду.
Чейн не сразу понял, что имел в виду Христос.
— Тебя еще раз казнили твои сородичи ванриане? — наконец догадался он.
— Да. Представители моей расы считали себя единственными людьми в Галактике, а земляне были для них лишь не очень удачным продуктом генной инженерии. Высшая Ассамблея Веги не раз обсуждала причины этой неудачи, пока не пришла к решению, что виной всему было неразумное усиление так называемого гена Зла в генотипе терран.
Этот ген позволил жителям Земли стремительно взлететь по лестнице эволюции и с невероятной быстротой породить сотни высокоразвитых культур. Мы, ванриане, проделали подобный путь за два миллиона лет!
Но скороспелость разума землян быстро обнаружила свои отрицательные стороны. Главным движителем земной цивилизации стали войны, насилие было главным инструментом прогресса, а главной целью жизни подавляющего большинства землян оказалась Нажива. Вместе с тем земляне потеряли те безусловные инстинкты, которые природа закладывает в генотип большинства видов живых существ. И прежде всего основное правило, без которого жизнь на любой планете была бы невозможной: не убий себе подобного без крайней необходимости!
Среди нас, ванриан, этот инстинкт работает с незапамятных времен, для нас убийство собрата — вещь
