понимали, что в России ничего такого, чем она сейчас пользовалась, у их арестантки уже не будет. Возможно, они начинали симпатизировать ей, особенно тот, что постарше. Он все время пытался заговорить с ней (и Ольга ему охотно отвечала), поддержать за локоток или случайно коснуться плеча или бедра. Заметив, что его взгляд часто останавливается на ее груди, Ольга старалась дышать не животом, а грудью, чтобы лишний раз подчеркнуть свои великолепные формы.
Второй жандарм перестал коситься и тоже поглядывал на нее с заметным интересом. Пару разиков она как бы невзначай наклонилась перед ним так, чтобы он сумел узреть ее замечательную грудь.
И краем глаза заметила – узрел!
Деньги у нее кое-какие имелись, поэтому в их купе появились марочное вино и превосходная закуска, и через час Ольга и жандармы болтали, как старые знакомые. Аферистка пила вино наравне с мужчинами, казалась веселой и беззаботной, и ее оживление невольно передавалось сопровождающим. Тот, кто был постарше, уже не сводил с нее взгляда и время от времени сглатывал слюну, что явно доказывало его полную готовность к более тесному контакту с арестанткой. Молодой сопровождающий хохотал во все горло и налегал на вино и мясную нарезку. Поймав несколько раз его взгляд и одарив, в свою очередь, блестяще-влажным взором, Ольга сделала для себя вывод, что и этот понемногу созревает и скоро окажется в ее сетях.
А поезд неумолимо постукивал колесами, держа путь на Катовицы, которыми заканчивалась Верхняя Силезия и за которыми начиналось Царство Польское, принадлежащее Российской империи. Дальше будет худо! И не сбежишь, потому как в России ее ищут. И найдут, будьте уверены! Следовало торопиться, иначе можно было опоздать.
За Бистрицей ей стало дурно. Очевидно, сказалось большое количество выпитого вина, которое она пила так, словно это было последний раз в жизни.
Жандармы засуетились, наперебой предлагая свои услуги. Один бросился за водой, второй предложил ей прилечь, услужливо предлагая подушку. Впрочем, тот, кто предложил Ольге прилечь, сам не прочь был примоститься рядышком…
– Мне душно, – с большим трудом произнесла Ольга, глядя на того, что был постарше, печально- томными глазами.
– Щас, устроим, – с готовностью отозвался жандарм и бросился открывать окно. В купе тотчас дунуло свежим ветром, и Ольга слабо улыбнулась.
– Благодарю вас, – томно произнесла она и благожелательно посмотрела на жандарма. – Вы очень добры ко мне.
Тот осклабился и погладил Ольгу по плечу.
– Не беспокойтесь, это скоро пройдет, – произнес он.
Рука его скользнула с плеча на грудь Ольги. Женщина сделала легкое движение, как бы говорящее: «что вы, не надо», но на большее у нее не хватило сил. Жандарм не понял этого движения и продолжал обследовать Ольгину грудь. Потом его рука опустилась на ее талию и живот. И вжалась в самый его низ, где обычно у женщин, по их собственным заверениям, находится самое что ни на есть дорогое.
– Погодите, – прошептала она.
– Чего годить-то? – нетерпеливо спросил жандарм, не убирая руки. – Я с самого начала места себе не нахожу.
Он стал раздевать ее, но удавалось это плохо. Ольга была словно кукла, и освободить ее от одежд было делом нелегким.
– Погодите, – повторила барышня и взглянула жандарму в глаза. – Я сама…
Она начала было стягивать с себя платье, запуталась и безвольно опустила руки.
– Вы не могли бы подождать за дверью, пока я разденусь? – попросила она. – Мне неловко раздеваться при вас. А потом вы зайдете, минут через десять…
Когда мужчина жаждет, то даже десять минут вполне могут показаться немыслимо огромным сроком. Однако впереди жандарма ожидало наслаждение и сладостная нега, ради чего стоило немного подождать. И он согласился.
– Хорошо, я зайду в купе ровно через десять минут, – произнес жандарм, посмотрев на часы, и плотно прикрыл за собой дверь.
Метаморфоза, которая тотчас по его уходе произошла с Ольгой, показалась кому-нибудь из не знающих ее близко, наверное, совершенно неожиданной. Размягченная вином и мало что соображающая женщина преобразилась вдруг в совершенно трезвую энергичную особу, которая стала быстро совершать непонятные, на первый взгляд, действия.
Вначале она на цыпочках подошла к двери и прислушалась.
В коридоре было тихо. Очевидно, старший жандарм отошел от двери купе, дабы не привлекать внимания и отрезать к нему путь молодому, который пошел за водой. Это хорошо.
Потом Ольга выглянула в окно. Поезд шел на всех парах, и на нее пахнуло свежестью и наступающей вечерней прохладой. А уши заложил шум колес, который пугающе завораживал.
«Мешкать нельзя», – подумала она.
У нее было только десять минут форы. Нет, теперь уже меньше.
Ольга подобралась, вздохнула и просунула руку в окно. Нащупала дверную ручку – благо вагоны второго класса, как и первого, не были проходными и состояли из отдельных купе со своими входами – и повернула ее.
Отворив дверь, она спустилась на вагонную подножку…
Чтобы не удариться сильно – она знала, – надо было прыгать вперед; но встречный ветер, казалось, не даст ей этого сделать. Все же, подобрав платье и отчаянно вскрикнув, она, что было силы, оттолкнулась от подножки и, зажмурившись, прыгнула по ходу поезда в пустоту, во встречный ветер и в предвечернюю мглу. Тугая струя ветра подхватила ее и закружила в вихре танца, поднимая ее к небу. Так, по крайней мере, ей показалось.
«Как же я буду падать с такой высоты»? – успела подумать она, и тут неожиданный удар о землю на несколько секунд лишил ее чувств…
Глава 16
КАКАЯ СУММА ВАС УСТРОИТ?
Большие деньги, господа, это и большие возможности.
Это удовольствия, вино, театры, женщины, хорошее настроение и верные друзья. Конечно, верные, покуда вы располагаете суммами, позволяющими им хранить верность…
Артур таковой суммой обладал.
Выиграв двести с лишком тысяч в рулетку и облегчив кассу отеля на двадцать тысяч франков, он располагал примерно двумястами пятьюдесятью тысячами монет, которые позволили бы ему жить припеваючи до скончания века. Своего века, жизненного, или календарного, двадцатого, – как изволите! Но Артур замешан на других дрожжах, и флегматичное существование не для него. Ему нужен был азарт, помноженный на опасность и веселье души. Только новая афера могла предоставить ему и то, и другое. Деньги для организации «нового дела» имелись, «тема» тоже была в общих чертах намечена – надлежало только хорошенько и в деталях продумать план и выправить настоящие документы взамен имеющейся на руках справки об утере багажа и паспорта.
Еще будучи в казино «Монте-Карло», Артур обратил внимание на бледного молодого человека в зеленом фраке, время от времени покусывавшего губу и пребывавшего в крайнем волнении. Он проигрывал одну ставку за другой, но, похоже, не мог остановиться, покуда у него еще оставались деньги.
Затем он заметил бледного молодого человека в ресторане казино, куда отправился пообедать и где нашел еще одного знакомого, польского графа Адама Потоцкого, с которым уже дважды пересекались его пути. В Париже лет шесть назад они повздорили из-за одной женщины, и дело едва не дошло до дуэли, но оказалось, что женщина предпочла некоего третьего, что и примирило графа Потоцкого и «маркиза де Сорсо». Более того, они сдружились, сделавшись как бы товарищами по единому несчастью, постигшему обоих. Позже их пути разошлись, но два года назад они мельком виделись в Петербурге, в литературном салоне княгини мадам Ширинской-Шихматовой. И вот – пожалуйте – новая неожиданная встреча!
Граф Потоцкий любезно представил Артуру бледного молодого человека:
– Леопольд Ливенталь, секретарь французского генерального консульства. А это, – он обернулся в
