Иногда попадались европейцы с обгорелыми обветренными лицами, оставалось только гадать, что они делают в этой глуши? Возможно, что большинство из них рыцари удачи или искатели приключений, каковых во все времена было предостаточно на каждом континенте. Неожиданно дорога вывела их к высокому каменистому обрыву, с макушки которого просматривалась бухта в полторы мили длиной, заставленная тремя десятками низкобортных судов, годных разве что для перевозки скота. Но среди них выделялось трехпалубное судно-красавец с огромной трубой. Обычно такие лайнеры используются в качестве экскурсионного транспорта вдоль морского побережья. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, с какой именно целью оно было отогнано на самый краешек Африки. Подле него, плавно раскачиваясь на волнах, стояли четыре длинные лодки с могучими моторами «Ямаха». Именно с таких лодок пираты берут на абордаж проплывающие судна.
Только подъехав поближе, Джон Эйрос сумел рассмотреть у бортов судна полсотни человек, среди которых было немало женщин.
– А что это за люди на судне?
– Это наши гости, мистер.
– Это случайно не те гости, о которых четыре дня назад передавало испанское телевидение? Сообщалось, что круизный лайнер «Король Филипп» попал в заложники к пиратам. Кажется, сейчас идут переговоры о сумме выкупа.
Мунк поморщился:
– Неужели вы верите всем тем небылицам, что рассказывают по телевидению про наш народ? – И, не дождавшись ответа, продолжил: – Просто эти люди пересекли территориальные воды Сомали, вот мы и решили их задержать до выяснения всех обстоятельств.
– То есть не шпионы ли они? – хмыкнул Джон.
– Именно так, мистер. Разумеется, они должны заплатить штраф за то, что забрели в наши воды без соответствующих документов. Именно эти деньги мы и запрашиваем с испанского правительства.
– У Сомали есть военные секреты, которые хотели бы заполучить все державы мира?
– А вы язва, Джон. Никогда бы не подумал. Неужели британцы все такие?
– Насчет всех британцев сказать не могу, но вот в графстве Уэльс таких много.
«Тойота» выкатилась на окраину поселка; было такое ощущение, как будто бы на машине времени они переместились на несколько столетий назад: хижины из тростника, вокруг которых гуртом копошились чумазые негритята, представляли собой жалкое зрелище; несколько ребятишек плескались в какой-то грязной огромной луже, получая от баловства невероятное наслаждение. А рядом, посматривая на плещущихся ребятишек, стояла высокая худощавая старуха. Черное лицо, изрезанное глубокими морщинами, выглядело невероятно старым. Ей могло быть лет сто, а может, и того больше. Кто знает, сколько могут прожить люди в этой раскаленной Африке? Улыбаясь беззубым ртом, она наблюдала за проказами мальцов. Похоже, что ей и в самом деле было очень весело.
Неподалеку стояло каменное строение, выложенное из темно-серого песчаника.
– Нам сюда, – бодро сказал Мунк и, распахнув дверь, уверенно направился к строению.
Стараясь не отстать, следом вышел Джон, а уже за ним, словно выполняя нешуточную и обременительную повинность, пошел охранник. Его лицо выглядело невероятно унылым: весь его вид кричал о том, что он мечтает о том крае, где растут рощи из ката.
Уверенно распахнув дверь, Мунк вошел в помещение. Слегка потеснился, пропуская подошедшего Джона и охранника.
Помещение оказалось унылым. Окон здесь почему-то не оказалось, единственное отверстие для света находилось на потолке, через него можно было увидеть лишь кусок неба.
– И что это значит? – нахмурился Джон, посмотрев на нежданно повеселевшего Митхуна Мунка.
Подкрепляя его нехорошие предчувствия, у дверей застыла стотридцатикилограммовая туша охранника. Сдвинуть ее будет нелегко. А потом, какой от этого прок, даже если это и удастся? Не бежать же через африканскую пустыню без запаса воды и пищи.
Мунк широко улыбался: за всю свою жизнь Джон Эйрос не встречал более любезного человека.
– Джон, а вы ведь не тот человек, за кого себя выдаете, – произнес он весело.
Эйрос нахмурился.
– Что-то я не пойму, вы затащили меня в эту глушь специально для того, чтобы сказать мне такую глупость?
Он постарался сохранить хладнокровие: чего-то подобного он ожидал с самого начала, вот только никак не мог предположить, что неприятности начнутся в тот самый момент, когда их уже не ожидаешь.
– Вовсе нет, просто в этом поселке у меня имеются кое-какие дела. Вот я и решил совместить. Так что вы скажете?
– Мне очень жаль вас разочаровывать, господин Мунк, но я не тот человек, за которого вы меня принимаете. Я – не шпион!
Улыбка прилипла к лицу Мунка. Хотелось сорвать ее; в какой-то момент Джон даже поднял руку, чтобы ухватиться за нее кончиками пальцев, но скрестил руки на груди: не самая удачная идея.
– Вы знаете, где мы находимся? – Джон Эйрос подавленно молчал – не было смысла разговаривать, за него уже давно все решили. Не дождавшись ответа, Мунк глубокомысленно продолжал: – А мы находимся в Африке. Здесь человеческая жизнь совершенно ничего не значит: ни белого, ни черного. Все дело в менталитете, это в Европе человек представляет собой целую вселенную, там он личность, центр мироздания, если хотите, созидатель, венец природы. А здесь он испокон века был соперником и конкурентом за лучшую долю, за кусок мяса, за женщину. А от соперника, как известно, всегда нужно избавляться. Даже скажу так: сомалийцы убьют вас с радостью, в этом присутствует некий антагонизм по отношению к каждому белому человеку. Ведь африканцы считают, что белые живут очень хорошо. Здесь у нас завидуют даже самому пропащему бродяге из Европы. А знаете, о чем мечтает большинство парней в Сомали? – Митхун Мунк был необычайно весел. – Уверяю вас, ни за что не догадаетесь. Хотя бы попробуйте!
Затянувшийся спектакль раздражал, устал даже охранник: Джону показалось, что, прислонившись к косяку, тот малость задремал.
– Я не гадалка.
– А я вам скажу... Чтобы однажды их сцапало за пиратство английское судно и чтобы потом их судили где-нибудь в Лондоне. А когда кончится срок заключения, у них появится возможность остаться в этой стране и приобщиться ко всем ее благам. Европейская тюрьма, в сравнении с теми условиями, в которых они проживают здесь, кажется просто санаторием. Заключения они не боятся, зато будет возможность есть всегда досыта. Кажется, в европейских тюрьмах имеется даже меню?
– Мне не приходилось сидеть в кутузках, – сквозь зубы процедил Джон.
– Возможно... Сейчас самое время быть искренним, Джон. Или как вас там называть? Я бы не хотел пугать вас Африкой, но для белого человека, такого, как вы, это страшный континент. Неподалеку отсюда течет тихая спокойная речушка. Она частенько пересыхает в это время года. Но ее безмятежность весьма обманчива: в самой глубокой части русла живут два милых крокодила. Как вы думаете, что с вами будет, если мы вас свяжем и оставим на берегу? – Джон молчал. – Не хотите отвечать? Так я вам растолкую: для крокодилов это будет приятный сюрприз и отменный ужин. А для нас – всего лишь небольшое развлечение... Продолжаю дальше: если мы свернем от дороги хотя бы метров на двести, то повстречаем стаю гиен. Весьма мерзкие животные, – поморщился Мунк. – Вы знаете о том, что их челюсти не уступают по силе челюстям льва?
– Понятия не имею.
– Их подводят только ноги – они несколько слабы. Но для вас это не будет иметь никакого значения: гиены вас все равно догонят и сожрут. А в океане имеются рифовые акулы. – Митхун Мунк непроизвольно передернул плечами. – Редкостные твари!
В этот самый момент в нем проснулся генетический страх потомственного рыбака перед акулами- людоедами. Джону Эйросу даже показалось, что кожа негра стала немного белее.
– Расскажите о себе. Кто вы?
– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал.
Митхун Мунк, раздраженно махнув рукой, перебил:
