умудрились даже не встретиться со мной взглядами, ни он, ни она.
– Непростая ситуация, – согласился Чертанов, глубоко задумавшись.
Надежда лишь кивнула, беспокойно теребя потухшую сигарету. Следовало бы предложить ей огоньку, но Чертанов подумал о том, что это может сбить ее с волны, а тогда исповеди уже не дождаться.
– В тот вечер я, конечно, не ночевала дома. Муж домой тоже не приходил. Звонила от клиента трижды, но телефон молчал. Позже узнала, что дочку он отвез к моей матери и на всю ночь остался с моей подругой. Вот такие неожиданности порой подбрасывает жизнь. Наверняка Витя видел меня в объятиях другого мужчины, такое невозможно не заметить. – Достав из сумочки зажигалку, Надежда прикурила, после чего продолжала несколько взвинченным тоном: – Встретились мы с ним на следующий день, рано утром, у самой двери и как ни в чем не бывало продолжали делать вид, что мы образцовая семья. Но, что самое интересное, об этом вечере мы так ни словом и не обмолвились друг с другом, как будто его не было вовсе! Витя привез дочку домой. Целый день возился с ней, что-то рисовал, я сбегала в магазин. На заработанные деньги накупила разных вкусностей, мой муженек лопал все это за обе щеки и нахваливал меня, какая я великолепная хозяйка. Может быть, в чем-то он и был прав. А вечером пришел Резван и потащил меня, так сказать, на новые свидания. С моим мужем Резван держался почти по-приятельски. Иногда даже похлопает его по плечу, дескать, оставайся, а нам с твоей женушкой по делам идти нужно. Вспоминать противно, не то что рассказывать!
– Ясно... Ну а мужу вы ведь что-то говорите, когда уходите в ночь?
Сигарета вновь потухла. Огонек понадобился еще раз. Надежда вставила сигарету в уголок рта, прикурила. Крепко, почти по-мужски затянувшись, она с силой выдохнула дым.
– Как-то однажды сказала ему, что работаю оператором на телефонной станции. Работа очень сложная и ответственная и связана с ночными дежурствами. Этого ему оказалось вполне достаточно, и он больше ни о чем не спрашивал. Ладно, поговорили обо мне, отвели душу, хватит! – твердо произнесла Надежда. – Теперь что там вас интересует, спрашивайте! На ваш счет Строев мне тоже дал очень четкие инструкции, а с ним особенно не поспоришь. Найдет способ, чтобы к ногтю прижать.
– Хорошо, – легко согласился Чертанов. Вытащив фотографию Лады-Валентины, спросил: – Вам приходилось видеть эту девушку?
Едва взглянув на фотографию, Надежда понимающе протянула:
– Приходилось. Одно время мы с ней даже работали на пару.
– И кто были ваши клиенты?
Чертанов уловил мелькнувшую на ее лице тревогу. После некоторого колебания она все-таки заговорила:
– Это весьма уважаемые люди. Их частенько можно увидеть по телевидению. Но мне бы не хотелось называть их фамилии. Скажу так: среди них встречались и министры, и депутаты. – Слегка улыбнувшись, она добавила: – Так что косвенно мы тоже участвуем в политике.
– Она говорила, как ее зовут?
Девушка пожала плечами:
– Обычно девочки не задают друг другу подобных вопросов. У нас тоже есть свои неписаные правила. Как говорится, не лезь туда, куда тебя не просят. Представлялась она обычно Валей.
– Что вы о ней можете сказать?
– А чего о ней скажешь? – Надежда пожала плечами. – Молодая, красивая, видно, что образованна. Думаю, что клиентам с ней было интересно. Но у меня сразу сложилось такое мнение, что она пробудет с нами недолго. Мне приходилось знать таких девочек. Накопят себе на приданое, а потом исчезнут. Поэтому я не удивилась, когда она неожиданно пропала.
– А сутенеры разве не преследуют их за это?
Девушка задумалась.
– Сложный вопрос. У всех складывается по-разному. Хотя преследовать каждую и возвращать ее на Тверскую у них нет ни времени, ни такого количества людей. Но в принципе ее могли не отпустить. Потому что она пользовалась большим спросом у влиятельных людей.
– Понятно, – безрадостно протянул Чертанов.
Три разные девушки. Три непохожих судьбы. Право, здесь трудно быть судьей, тем более беспристрастным.
– А как вы считаете, у Резвана могли быть враги? – спросил Чертанов.
Вопрос неожиданно застал Надежду врасплох, она откинулась на спинку скамейки, выпустила в воздух тонкую струйку дыма, после чего уверенно ответила:
– Не думаю, что у него были какие-то серьезные враги. Он имел покровителей на самом высоком уровне, а с такими людьми вряд ли кто пожелал бы связываться. В сущности, Резван был человек не злой, мог, конечно, напустить шороху, кого-то отругать, накричать, но я не помню случая, чтобы он кого-то ударил. Разве только если очень разозлишь, – она пожала плечами. – Девочкам с ним было легко. В его присутствии они чувствовали себя защищенными.
– А вы не можете вспомнить, может, эта Валентина с кем-нибудь особенно дружила?
Надежда задумалась:
– Что-то не припоминаю. Несмотря на внешнюю открытость, в сущности, она была человеком в себе. О своей жизни рассказывать не любила. Знаю только, что она откуда-то из провинции. Кажется, из Ярославля. Рассказывала, что хотела поступать в вуз, не прошла. Будто бы деньги ей собирали всей родней. Думали, что она выучится, человеком станет. А оказалось, что она все потратила на наряды, в которых затем и вышла на Тверскую.
– Неужели за все это время она так ни с кем и не сошлась?
– Нет, почему же, была одна девушка, с которой они считались подругами. Та откровенно говорила, что, как только поднакопит деньжат, так сразу исчезнет. По-моему, она училась где-то на заочном, хотела выйти замуж. Был у нее на примете один женишок. С этой девушкой они вместе выезжали к клиентам. Я ее уже давно не видела, может быть, действительно занимается чем-нибудь другим.
Михаил вытащил из бумажника фото, которое ему дал Строев, и показал Надежде.
– Случайно не она? – ткнул он пальцем в крайнюю девушку справа.
– Верно, она самая, – с удивлением протянула Надежда. – Только откуда у вас эта фотография?
– Можно мне не отвечать на этот вопрос?
– Как знаете, – не обиделась Надежда. – Но этот снимок делал Резван полтора года назад.
– Вот как? – удивился Чертанов.
– Только он сказал, что пленка засветилась, а она, оказывается, у вас. Интересно! Господи, какие мы здесь счастливые! За это время столько всего произошло, что и вспоминать не хочется.
– Неужели? – Чертанов искренне удивился. – Вы и сейчас благополучно выглядите.
Надежда неожиданно сильным движением затушила сигарету о край скамейки.
– А вы что думаете, что мы живем беззаботными бабочками? Перелетаем с одного цветочка на другой, чтобы, образно говоря, собирать нектар жизни? Нет, все гораздо сложнее, да и серьезнее. У вас есть еще ко мне какие-нибудь вопросы, а то ведь я человек подневольный, мне трудиться надо.
– Да нет, пожалуй, все, что я хотел от вас узнать, я узнал, – ответил Чертанов.
Среди пятерых девушек, запечатленных на фотографии, Анюта выглядела самой молодой. Скорее всего этому способствовал ее наивный взгляд и широко распахнутые глаза с длинными ресницами. Чем-то она напоминала огромную куклу, каких обычно любят выставлять на витринах в магазинах детских игрушек. Но при общении становилось понятно, что она состоит из плоти и не столь наивна, как кажется на первый взгляд.
Анюта догадывалась о своем сходстве с куклой, а потому даже макияж она делала в духе а-ля Барби, и, надо признать, он ей удавался в полной мере. Видимо, на таких девушек, работающих под нимфеток, очень хорошо клюют престарелые плейбои с заметным брюшком, у которых на закате жизни вдруг остро начинает просыпаться родительский инстинкт.
Но Чертанов к таковым себя не относил и в силу служебного положения, и оттого, что, по собственному разумению, еще не достиг возраста стареющего плейбоя.
– Вы давно занимаетесь этим... бизнесом? – спросил Чертанов, посмотрев на девушку, которая сидела
