выручку Фридриху, но, к своему ужасу, не мог сделать даже малейшего шага, – его ноги вдруг отяжелели, как если бы превратились в корни и вросли в каменистую твердь.
Наконец его крик был услышан, и Фридрих Барбаросса, подняв высоко меч, направился прямо на оскалившегося медведя. В какой-то момент показалось, что зверь бросится на короля: встав на задние лапы, он намеревался обрушиться на него всей мощью своего тела, но потом вдруг попятился и, развернувшись, бросился прочь от наступающего короля.
Дважды отец Григорий просыпался в холодном поту именно на этом самом месте и всякий раз с облегчением думал, что это всего лишь сон.
В третий раз отец Григорий решил досмотреть сон до конца. Он осознавал, что не увидел в нем чего-то главного, что могло бы определить его дальнейшие действия, – сон должен быть вещим.
И не ошибся…
Король улыбнулся своему ненамеренному спасителю и неторопливой широкой поступью направился в его сторону. Сняв с себя широкий кожаный ремень, он протянул его рыцарю, упавшему перед королем на колени.
– Возьми, это тебе за верную службу.
– Спасибо, ваше величество, – принял монах королевский пояс.
– У меня к тебе есть еще одна просьба.
– Все что угодно, ваше величество.
– Не удивляйся, что я обращаюсь именно к тебе, но именно ты единственный способен ее выполнить.
– Я сделаю все, что вы повелеваете, чего бы мне это ни стоило.
Король едва заметно кивнул:
– Я не сомневаюсь в твоей преданности, сын мой. Встань. – Отец Григорий поднялся. – Ты знаешь, что после Второго Крестового похода Копье судьбы пропало.
– Да, мне известно об этом, ваше величество.
– Я тебе могу сказать, где оно спрятано. После того, как я погиб, на нас напали сарацины, и мы потерпели поражение. Незадолго до моей смерти во мне проснулся дар предвидения, и я понял, что если я не спрячу Копья судьбы сейчас, то его захватят сарацины. Они всегда охотились за ним. Будут охотиться и впредь!
– Где же вы его спрятали, ваше величество?
– Под стенами Дозорной башни замка Манцикерт. Запомнил?
– Да, ваше величество.
– Как только ты его отыщешь, так тотчас передашь посланнику короля. Копье должно вернуться в королевский дом.
Ответить отец Григорий не успел. Очертания короля поблекли и стали размываться, как если бы он шагнул в туман, а потом и вовсе растворились, оставив после себя только серое облачко.
Отец Григорий проснулся в подавленном настроении. Некоторое время он смотрел в сводчатый потолок, пытаясь осмыслить сновидение, а потом, облачившись в рясу, позвал послушника.
На зов монаха явился худощавый высокий юноша. Образа он был благочинного, характера смиренного, трудно было поверить в то, что в его жилах течет кровь непримиримого врага сарацинов иерусалимского короля Гвидо де Лузиньяна. После падения Иерусалима рыцарь востока Салах-ад-дин держал в цепях иерусалимского короля и отпустил его восвояси только после того, как тот дал ему слово, что более никогда не поднимет оружия против мусульманского мира. Однако и года не прошло, как прославленный рыцарь Гвидо де Лузиньян нарушил данное слово и вторгся на территорию сарацинов с новым воинством.
Монах пристально всмотрелся в смиренного послушника: а что, если этот юноша унаследовал вместе с доблестью и дурную кровь? Никогда не знаешь, что следует ожидать от человека, который не сдерживает своих обещаний.
– Вы меня звали, святой отец?
– Да, сын мой, я хотел спросить у тебя, не прибыл ли к нам королевский посланник?
Рот юноши от удивления приоткрылся, – вот сейчас в него влетит большая черная ворона, да и угнездится за зубом мудрости. Весь последний год юноша старался походить на монахов, был столь же сдержанным и невозмутимым. В какой-то мере ему это даже удавалось, но стоило подивить очередным прорицанием, как через напускную холодность просматривалась откровенная юношеская непосредственность.
– Но откуда вы знаете об этом, святой отец? Посланник короля со своим отрядом подъехал недавно и тайно. Об этом еще никто не знает.
Монах Григорий слегка улыбнулся. Ему совершенно не нужно знать об этом, достаточно лишь на полчаса смежить глаза, чтобы явилась истина.
– Я просто это знал, мой сын, – не стал вдаваться в подробности монах. – Ты ведь уже успел с ним поговорить?
Юноша часто закивал, – от этого старца ничего не скроешь.
– Да. Он вызвал нас к себе в расположение, и мы с ним разговаривали около часа.
– Вы разговаривали с ним о Копье судьбы, которое пропало сразу после смерти Фридриха Барбароссы, – продолжал монах.
– Верно. Он сказал, чтобы…
– Не продолжай, я знаю и так. Он сказал, что если я такой святой, то почему бы мне тогда не найти потерявшееся копье.
Юноша пал в ноги монаху.
– Так оно и было, отче! Он не поверил, что вы святой человек. Докажите ему это!
Монах лишь печально вздохнул:
– Я не собираюсь ничего доказывать. Жизнь каждого из нас красна праведными делами… Впрочем, я сделаю так, как он говорит. Копье нужно вернуть христианскому миру. А теперь проводи меня к посланнику.
Уже выходя из комнаты, монах вдруг увидел на скамейке, стоящей у самого изголовья, пояс с королевским гербом Фридриха Барбароссы. Не далее как вчера вечером этот ремень ему передал в дар странствующий монах. В краткой истории он поведал о том, что этот ремень достался его предку за доблесть. «Чудны твои деяния, господи!» – только и подумал монах, шагнув за порог.
Едва монах вошел в большой шатер королевского посланника, как по тонким губам маркиза невольно пробежала лукавая улыбка. Гость не впечатлял: над головой отсутствовал ореол, и не было ровным счетом ничего такого, что могло бы указывать на его святость. Даже внешне отче выглядел весьма заурядно. Такими святыми старцами забиты все доминиканские монастыри, а сколько их бесцельно шастают по дорогам Европы, выпрашивая милостыню, – только одному Богу ведомо! Черты лица у него были заостренные, кожа на щеках сухая, обветренная, побитая оспой; роста был невеликого, а склоненная в покорности шея и вовсе делала его карликом. Оставалось только удивляться тому, как этот внешне невыразительный человек способен воздействовать на искушенные умы.
И только когда он заговорил, негромким, но необычайно сочным голосом, пришла пора удивляться:
– Я знал, что ты сегодня прибудешь, маркиз. Тебя прислал король Рудольф, чтобы я сказал, где находится Копье судьбы.
Маркиз Перек постарался не высказывать своего удивления.
Монах так и остался стоять у порога, не желая углубляться внутрь шатра, а у маркиза не было желания усаживать его за стол. Выпив бокал вина, он отер тыльной стороной мокрый рот и произнес, не скрывая иронии:
– И ты мне укажешь, где находится Священное копье?
Уже сегодня вечером этот шут будет мертв, так что можно потешить себя праздными разговорами.
– Я могу показать даже сегодня.
Пожалуй, что такие интонации могут ввести в транс. Отцу Григорию следовало бы играть шутов в королевском театре. Знать ценит подобных паяцев.
– Откуда же ты можешь знать об этом? Ведь свидетелей не осталось. Все его оруженосцы, что спрятали копье, немногим пережили своего господина и погибли в ближайшем бою с сарацинами.
