– А сам ты останавливался у него на хате? – неожиданно спросил Фомич, продолжая буравить Макара взглядом.
– Было дело.
– Значит, ты в Москве уже бывал?
– Приходилось, – посуровел Макар. Вопросы становились ему в тягость.
– А с кем ты из наших дело имел? – продолжал наседать Фомич.
– Послушай, Костик, ты что, меня еще не проверил, что ли? Подловить на чем-то хочешь? – доброжелательно спросил Хрящ, стараясь не повышать голоса.
– Нет, отчего же, – широко улыбнулся Фомич, – просто интересуюсь.
– Меня начинают раздражать твои вопросы. С кем я был, это мое дело, и своих людей я не сдаю. У меня такое впечатление, что прежде чем стать жиганом, ты в уголовке ошивался... – Макар достал зажигалку из желтого металла. Фомич заволновался. Так могло выглядеть только золото. А в крышку с вензелями и фамильным гербом был встроен бриллиант величиной с крупную горошину. Питерский продолжал что-то говорить, помахивая при этом зажигалкой. Но Фомич его уже почти не слушал, его взгляд был сосредоточен на бриллианте, полыхавшем разноцветными огнями. – ...А эта хата не паленая, я за нее головой ручаюсь. Ты вот мне, например, даже бабу не предложил. А это негостеприимно, – с укором покачал головой Хрящ. – А на нашей хате, кроме выпивки и отменной закуси, меня еще и подружки дожидаются. А спать без бабы, знаешь ли... – Макар отрицательно покачал головой, – я как-то не привык. Ты меня здесь все про жиганов московских выспрашивал, так это тоже мои люди!.. Я вот у тебя здесь на Хитровке сижу, а они меня на хазе дожидаются. И если что со мной случится, так они сразу питерским дадут знать, – пыхтел дымом Хрящ.
– Ну что ты так раскипятился, – примирительно произнес Фомич. – Я так просто спросил... побеспокоился, все-таки ты мой гость. А вот откуда у тебя такая редкая вещица? Может, продашь? – с надеждой спросил Фомич.
– А-а, это, – размякая, протянул Хрящ, – князя Юсупова. Он любил такими безделушками баловаться. По моему заказу, еще до переворота, один марвихер у него выудил. Так что она мне не за бесплатно досталась. Во всей России три таких зажигалки наберется. Одна у великого князя Андрея Владимировича, но это уже в Париже, – махнул он рукой. – Другая в Оружейной палате хранится, и третья у меня.
– Продай мне ее, – загорелись глаза Фомича.
Макар усмехнулся:
– Она мне и самому нужна, – вертел в руках дорогую вещицу питерский, как если бы она впервые попала к нему.
– Сколько ты за нее хочешь? – не отступал Костя Фомич. – Тридцать тысяч? Сорок?
– Это ты о рублях, что ли, говоришь? – презрительно фыркнул жиган. – Если все-таки я и продам ее, то за золото, за червонцы.
– Уж не думаешь ли ты за границу слинять?
– А тебе-то что за дело? – насупился Хрящ. – А царские червонцы еще долго в ходу будут.
– Продай мне, – подала голос мадам Трегубова. – Хорошую цену дам.
– Ну что за баба такая!.. – вспыхнул Фомич. – Как увидит красивую вещь, так глаза из орбит выскакивают. Ты что, среди торбовщиков с ней щеголять собираешься? А потом, ты ведь и не куришь! Тьфу ты! Ну что за баба такая занозистая, лишь бы наперекор все сделать.
Макар Хрящ великодушно улыбался:
– Мне без разницы, кому продавать. Вы тут разберитесь между собой. Главное, чтобы цена была подходящая. – Он спрятал зажигалку в карман, пыхнув дымком под потолок. И направился к выходу.
– Постой, – попридержал гостя Фомич, – я сейчас за порог гляну, может, кто чужой пасется.
Фомич вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Ветер прошелся по улице, обдав лицо сыростью. От угла дома отделилась фигура и стремглав кинулась навстречу.
– Вот что, чумазый, – негромко проговорил Константин. – Сейчас отсюда выйдут двое, проследишь со своими пацанами, куда они направятся. На вот, возьми рублик за расторопность, – сунул он в маленькую ладошку монету. – Как узнаешь, тут же ко мне.
– Понял, Фомич, – с готовностью произнес малец и тут же юркнул за угол дома.
Костя Фомич открыл дверь.
– Все в порядке, Хрящ, можно выходить. У нас тут своя охрана, если бы легавые заявились, так мы бы уже об этом знали, – не без гордости сказал он. – Разведка у нас работает.
– Хорошо вам здесь живется, – не спеша вышел на вольный воздух Макар Хрящ.
– Не тужим, как видишь.
Из-под пелены темно-серых облаков тускло пробился месяц, осветив серебряным светом стоящие на пороге дома фигуры.
– Нам бы организовать такое дело на Лиговке, – мечтательно протянул Макар Хрящ.
– Не выйдет, – отрицательно покачал головой Фомич, – уж слишком чекисты стали напористыми. А потом, здесь у нас свои традиции сложились. Я ведь с малолетства на Хитровке околачиваюсь, и таких, как я, у нас более половины.
– Возможно... Ну и накормила меня Лизонька, мясо в зубах позастревало, – пожаловался питерский. Он ловко извлек из коробка спичку и, достав из кармана нож, уверенными движениями заточил кончик спички.
Фомич невольно обратил внимание на красивый предмет. Даже в полутьме было видно, что работа необыкновенно тонкая – рукоять из кости желтоватого цвета инкрустирована золотом, а лезвие узорчатое, из дамасской стали. Таким ковырнешь разок, и до самой смерти рана не заживет.
– А ты, я вижу, любишь красивые вещи, – показал взглядом на нож Фомич.
– А кто их не любит, – усмехнулся Макар, поигрывая ножичком. – Это как баба, не могу пройти мимо красивой, обязательно хочется получить ее в собственность. Ничего не могу с собою поделать. Любую цену за хорошую вещь отдам.
– Дай глянуть, – протянул руку Фомич.
– Бери, – сложил нож Макар и протянул его Константину.
– Знатное перышко, – оценил тот. – Такое в руке держать одна радость. И золота здесь немало. Вон какой тяжелый.
Питерский жиган любил красивые вещи, а это уже характер. Не каждому они в руки даются, лишь избранным. А если попадаются к людям случайным, то, как правило, надолго у них не удерживаются, ускользают меж пальцев, как речной песок. Красивая вещь любит людей волевых, требуется немало достоинств, чтобы удержать ее при себе.
Верно сказал питерский: золото сравнимо разве что с бабами – к одному оно прилипает, а других не замечает совсем.
– Я не взвешивал, но золота немало.
– И сколько ты за него отдал? – возвращая нож, спросил Фомич, подумав о том, что он и нож бы приобрел в собственность.
– Здесь другая история, – небрежно сунул нож в жилетку Хрящ. Будто и не золото вовсе, а кусок обыкновенного железа. – Мне его подарил Степа Рыжий.
– Дорогой подарок.
– Я тоже оценил, – согласился Макар Хрящ.
– Ты вот что, – отбросил последние сомнения Фомич, – давай завтра часиков в девять подваливай на Хитровку.
– А Кирьян-то будет? – засомневался Хрящ.
– Расскажу ему все, как есть. Ты фартовый, а он таких любит, они удачу приносят. Да вот еще что... Ты к Лизке того... не клейся. Я ее замарьяжил.
– Ладно, договорились, – и, кивнув на прощание, Хрящ ушел в ночь, увлекая за собой Ваську Кота.
Фомич увидел, как от противоположного дома мелькнули две тени и, прячась под козырьками домов, устремились вслед за гостями.
Уж эти-то не отпустят, до самого пристанища залетных проводят.
Фомич еще немного постоял, а потом уверенно направился в глубину Хитровки, в небольшой флигель. Оглянувшись и не обнаружив ничего подозрительного, он выбил пальцами по двери негромкую дробь. Дверь
