убиенных, о собственных ранах и о предстоящей участи.
– Ты зачем пришел сюда, Тимоша? Хотел поглядеть на мое мертвое тело? Так тебе придется еще малость подождать.
– Не хорохорься, Мулла, – печально произнес полковник Беспалый. – Знаешь такую присказку, если хочешь посмешить бога, так поделись своими планами. К чему я это... Ты вожак в этом бараке, но за это время на зоне уже выбрали нового смотрящего, а он не потерпит рядом с собой соперника. И поэтому тебе придется умереть...
– Ты пришел для того, чтобы сказать мне об этом?
– Мне бы не хотелось нарушать правила той игры, которую я придумал, но в память о нашем прошлом я могу подарить тебе жизнь. Сейчас ты пойдешь в мою каморку и отсидишься там, пока одна кодла не перережет другую.
– Ты помнишь, какие наколки у меня на коленях? – неожиданно спросил Мулла.
Беспалый отлично помнил их. Огромные звезды, обведенные кругом, в центре круга – полумесяц и надгробная стела. Они имели двоякое значение: «Смерть неверным» и «Лучше смерть, чем позор».
– Помню.
– Это и есть мой ответ. Мне нечего больше добавить.
– Хочешь сказать, Мулла, что ты какой-то особенный? Каждый из нас хочет жить. Не строй из себя героя, не надо. Я знаю случаи, когда люди ломались даже из-за стопки водки. И предавали друг друга даже из-за места у костра. Знаешь ли, каждому хочется быть в тепле.
– Ты здорово изменился, Тимоша! – печально покачал головой Мулла. – Такое впечатление, будто я беседую с совершенно незнакомым мне человеком. Ведь нас и вправду связывало очень многое. Неужели ты подумал, что я способен бросить своих людей и пойти отсиживаться в твоей каморке в то самое время, когда падлы начнут их резать?
Беспалый примирительно улыбнулся:
– Успокойся, я просто проверял тебя. Конечно, ты не мог поступить по-другому. Я догадывался, что ты пожелаешь умереть вместе со всеми. Может, у тебя есть какая-нибудь просьба, последняя? Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Тимофей смотрел на Муллу с сожалением, как на приговоренного к смерти.
– У меня к тебе две просьбы. Надеюсь, не откажешь?
– Говори, – кивнул Беспалый.
– Прикажи похоронить этих бродяг, – Мулла показал на убитых.
– Само собой, конечно, мы их похороним как надо. Какая же будет твоя вторая просьба?
– Скажи, кто сейчас в зоне пахан?
– Вот оно что! – понимающе заметил Беспалый. – Ты еще не потерял надежды выжить в мясорубке! Вчера на зону прибыл новый этап, и на лагерном сходняке зэки выбрали паханом Гришуню Маленького. Не думаю, что этот парень тебе по зубам. Ты ведь не забыл нашего Гришуню Маленького?
Свое прозвище Гришуня получил за очень короткие ноги. Однако никто не осмеливался называть его малышом. Обращаться с ним следовало почтительно – Гришуня был на редкость злопамятен, не прощал даже случайно оброненного обидного слова, и частенько его недоброжелателей находили в глухих местах с перерезанной глоткой. Природа сполна компенсировала ему малый рост, наградив могучими руками. Мало кто мог похвастаться такой же силой, какой обладал коротышка Гришуня. Именно это обстоятельство в сочетании с железной волей позволяло ему держать в повиновении всю его шайку – десятка три отъявленных головорезов. Несмотря на физическое уродство, Гришуня пользовался благосклонностью женского пола – его частенько видели в самых дорогих ресторанах Москвы с первыми красавицами столицы, а число его незаконнорожденных отпрысков давно уже перевалило за второй десяток. Такое чадолюбие только добавляло Гришуне авторитета и пробуждало к нему любопытство прекрасного пола. Они липли к нему со всей страстью, на которую была способна их бабья натура, словно хотели разгадать какую-то его тайну. Гришуня Маленький любил пофрантить, пытаясь, видимо, таким образом несколько скрыть недостатки своей внешности. Он любил дорогие вещи так же страстно, как и красивых женщин, и одевался всегда очень дорого и броско. Когда он был на воле, то больше походил на преуспевающего денежного туза, чем на матерого уркача.
С Муллой Гришуню когда-то связывал Сухаревский рынок, где они промышляли карманными кражами. Территория между ворами была поделена четко, однако Гришуня позволял себе порой забираться в чужой «огород» и частенько уводил из-под носа Муллы жирного «купца». Однажды это закончилось тем, что Зайдулла взял Гришуню за ухо, как это делает строгий родитель, наказывая неразумное дитя, и предупредил, что выпорет его на глазах у всего рынка, если нечто подобное повторится. Возможно, Гришуня проглотил бы угрозу авторитетного вора, каким уже в то время был двадцатипятилетний Мулла, если бы эти слова не прозвучали прилюдно. Гришуня резко отстранил руку Муллы и пообещал когда-нибудь плюнуть в его мертвые глаза. Бросаться словами среди урок не принято, и многие тогда сочли, что Мулла – потенциальный покойник. Однако этот случай мало что изменил в судьбе Заки Зайдуллы. Наоборот, Мулла сделался единоличным хозяином Сухаревки, навсегда вытеснив оттуда Гришуню.
И вот сейчас судьба свела в одном лагере Муллу и Гришуню Маленького, чтобы воскресить их давнюю вражду.
– Разве Гришуню можно позабыть? – криво усмехнулся Заки. – Он случайно не подрос со дня нашей последней с ним встречи?
Беспалый покачал головой:
– Ты зря усмехаешься, Мулла. Для тебя встреча с ним может закончиться очень печально. Интересно, а почему тогда Гришуня ушел с рынка, оставив тебе хлебное место? Ведь он такой несговорчивый!
Мулла улыбнулся:
– Да испугался малец, что я могу оторвать ему ухо.
– Мулла, я очень боюсь, что ты не доживешь до завтрашнего утра. Во имя прежней дружбы я прощаю тебе эту гору трупов. В память о нашей юности я предлагаю тебе помощь.
– Ты зря стараешься, Тимоша, – брезгливо процедил свозь зубы Заки Зайдулла. – Я никогда не прибегал к помощи сук!
Беспалый пожал плечами.
– Что ж, каждый из нас выбирает себе судьбу. Считай, что я приходил к тебе попрощаться. Лейтенант! – Он повернулся к молоденькому офицеру, стоявшему за его спиной и поглядывавшему по сторонам цепким пронзительным взглядом. В то же время в его взгляде порой проскальзывала испуганная настороженность. Зэки всегда опасались таких глаз: люди с таким взглядом часто палят просто со страху и могут открыть огонь только потому, что арестант сделал резкое движение.
– Слушаю, товарищ полковник! – тут же вытянулся лейтенант.
– Как только закопаешь убитых, выгоняй немедленно всех зэков из барака! Нечего им здесь прохлаждаться! Мне очень интересно знать, чем же закончится вся эта комедия.
– Есть, товарищ полковник!
– Ну ладно, я пошел. Очень уж здесь мертвечиной воняет!
Дверь за Беспалым затворилась.
Зэков похоронили в тот же день: вырыли неглубокую могилу, потревожив ломами мерзлую землю, и положили мертвяков на дно. Вместо креста установили жердь, к которой прибили жестянку с нацарапанным на ней номером могилы. Мулла с разрешения Беспалого наблюдал за печальным ритуалом, а когда над могилой вырос невысокий холмик, вернулся под конвоем в барак и обратился к примолкшим зэкам:
– Следующая очередь наша. Гришуню Маленького я знаю очень хорошо. Этот не успокоится до тех пор, пока не вытрет о наши трупы свои ноги. У нас почти нет шанса выжить – их в два раза больше! Но чтобы умереть хотя бы по-человечески, мы должны напасть первыми. Лично у меня есть нехорошее предчувствие, что все мы видимся в последний раз. Давайте, братва, простимся, и если мы грешны друг перед другом, так давайте попросим прощения. Завтра будет поздно.
