нам хочется подмять под себя начинающих коммерсантов и кормиться за их счет. Ментам, в свою очередь, такой расклад не по душе…
– Это уж точно, – ввернул парень, погоняло которого, как знал Кулагин, было Жженый. – Ментам мы все поперек горла.
– И не только им, – поддержал Жженого Антипов. – Бизнесмены тоже не в восторге от того, что мы собираемся сесть им на шею. Пару недель назад один из моих ларечников чуть ли не открытую войну мне объявил. Пришлось популярно жевануть ему, кто есть кто с позиции силы…
– Вот, – Кулагин поднял вверх указательный палец. – Об этом я и говорю. А теперь представьте, что будет дальше. Если мы будем расширяться. И если нам придется иметь дело не с ларечниками, а с более крупными шишками. У них тоже есть представления о позиции силы. А это уже совсем другие войны.
– Кончай темнить, Леонид, – небрежно бросил Семенец по прозвищу Мамонт. – К чему ты клонишь? В чем заключается твое предложение?
– Нам нужно объединиться, – сказал Кулагин, обводя взглядом всех присутствующих. – И менты, и бизнесмены, почувствовав свою безнаказанность, легко перебьют или пересажают нас поодиночке. И это еще и при том, что мы сами начнем рвать друг другу глотки из-за лишнего куска. Я знаю, о чем говорю, потому что сам уже прошел через это… Отдельные дворы обречены на отмирание. А если мы создадим коалицию и начнем действовать сообща, то подмять нас будет очень непросто. И мы сумеем с легкостью прибрать к рукам весь Новоречинск.
– Эх, как ты хватил, Леня! – присвистнул Протас. – Весь?
– Да, весь! – Кулагин и сам воодушевлялся собственной речью. – И это не нелепая фантазия. Все в наших руках. Оглянитесь на Москву, на Питер, пацаны… У них четкая, отлаженная система, продиктованная тянущимися испокон веков воровскими традициями. У них закон! Порядок! А чем мы хуже? Неужели мы собираемся до старости носить повешенный на нас ярлык шпаны?
– А чего ты хочешь? – весело вопросил Антипов. – Стать вором в законе?
Его шутка была встречена дружным смехом, однако сам Кулагин при этом даже не улыбнулся.
– Может быть, со временем. А почему бы и нет? – серьезно произнес он.
Вершинский удивленно вскинул вверх брови и молча переглянулся с Левинсоном. Тот скупо улыбнулся приятелю в ответ. Оба поняли друг друга без слов, но никто из них не стал прерывать Кулагина. Не тот случай. Сейчас было необходимо, чтобы Леонид постарался завоевать как можно больше голосов в свою пользу.
– Но сейчас не об этом. Мы будем решать проблемы по мере их поступления. И главное в настоящий момент – это объединение. Если у нас будет мощная структура, то мы сумеем противопоставить себя кому угодно.
Кулагин замолчал. Основное уже было произнесено. Теперь было необходимо, чтобы смысл сказанного дошел до каждого из присутствующих. Лебедев придвинул к себе пепельницу и настороженно окинул всех взглядом из-под нахмуренных бровей. Долгое время никто не решался нарушить установившуюся в банкетном зале тишину.
– Ну хорошо, – первым взял слово Круглов, прекрасно известный всем в городе яростный противник ментовского беспредела. – Допустим, ты прав, Леонид. Группировка в сто человек, безусловно, имеет гораздо больше шансов на успех, чем группировки по пять-шесть. Но кто будет руководить такой мощной организацией? Кто возьмет на себя ответственность держать в узде всех и каждого?
Кулагин ждал этого вопроса.
– Им может стать любой из нас. Это несложно будет решить при помощи голосования, когда мы все придем к единому решению по поводу коалиции…
Ехидный смешок слева заставил Леонида оборвать заготовленную им речь на полуслове и недовольно повернуть голову. Удивление в полной мере отразилось на его лице. Смешок принадлежал Нестору Шумскому.
– В чем дело, Нес?
– Мне будет позволено высказаться? – Шумский выудил изо рта сигарету с замусоленным фильтром и вяло опустил ее в близлежащее блюдце. – Очень бы хотелось, Леня. Если ты позволишь…
Кулагин нахмурился. Поведение Нестора было в высшей степени странным. Никогда прежде он не разговаривал с друзьями в подобном тоне. Горшаков слегка потянул Кулагина за рукав и качнул головой.
– Конечно, Нес, какой базар? Говори.
– Спасибо. – Шумский поднялся из-за стола. – Я уже слышал идею, которую высказывает Леонид, еще на зоне. И мне сейчас показалось, что, если я буду молчать, мы все потеряем уйму времени понапрасну. Идея объединения – это, честно говоря, дерьмовая идея.
– Что? – Вершинский чуть не поперхнулся табачным дымом. – Ты чего, Нес, белены объелся? Крышняк рвет? Что за гнилой расклад?
– Это не гнилой расклад, Толя, – спокойно возразил соратнику Шумский. – Леонид позволил мне высказаться, и я выскажусь. – Я считаю, что пока каждый сам за себя, мы сохраняем самое главное. Свободу личности…
– Во, бля! – не удержался от восклицания Левинсон.
– Да-да, – продолжил Шумский. – Загнать всех под один хомут – это глупо. Извини, конечно, Леня… Но ты, чувствуется, много думал на эту тему. У меня тоже было время подумать. Такая политика в корне неверна. И, если мы объединимся, легавые тут же и начнут шерстить нас всех под одну гребенку. Зачем нам город? Лично я не гонюсь за обогащением. Я имею в виду баснословное обогащение. И, полагаю, я тут такой не единственный…
Бледность залила лицо Кулагина. Он отлично видел, как после этих слов Шумского несколько человек согласно закивали. Антипов, Круглов, Гаджиенко, Вася Лихой… Никак не меньше десятка. Вершинский негромко выматерился. Лебедев потянулся к пачке за новой сигаретой.
– Как гласит старая, всем известная поговорка: «Жадность фраера сгубила», – Шумский уперся двумя кулаками в стол. – Так вот: отсюда у меня вопрос. Зачем нам уподобляться таким фраерам? Сидим себе тихо и имеем неплохую копейку. Причем каждый на своей территории. Глядишь, менты и прохлопают чего-нибудь ушами. А тут… – Нестор перевел взгляд на Кулагина и сказал, стоически глядя ему в глаза: – Ты сам сказал, Леня: организованная преступность. Это уж, извини, совсем другая статья. И другой срок, Леня. Мне лично не улыбается снова оказаться за решеткой.
– Никто за ней не окажется, – возразил Кулагин. – Если всю структуру построить по уму. Я уже набросал схему. Разбивая организацию на отдельные ячейки…
Шумский вновь издал тот же самый короткий смешок.
– Ну надо же! Ты набросал схему? Тогда чего ж ты тут нам уши трешь насчет голосования? Выходит, ты уже сам себя автоматически поставил во главу группировки? Так все дело в амбициях? Да, Леня?
– Черт! – не выдержал Горшаков. Он тоже поднялся на ноги. – А хочешь в репу, братан? Это я тебе мигом могу оформить!
– Успокойся, Темыч, – вмешался Лебедев и тут же обратился к Шумскому: – Но, какая муха тебя в натуре, укусила, Нес?
– Никакая муха меня не кусала, – отмахнулся Шумский и сел. – Я просто высказал свое мнение. Я против этой коалиции, как вы ее называете.
– То есть каждый сам за себя? – спросил Кулагин. – Закон джунглей?
– Считай, что так. В любом случае, я сказал то, что сказал. А теперь можно переходить к голосованию.
Во второй раз за вечер в зале повисла напряженная тишина. Кулагин до боли стиснул кулаки. Его старый товарищ непонятно зачем сумел добиться того, к чему стремился. Внес раскол. Об этом несложно было догадаться по лицам присутствующих.
Новый тревожный звоночек не заставил себя ждать.
– Я согласен с Нестором, – мрачно произнес Гаджиенко. – У меня есть своя маленькая территория, есть свои точки, с которых я имею навар. И я не хочу делиться этим ни с кем. Не хочу, чтобы кто-то, кого бы мы ни поставили во главе коалиции, указывал мне, что и как я должен делать. Я сам себе голова.
– Поддерживаю, – кивнул Круглов.
