– Внимание! Объясняю обстановку…
Третье построение за день – если, конечно, считать красногвардейскую импровизацию на склоне. Занятие при всей занудности, небесполезное. Можно еще раз полюбоваться личным составом, заодно проверив, не успел ли кто дезертировать. Можно и просто убить время, особенно когда 'до самых главных дел' не всего лишь час, а половина ночи.
Дезертиров не было. Напротив, в сером вечернем сумраке к нам в овраг-теремок неслышно проскользнули тени. Дюжина парней из разбежавшегося шахтерского отряда нашла, наконец, своих. Новость порадовала, но не слишком – столь же легко нас могли обнаружить враги. Итак, пополнение и не такое маленькое, но строй все равно оказался не слишком густ. Прибывших взяли в оборот штабс-капитан с Петром Мосиевичем, константиновец Мусин-Пушкин в компании троих здоровяков разбирался с пулеметом, а еще десяток, лично отобранный Хивинским, был занят чем-то очень важным – вместе с самим поручиком. Трое на постах, хотя разглядеть что-то в серой вечерней мгле было мудрено.
Остальные достались мне. Юнкера и примкнувшие к ним кадетики слева, шахтерская гвардия – справа. Так и подмывало отдать приказ: по командам разойдись, гражданскую войну начинай! Нет, лучше без меня! А вот объяснить, почему мы до сих пор не рвем друг другу глотки, пожалуй, стоило.
Поглядел налево, потом направо. В темное безвидное небо можно не смотреть…
– Сегодня утром, 30 ноября 1917 года на станцию Лихачевка прибыл эшелон чинов бывшего 27 Запасного полка, самовольно покинувших место службы. Численность – около четырехсот человек, штатное вооружение, пулеметы, две «трехдюймовки», но почти без снарядов. Офицеров нет, временным командиром избран унтер-офицер Полупанов…
Зачем прибыл, уточнять не стал. Шахтеры и так знают, а для юнкеров можно не заострять. Мало ли сейчас таких «диких» поездов колесит по России? В Бресте еще только болтают, но «перемирие» вступило в силу.
– …Вместе с эшелон прибыла также бронеплощадка с морским орудием Норденфельда. Экипаж укомплектован матросами Балтийского флота. Командира нет, личный состав злоупотребляет алкоголем и кокаином…
И слава богу, между прочим. Во всяком случае, лупили они, если верить рассказам, без всякого прицела, в белый свет, как в копеечку. Авось и дальше мазать станут.
– По прибытию в Лихачевку Полупанов без всякого повода лично застрелил начальника станции и одного из служащих. Командир отряда местной… самообороны попытался вступиться, но тоже был убит. Солдаты открыли огонь по зданию станции. Есть жертвы среди мирного населения…
Слушали молча – и юнкера, и шахтеры. А мне вдруг почудилось, что я в знакомой аудитории на десятом этаже с видом на зоопарк и фотографиями морских звезд на стенах. Биологический факультет, тема лекции – 'Украина в годы Национально-демократической революции и Гражданской войны'. Только читать следовало на «государственном». 'Жертвы сэрэд мырного насэлэння…'
Для моих славных биологов, как и для всех их коллег – это древняя история, в одном ряду с нашествием Батыя и Куликовской битвой. Никого уже не осталось. Ушли в Вечность последние «белые», последние «красные», даже те, кто в этом страшном ноябре лежал в колыбели. Живая связь разорвана, Река Времен смывает последние нестойкие следы. Но это для них, для ребят в аудитории с морскими звездами. А для тех, сейчас в строю…
Юнкера не удивлялись – уже успели привыкнуть, хотя все началось совсем-совсем недавно. В старых учебниках это «все» именовалось 'триумфальным шествием советской власти'. Неведомый мне унтер Полупанов действовал вполне в духе «триумфа». Занять населенный пункт, сходу расстрелять десяток «буржуев», пугнуть до холода в костях всех остальных, дать несколько залпов по беззащитному поселку… Шахтеры, ждавшие подмогу против страшного Чернецова, еще не поняли, что дождались. Подмога громит и грабит, подмога ни в грош не ставит местную «гвардию» – но иной не будет. Потом, много лет спустя, поздний историк обмолвится об 'отдельных эксцессах' – или вообще промолчит. А на станции повесят мемориальную доску в честь революционного отряда, установившего самую правильную власть.
Такая она, линия партии, Петр Мосиевич!
– Атакуем под утро, – закончил я. – В бой пойдут только добровольцы. Вопросы?
Вопросов не было. Юнкера переглядывались, улыбались недобро. Кажется, добровольцев можно не вызывать. Ребят оскорбляли, травили, убивали… Наконец-то!
Молча стояли шахтеры. Им тоже все ясно.
Все? Нет, не все.
– Бой будет ночной. Есть риск, что в темноте перестреляем друг друга. Поэтому вопрос: как отличить своих от чужих? Слушаю!
– Юнкер Дрейман, – откинулись с правого фланга. – Нужен пароль! Предлагаю…
Договорить не успел – сначала хихикнули, затем захохотали. На краткий миг смех объединил всех: и тех, кто в погонах, и тех, кто без.
– В письменном виде, – уточнил кто-то. – И пропуска выдать.
– С двумями печатями, – густым басом добавил стоявший прямо передо мной шахтер.
Бедный юнкер Дрейман попытался что-то пояснить, но его не слушали.
– Повязки нужны, – деловито предложили с левого «шахтерского» фланга. – Светлые, чтобы различить. Сбегаем в поселок, принесем пару простыней…
Я поморщился. «Сбегаем»! А кого с собой приведем? Мысль, конечно, правильная…
Белые повязки – не красные. Сами предложили!
– С повязками решим, – подумав, согласился я. – Но вот какая мысль имеется. В сражении требуется своих подбодрить, а врага, напротив, напугать. Для этого служит боевая песня. С ней веселее – и своего сразу узнаешь. Вот вам и пароль, без всякой печати.
Кто-то опять хихикнул, но смеяться не стали. Легкий шепот, шушуканье, недоуменные взгляды.
