– От Чернова не подойдут? – наивно уточнил я. – Рекомендации?
Я не шутил. Посланец от Виктора Михайловича Чернова, спикера Учредилки и несостоявшего президента России, приезжал в отряд на прошлой неделе. Эсеры не забывали своих. Оружие лишь пообещали, но деньги вручили вполне реальные.
Однорукий прапорщик Веретенников, ныне командир 2-й Социалистической роты, ходил гоголем и требовал поднять красный флаг на башне бронеплощадки.
Кажется, с Черновым я пересолил. Китель дернулся, привстал… Я перевел взгляд на его штаны и принялся считать полоски.
– В любом случае, господин Кайгородов, прием в Добровольческую армию осуществляется в индивидуальном порядке. Ни о каких отрядах и речи быть не может, равно как о каком-либо «сотрудничестве». Чины вашего… Ваши, пардон, Зуавы должны явиться сюда для личного собеседования. Тех, кто будет достоин…
Я подождал, но договаривать Китель не стал. Даже 'а-а-а…' не удостоил.
– Штаны погладьте, – посоветовал я и повернулся через правое плечо.
'Белая гвардия! Путь твой высок…' Ага!..
Возле входной двери кто-то заботливо пристроил старое ведро, от которого за десять шагом несло окурками. Рядом скучал колченогий стул. Я нерешительно остановился, полез рукой в карман полушубка, нащупал твердую пачку. Курить на морозе не хотелось, в конце концов, меня никто не торопит.
Стул я проигнорировал, предпочтя широкий низкий подоконник. Размял папиросу, сложил гармошкой, достал пленного 'австрийца'…
Щелк!
Черт меня сюда понес, на Барочную! О чем я думал договориться с этими Голицыными и Оболенскими, с этим Kornilov`s Traveling Band? У них-то и армии нет, разговаривать надо с Донским правительством, с Калединым…
У которого, впрочем, тоже с войсками декохт.
Входная дверь хлопнула, но я даже не повернул головы, глядя в мутное, давно не мытое окно. Еще один, «доброволец», поди. А мне что тут делать? Не иначе переслушал в детстве про 'Четвертые сутки пылает станица…' Стоп, какая станица? Детство – это 'Неуловимые мстители', про поручика с корнетом я впервые услыхал только после первого курса, в экспедиции. 'Белая романтика' вспомнилась с эполетам и аксельбантами? Гены требуют, из глубины хромосомин взывают? Какие требуют, а какие совсем наоборот. Что бы сказал мой дед-Кибальчиш? Страшно представить!..
– Разрешите прикурить?
– Да, конечно…
Не глядя, протянул зажигалку-трофей, потом все-таки обернулся. Некто ушастый и усатый в теплой зимней фуражке не слишком умело сворачивал 'козью ногу'. Я сочувственно вздохнул, извлек из кармана 'Salve':
– Барских не желаете?
– О! Крайне признателен, сударь! Только с позиций, купить не успел.
Пачка была последней, и я прикинул, где в Новочеркасске можно достать мои любимые с ваткой.
– А не подскажете, господин…
На синих погонах – один просвет без всяких звездочек. То ли капитан, то ли…
– Есаул, – улыбнулся ушастый, перехватив мой взгляд. – Войско Донское.
Улыбка у есаула оказалась чрезвычайно приятной, хотя и слегка снисходительной. Встретил штафирку!
– Спасибо, господин есаул. Я, знаете, личность глубоко штатская…
Улыбка погасла, ярко блеснули глаза – синие, в цвет погон.
– Но вы, как я вижу, все-таки пришли сюда, а не в ресторан «Арагви», господин…
'Арагви'? Что-то помнится, кажется, встречал в мемуарах Суворина. Хвалили-с!
– Кайгородов Николай Федорович.
– Чернецов Василий Михайлович. К вашим услугам.
Кто-о-о?! Стоп, я чему я удивляюсь? Есаул и должен быть здесь, в Новочеркасске, именно сегодня его отряд отозвали с фронта, я лишь не знал, что мы встретимся на Барочной.
Я глубоко затянулся, наслаждаясь прекрасным турецким табаком. Повернулся к окну, попытался пустить колечко дыма. Давно не тренировался, правда…
…Одно колечко, второе… Неплохо! Хорошо! Даже отлично!..
– Ну как там мои пушечки, Василий Михайлович? Бахают?
Моргнул, взглянул недоуменно. Приоткрыл рот… Наконец, резко выдохнул:
– Не может быть! Капитан Филибер?!
– К вашим…
Ай! Душить-то меня зачем? Ребра, ребра!..
